От редакции:как известно, московский "Русский марш" завершился митингом на Девичьем поле возле памятника великому русскому писателю Льву Толстому. Возле молчаливого изваяния было кому покричать о "судьбе России". Теперь же мы решили предоставить слово самому Льву Николаевичу. Здесь мы публикуем его интервью, данное журналисту английской "Daily Chronicle" Роберту Лонгу более ста лет назад. Предлагаем нашим читателям самим убедиться, насколько мысли Толстого еще актуальны.
Лев Толстой: Что же вы разумеете под словом "реформа"?
Роберт Лонг: Западные учреждения вообще - парламент, свобода печати, легальные гарантии.
Л.Т.: Что бы мы стали делать с вашими легальными гарантиями и западными учреждениями? Ваша ошибка заключается в том, что западные учреждения вам кажутся какой-то стереотипной моделью, по которой должны производиться всякие преобразования. Это и есть именно то самое самообольщение, которое лежит в основе половины войн и разбойнических нападений европейцев на иноплеменные народы. Россия нуждается в реформах, но это не восточные или западные реформы, а просто меры, нужные народу, и притом именно русскому народу, а не другим народам. Мнение, что так называемые реформы должны совершаться по западным шаблонам, является результатом западного самомнения и противно как христианству, так и здравому смыслу.
Р.Л.: Но ведь русские отличаются от прочих европейских народов не более, чем европейские народы отличаются один от другого. Поэтому и политика, пригодная для прочих народов, пригодна prima facie и для русских.
Л.Т.: Ни на одно мгновение не допускаю, чтобы европейская политика более подходила к европейским народам, чем русская политика подходит к России: и те и эта одинаково дурны и противны христианству. Но у всякого народа есть особый дух, столь же ясно определенный, как и религиозный дух, и все эти разговоры о поправках и переделках имеют не более критической цены, чем предложение о переделке религии Конфуция по образу христианской религии. И что стали бы мы делать с легальными гарантиями? Я отвечаю на этот вопрос заявлением, что для массы русского народа закон совсем не существует. Они смотрят на закон или как я - как на нечто совершенно внешнее для них, с чем им нечего делать, или же сознательно презирают его как преграду и узы для внутренней жизни. Западная жизнь богаче русской во внешних проявлениях - политических, гражданских и художественных. Для такой жизни закон необходим, и на Западе смотрят на закон, как на венец и охрану их существования. Жизнь же русского народа менее экспансивна, и поэтому русские не считают закон за действующее начало.
Р.Л.: Но ведь русские подчиняются законам так же, как и мы?
Л.Т.: Они подчиняются им, но не руководятся ими. Не подчинение закону, но совершенное пренебрежение им - вот что сделало наш народ таким миролюбивым и таким долготерпеливым. И то же небрежение законом сделало наших чиновников величайшими плутами в мире. Вы спрашиваете - почему? Потому что народные массы, пренебрегая всякими внешними ограничениями, руководятся в своей жизни совестью. Образованные же чиновники, продолжая придерживаться национального пренебрежения к закону, в то же время освободились от совести. У них нет, таким образом, ни принципов, ни внешней узды, почему они и стали тем, чем мы их знаем. Если я говорю, что русские руководятся в своей жизни совестью, то я не хочу этим сказать, что у нас менее нищеты и преступлений, чем в Европе. Я хочу этим сказать только то, что совесть занимает у нас то место, которое на Западе принадлежит закону, и как у вас закон не в силах предотвратить преступления, точно так же и здесь совесть, благодаря власти тьмы, не непогрешима. Практическое же различие заключается в том, что русский крестьянин совершенно не в состоянии испытать к преступнику презрение или гнев. Он полагает, что преступник - человек, попавший в беду по недостатку рассудительности или по страсти. Такова правда о так называемых необразованных русских. Низшие чиновники в Сибири в прямое нарушение закона разрешают бездомным ссыльным ночевать в общественных банях. Каковы бы ни были правительственные распоряжения об обращении с преступниками, общее отношение к ним сочувственно и добродушно.
Р.Л.: В чем же лежит главное различие между западными европейцами и русскими?
Л.Т.: Это различие заключается в том, что русские более христиане, чем европейцы. Да, более христиане. И это отличие возникает отнюдь не из факта более низкой культурности русского народа, но вытекает из самого духа народа и обязано тому, что в течение веков в учении Христовом народ находил единственное водительство и защиту. Ваш народ со времени Реформации читает Библию, и притом сознательно-критически. Наш народ только теперь начинает читать, но он сохранил предание и учение Христово, и при отсутствии защищающих его законов и учреждений он только в нем и мог находить руководство и правило для своей жизни. Этот-то элемент, это упование на совесть и христианство в противоположение закону и образует глубокую пропасть между Россией и западными странами. Различие между отдельными европейскими государствами всегда представлялось мне незначительным. Определение француза как тщеславного, итальянца - как легко возбудимого, англичанина - как холодного и расчетливого - может быть очень верным. Но для русского и Франция, и Германия, и Англия представляются просто как бы отдельными областями одного и того же государства, сущность которого, в отличие от России, заключается в материалистическом духе и в том, что оно основано на законе. В России совесть и христианство занимают то самое место, которые на Западе занимают материалистические воззрения и законные формы.
Р.Л.: Итак, вы полагаете, что Россия способна создать действительно более высокий тип цивилизации, чем западноевропейская?
Л.Т.: Этого я не могу сказать. Если под цивилизацией вы разумеете западную цивилизацию, то не может быть и речи о сравнительной высоте. Я только говорю, что между нами есть существенное различие.
Р.Л.: Однако, допустив, как вы, что условия русской жизни весьма далеки от совершенства, на что находите вы возможным опереться ради улучшения этих условий?
Л.Т.: Разумеется, не на то, что вы называете "западническими реформами". Ибо, признав, что между Россией и Европой нет ничего общего, нет основания производить опыты в России с западными реформами. Западная система не сумела обеспечить истинной нравственности на самом Западе, почему уже она должна дать лучшие результаты в стране, для которой она предназначена не была, чем в странах, для которых она именно и изобретена? Самое большее, что мы можем допустить, это то, что русская система также обанкротится. Я же могу лишь повторить, что как для России, так и повсюду единственным средством улучшения положения вещей является развитие совести и морального чувства населения.
Источник:
Лонг Р.Э.К. Записи разговоров с Л.Н.Толстым (1898-1903) // Толстой и зарубежный мир: В 2 кн. / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького; Ред. С.А.Макашин. - М.: Наука, 1965. - Кн. 1-2. - (Лит. наследство; Т. 75).