Александр Иванович Соловьев - доктор политических наук, заведующий кафедрой политического анализа факультета государственного управления МГУ
"Русский журнал": Можно ли говорить о целостности государственной стратегии в современной России?
Соловьев Александр: Целостность любого политического курса - понятие условное. Ведь и ранее власти, если и не синхронизировали свои внешне- и внутриполитические акции и кампании, то по крайней мере одновременно действовали в обоих этих направлениях. Вместе с тем скоординированность и внутренняя связанность предпринятых в настоящее время действий очевидна. Более того - привлекательна, и прежде всего за счет усиления прагматического характера поставленных целей. Ведь буквально несколько лет назад тот же Греф и слышать ничего не хотел о промышленной политике, уповая лишь на саморегулирующиеся рыночные механизмы. То же касается и назревшего понимания необходимости проведения более самостоятельной линии на международной арене. Так что нынешние действия свидетельствуют о явном отрезвлении руководства, понимании жизненной необходимости такого вектора деятельности и государственной ответственности.
Однако "целостность" этой государственной стратегии в большей степени выглядит как мера вынужденная, выдавленная из нашего руководства внешними обстоятельствами. Другими словами, это не столько заслуга верхов, сколько показатель их прежней заидеологизированности и неумения играть на опережение ситуации. В то же время взаимосвязанность выбранных направлений зависит от того, насколько правильно будут выбраны акценты в текущей политике, насколько адекватно правительство сможет реагировать на повседневные вызовы. И в этом смысле ряд акций - например, во внешней политике - показывает, что здравый смысл все еще уступает место конъюнктурным соображениям, которые вряд ли помогут стране закрепиться на проектируемых рубежах.
К примеру, мюнхенское обращение президента к населению западных стран, которое должно было бы осознать абсурдность строительства ПРО на чешских и польских территориях для защиты от северокорейских ракет, оставляет странное впечатление, поскольку критикуемая программа в основном связана с защитой от иранских ракет. И в этом случае место размещения системы выбрано американцами почти идеальное. В любом случае наша дипломатия должна быть рассчитана на диалог не только с народами, но и с правительствами, специалистами, теми, кто имеет в общем-то весомые аргументы. Поэтому не лучше ли было бы акцентировать внимание на совместном строительстве системы ПРО, интегративных аспектах борьбы с терроризмом? В этом плане и критика Запада была бы не менее эффективной, и наша позиция не так уязвима.
Но дело, конечно, не в наших личных позициях по частным вопросам, а в понимании того, что курс на усиление самостоятельности не может быть самодовлеющим, исключающим исходные политические ценности, а идею партнерства толкующим исключительно конъюнктурно. В противном случае целостность любой стратегии непременно обернется долгосрочными политическими потерями. Играть только на противоречиях западных и восточных держав или предпочитать базироваться лишь на локальных ценностях "суверенной демократии" - значит лишать себя той перспективы, которая и должна задавать формат исторически целостному правительственному курсу.
РЖ: Будет ли государство отдавать приоритет какому-либо из своих нынешних проектов?
С.А.: Вопрос о приоритетах носит совершенно прагматический характер. На деле все будет зависеть от более "высоких" мотивов, реагирующих на соотношение политических и аппаратных сил. В любом случае, в предвыборный период PR-акценты будут делаться на привлекательных для электората проектах. Ну а "лукавые цифры" всегда подтвердят должную заботу властей о народном благе.
Не следует при этом забывать и то, что экономические показатели, свидетельствующие об эффективности усилий и целесообразности действий по всем заявленным проектам, могут быть оценены далеко за границами 2008 года. Так что все нынешние приоритеты - это чистой воды предвыборная конъюнктура. Этот орнамент проектных усилий государства хорошо заметен и по тому факту, что непопулярные решения попросту отодвигаются в сторону. Например, та же реформа ЖКХ. Хотя при нынешнем рейтинге Путина можно было бы вполне разобраться с этим вопросом. Но страна теряет время, пока не решены вопросы для претендентов на власть.
РЖ: Где слабые места целостной стратегии власти?
С.А.: Прежде всего надо отметить внутреннюю противоречивость намечаемой стратегии. Например, как стремление развивать высокие технологии будет связано с идеей превращения страны в энергетическую сверхдержаву, что, в свою очередь, так или иначе предполагает укрепление сырьевой составляющей отечественной экономики? Нельзя забывать и то, что пока все сделанные заявления - это по преимуществу разновидность "литературы проектов". То есть - "гладко было на бумаге" ...
