Под вспышки софитов и барабанную дробь прихрамывающий дирижер выводит на сцену пеструю компанию-оркестр: басиста в розовых штанах, трубача, издали похожего на трубача-медвежатника Квинто из фильма "Ва-банк", седовласового поэта, мефистофельски юркого скрипача и других. Атмосфера мгновенно заряжается какой-то бесшабашной театральностью, литературщиной. За-ради красного, литературного и театрального, словца дирижера хочется назвать то ли капельмейстером, то ли тамбурмажором - оба термина не имеют к нему ни малейшего отношения. Он и дирижером-то пробудет недолго, всего две-три минуты, пока, стоя спиной к публике, будет приветствовать свой оркестр. Затем налет театральности, заданный первым аккордом-приветствием, рассеется. Дирижер уйдет со сцены и вернется через пару минут уже в привычном амплуа гитариста и вокалиста.
Так начинался концерт группы "Вежливый отказ" во МХАТе имени Горького - концерт, который - ради того же словца - тянет назвать одним из самых ярких событий какого-нибудь сезона, предстоящего или прошедшего - это совершенно неважно. После трехлетнего перерыва музыканты вернулись на сцену для того, чтобы отметить день рождения команды (21 год) и вселить в поклонников смутные надежды на новые встречи. Этими же смутными надеждами заканчиваются практически все рецензии на концерт - критики оказываются в непростой ситуации: никакой определенности от Романа Суслова (лидера группы и председателя колхоза "Хрящевский" в Тульской области) не жди, дальнейшие планы группы никому точно не известны.
Вот и получается, что писать о "Вежливом отказе" крайне непросто, сплошной сопромат. Будущее в тумане. О прошлом же и о настоящем написано уже немало, но даже не в этом дело. Сложность заключается в том, что у этих музыкантов необычайно высок уровень рефлексии, и, по сути дела, они сами, учтиво, но скучливо, как заученный урок, проговаривают журналистам все специфические особенности своей группы. Так басист Дмитрий Шумилов, памятный многим по роли негра Вити в "Ассе", несколькими емкими фразами намечает пунктир истории и творческой эволюции "Вежливого отказа". Условно говоря, это выглядит так:
Мы никогда не были рок-группой, мы не вписываемся в жанровые рамки.
Именно поэтому музыка заведомо оказывается важнее текста, а тот иной раз превращается в бессмысленный и звучный набор фонем.
Именно поэтому - не будучи привязанными к жанру и традиции - мы оказываемся "вне времени"; музыка "Вежливого отказа" может нравиться или нет, но вопрос о ее актуальности абсурден.
Именно поэтому мы не боимся своего возраста; комичная слава пожилых рокеров, решивших тряхнуть стариной, нам не грозит.
Однако как раз о возрасте - правда, в несколько ином преломлении - заговорил Роман Суслов три года назад, объясняя причины прекращения концертов. В клубах, объяснял он, играть невозможно: публика вопит, все прокурено, на следующий день после концерта голова трещит, а музыканты меж тем люди уже немолодые, и им надо отдохнуть. Бравируя своей "немолодостью", Суслов, разумеется, мало кого убедил; но тогда, в феврале 2003 года, история группы, казалось, зашла в тупик - и не творческий застой музыкантов был тому виной, а бредовая ситуация в музыкальном мире. Незадолго до прощального концерта в эфире программы "Земля-воздух" эксперты - диджеи разных радиостанций - слушали изысканные атональные композиции "Отказа", слушали в оцепенении. А придя в себя, признали: ни на одной радиостанции этой музыке места нет; эти отшлифованные-приджазованные формулировки не то что слишком сложны - инопланетны, и нет под них целевой FM-аудитории.