К примеру, национальные проекты по многим показателям уже превратились в рутинную поддержку соответствующих отраслей, затыкание дыр, но отнюдь не креативную, прорывную политику. Однако главное, пожалуй, в том, что при сложившейся системе управления бюрократическая рента способна обескровить многие из заявленных целей, а административный рынок способен перевернуть финансовые потоки. Иными словами, пока не будет создана "безоткатная" система госрегулирования (исключающая превращение бюджетного процесса в инструмент сколачивания персональных состояний), вся инфраструктура внутренней политики - финансовая, кадровая, технологическая - будет неизбежно проседать. И только государственный PR сможет заставить людей поверить в положительные итоги реализации этой стратегии.
Во внешней политике слабость нашей стратегии, на мой взгляд, состоит в чрезмерной диверсификации решений, которые выстроены на различных идейных подходах, за которыми проступает то явное лукавство, то необъяснимый романтизм, а то и элементарный имперский душок. К примеру, экономические выгоды Бушера заставляют нас пренебрегать даже не политическими, а просто рациональными соображениями: по сути, мы технологически оснащаем (и политически прикрываем) страну, не скрывающую агрессивных намерений по отношению к соседям и дружественным нам государствам. Если на такой волне мы хотим усилить свою роль в мусульманском мире и укрепить международные позиции, то остается только развести руками. В этом плане как-то сразу вспоминается, как Советский Союз в конце 30-х годов в Сибири строил нацистам танки и другое тяжелое вооружение.
Конечно, во внешнеполитической сфере существует немало скрытых причин, и как-то однозначно оценивать все эти процессы просто некорректно. Впрочем, если применять более широкие критерии, то вызывает удивление, что, собираясь укреплять свои общемировые позиции, мы так и не удосужились найти общий язык с нашими ближайшими соседями: Грузией, Прибалтикой, Украиной и пр. Что в таком случае нам уготовит более сложная архитектура мировой политики?
РЖ: Как государственный проектный пакет связан с государственной идеологией?
С.А.: Если под государственной идеологией понимать прагматическую линию на достижение национальных интересов, то ее связь с прокладываемым курсом даже сверхочевидна. Однако если видеть в руководящих идеях некую идейную составляющую, то здесь возникает ряд вопросов. В частности, уже сегодня можно видеть, что все речи о повышении самостоятельности страны так или иначе связаны с усилением нездорового, окрашенного в националистические тона патриотизма.
Учитывая, что высшие руководители практически не высказываются по этому вопросу, не посылая обществу четкий сигнал о своих приоритетах, а "левые" и партии бюрократии ("ЕР" и "СР") постоянно ловят в этой водичке "электоральную рыбку", - возникает вполне очевидная опасность массового окрашивания политического участия населения в националистические тона. Возможно, без таких последствий линия на укрепление самостоятельности государства в крупных полиэтнических обществах и не обходится. Однако понятно и другое: следует сознательно ограничивать такие проявления массовых настроений.
В любом случае, надо видеть, что без идеологии формирования гражданской нации Россию будет лихорадить и лихорадить. А это, в свою очередь, будет менять и базу легитимации заявленного курса, то есть создавать отклонения, которые могут поставить под вопрос и более существенные политические ценности. В то же время выстраивать такой этнически толерантный курс надо, неуклонно влияя на медиарынок, а главное - решительно борясь с любыми проявлениями ксенофобии и шовинизма. Причем на всех уровнях. А этого стремления у властей - кроме некоторых региональных начальников - что-то не видно.
РЖ: В чем смысл произошедшей недавно кадровой ротации в правительстве?
С.А.: Кадровые решения всегда мультимотивационны. Так что и в последних решениях Путина существуют свои и управленческие, и электоральные, и персональные аспекты. При этом решающие и подлинные замыслы известны только высшим руководителям. Однако в предвыборный период, думается, акценты все же смещены на персональные и внутрикомандные, нежели собственно управленческие, отношения.
В то же время представляется, что предпринятые шаги не только создают более прозрачные очертания внутриправительственных блоков и статусов (позволяющих кандидатам в преемники едва ли не в равной степени продолжать путь наверх), но и создают организационные предпосылки для смягчения конфликтов между электоральными и управленческими процессами. Другими словами, возникают условия, позволяющие новой (обновленной) команде после выборов быстрее адаптироваться к более структурированной системе госрегулирования, органически встроиться в управленческий процесс.
В этом смысле процесс перестройки правительства наверняка не закончится, и еще до выборов мы увидим какие-то иные структурные изменения. За такое развитие событий говорит и то, что операция "преемник" либо (в силу высокой популярности Путина, обрушивающей рейтинги любых претендентов) не состоится как таковая, либо будет сопряжена с такими институциональными подвижками, которые превратят проблему 2008 года в чисто техническую процедуру передачи власти.
Беседовала Любовь Ульянова