С концертными площадками дело обстояло не лучше, и прощальное выступление "Отказа" три года назад было тому доказательством. В темноте и толчее зрительного зала нарастало нетерпение, концерт задерживался. Суслов долго переговаривался со звукооператором. Потом наконец заиграли - спокойно, ровно, абсолютно вне патетики расставания. (Об этом спокойствии, о выхолощенности и нарочитой, вероятно, затертости звука тогда, помнится, сразу заговорили критики.) Тут вроде бы пустить слезу - любимая группа, последняя гастроль! Рвануть рубаху и подпеть свою любимую, про джигита. Ну, хоть заорать чего-нибудь и зажечь по всему залу сотни зажигалок. А не получается - опять сплошной сопромат: подпеть Суслову невозможно, как невозможно подпеть ребенку, самозабвенно голосящему, тянущему на разные лады атональную песнь собственного спонтанного сочинения. Орать и рыдать с зажигалкой тоже как-то некстати - ясно, что Суслов со товарищи этого не ждут и не хотят. Диссонанс клубной атмосферы и музыки был в тот момент очевиден, кажется, всем - и самим музыкантам, и зрителям. Эмоциональная и творческая эволюция "Вежливого отказа" как будто пошла наперекор бурному развитию клубной столичной жизни. Чем спокойнее, ироничнее и мудрее становились музыканты, в свое время отказавшиеся от идеи перформанса и шума, тем больше шума и угара предполагалось на клубной сцене конца 1990-х - начала 2000-х годов. К 2003 году неформулируемый конфликт дошел до логического предела; музыканты на три года прервали выступления, и каждый занялся своими делами.
И вот сейчас, три года спустя, они вернулись - по просьбе друзей, как уклончиво сообщается в разных интервью. "Вежливый отказ" появился на МХАТовской сцене масштабным составом - оркестром, а не группой. На сцене собрались участники "Отказа" самых разных времен. Помимо Суслова, тут были и пианист Максим Трефан, и вышеупомянутый "негр Витя" - басист Дмитрий Шумилов, и барабанщик Михаил Митин - люди, игравшие в группе с 80-х годов. Трубач - известный джазмен, философ, радиоведущий и музыкальный обозреватель Андрей Соловьев - в 1989 году он принимал участие в записи пластинки "Отказа" на фирме "Мелодия", а в середине 90-х стал играть с группой регулярно. Самые молодые музыканты - саксофонист Павел Тонковид и Павел Карманов - флейтист и пианист, ярчайший композитор-минималист, оказавшийся в группе более или менее случайно (несколько лет назад он подменял Трефана, попавшего в автокатастрофу). Скрипач Сергей Рыженко, переигравший с великим множеством групп - от заслуженных "ДДТ" и "Аквариума" до маргинальных "Футбола" и "Последнего шанса"; с "Вежливым отказом" он записывал ту же, что и Соловьев, пластинку на фирме "Мелодия". Поэт и автор названия "Вежливый отказ" Петр Плавинский в треухе и тулупе появился на сцене ненадолго и прочел пару макабрических, в остеровском духе, стишков из детской книжки "Спички, бритва и лекарства".
Замечательным образом трехлетний перерыв не только не подействовал пагубно на настрой группы и манеру игры - он как будто придал музыкантам сил. Если Суслова, три года не игравшего и занимавшегося коннозаводством, приходится признать феноменом, то с прочими музыкантами ситуация проще. Казалось бы, волею обстоятельств "Вежливый отказ" стал для участников чем-то вроде хобби и каждый из них занимается своим делом (кто исполнительством, кто сочинительством). Но именно эта независимость музыкантов от проекта "Вежливый отказ" оказывается гарантией высочайшего профессионализма.
После длительного перерыва и двух недель репетиций музыканты отыграли блестящий концерт вполне академического толка. Два отделения (в общей сложности больше двух часов) звучали старые композиции "Отказа", доведенные до немыслимого совершенства (в интервью Суслов подчеркивал, что не хочет исполнять никаких новых вещей, потому что те требуют доработки). Десятиминутное шаманство "Густоплясовой". Вкрадчивое нашептывание - "В чужих озерах сна". Теснота слов, теплые сумасшедшие фонемы в "Тучах над городом". Андерсеновский сказочный "Шкаф" с молодецким посвистом Соловьева. Прихрамывающие арпеджио в "Марине и Медведе". Все это - проживание истории "Вежливого отказа" - без малейшего налета архаики. Не перечитывание архивов и не перетряхивание сундуков, а мгновенное и точное попадание зрителю куда-то под дых, солнечное сплетение самого актуального, насущного. Трудно вздохнуть. Сидишь, вжавшись в кресло. Каждая вещь отточена и герметична в своей безукоризненности. Музыка "Вежливого отказа" всегда была музыкой не самовыражения, а скорее самосовершенствования - и полигоном для самосовершенствования оказался юбилейный МХАТовский концерт.
Доронинский МХАТ - пристанище одичалых ветеранов рок-сцены и место одиозное. Здесь меломаны умирают со смеху, глядя, как пожилые капельдинерши в пиджаках с золотыми пуговицами унимают раздухарившихся фанатов Вячеслава Бутусова. Здесь театралы запальчиво вопрошают, почему на сцене монструозного театра в центре Москвы выступают Трики или Morcheeba, а начинающие талантливые режиссеры и актеры репетируют в подвалах. И здесь же парадоксальным образом выяснилось, что лучшего места для выступления "Вежливого отказа" было не найти. Причин тому несколько. На большой сцене помещаются рояль и полноценная ударная установка. Трезвые и не ошалевшие от клубного шума и чада звукорежиссеры тоже немаловажная составляющая хорошего концерта; можно безбоязненно выводить на сцену полноценный профессиональный оркестр. Но по-настоящему тут важны причины не технические, а атмосферные. Дело не в театрализации представления, которой на концерте был минимум - разве что приветствие и чтение стишков. Дело в том, что театральное соотношение "зал - сцена" предполагает ту дистанцию "зрителя - артиста", которая так нужна Суслову и так невозможна даже в самом большом клубе. Ведь под музыку "Вежливого отказа", как уже было сказано, не распоешься и не растанцуешься, и девки не будут орать "Леня! Орландину!". Как ни кощунственно это прозвучит, но "Рок-энд-ролль" или "Коммунальный вальсок" ты слушаешь с тем же отстранением (придыханием, удивлением, недоверием, благоговением, внутренним протестом), что классическую музыку или джаз. Зато с куда меньшим ощущением карнавала и сопричастности творческому процессу, которое подчас возникает на рок-концерте.
Финальная надежды на возвращение "Отказа" - хотя бы и в режиме "летом сельское хозяйство - зимой музыка" - остается. Однако решение зависит не только от планов Суслова и его музыкантов; тут еще вопрос концертной площадки. Эта проблема вполне отрефлектирована Сусловым, который пока не слишком отчетливо представляет себе перспективы группы. И то - где выступать группе в следующий раз? В Доме музыки или Рахманиновском зале? Вероятно, скорее там, чем в "Шестнадцати тоннах" или "Б2".
И надо заметить, что этот вопрос актуален, кажется, далеко не только для "Вежливого отказа". Явственно ощущается недостаток крупных концертных площадок с большой сценой, адекватной акустикой, сидячим зрительным залом. (Отплясывать в стоячем партере Горбушки уже далеко не всем в охоту - мы ж уже немолодые, как сказал бы Суслов). Открываются, конечно, новые клубы, вполне удовлетворяющие всем вышеизложенным требованиям, но их пока не так много. Какая-то трансформация клубной жизни должна происходить - назрело. И в то время как завсегдатаи филармоний говорят о поиске новых форм, о том, что академическая музыка должна демократизироваться, разрывать дистанцию и как-то приближаться к своему слушателю, качественной неклассической музыке было бы не худо эту дистанцию восстановить и слегка отстраниться от зрительской толпы. Хотя бы и посредством новых залов.