"Что могло бы послужить ответом на атомную бомбу? Ответ на атомную бомбу - это атомная бомба, и ничего больше".
Атал Бихари Ваджпай, президент индийской партии "Бхаратрия Джана Санг", 1996 г.
1.
В 1944 году, когда атомный проект развивался полным ходом, я мог зайти в бар отеля La Fonda в Santa Fe и встретить там физиков, которых нетрудно было узнать. Например, Роберта Сербера, одного из ближайших сотрудников Оппенгеймера, и его жену; супруги были посланы в Santa Fe с целью распространения слухов о том, что в Лос-Аламосе разрабатывается проект, связанный с субмаринами. Если бы удалось подслушать разговоры супругов Серберов с другими физиками, работавшими в Лос-Аламосе, из них тоже трудно было бы что-нибудь понять, поскольку, когда речь заходила о ядерном проекте, собеседники пользовались иносказаниями. Уран-235 проходил под кодовым названием "25", а плутоний-239 был известен как "49"; так обозначались изотопы, способные к ядерному делению. Нильс Бор именовался Николасом Бейкером, а Энрико Ферми - Генри Фармером. Лос-Аламос называли "Проектом Y", а плутониевую бомбу - "штучкой" ("gadget").
К осени 1945 года эти уловки были уже бесполезны. Все детали, связанные с производством плутониевой бомбы-"штучки", были известны русским. Важнейшие секреты были раскрыты главным образом одним агентом - Клаусом Фуксом. Этот человек владел, например, секретной методикой изготовления плутония, пригодного для производства ядерного оружия; русским не так-то легко было бы овладеть подобной технологией самостоятельно. Плутоний - один из самых сложных элементов периодической таблицы. Он не встречается в естественном виде, поэтому его надо не только произвести, но и перевести в металлическое состояние, прежде чем он станет пригодным для использования в ядерной реакции. Именно такая реакция сделала возможным взрыв атомной бомбы, сброшенной на Нагасаки. Плутоний существует по меньшей мере в шести различных кристаллических формах - аллотропах, - в зависимости от температуры. Для комнатной температуры характерна так называемая альфа-фаза; из нее нелегко получить металл. При высоких температурах плутоний переходит в дельта-фазу, то есть приобретает необходимую металлическую форму; однако при охлаждении он возвращается в альфа-фазу, отчего с ним очень трудно работать.
В Лос-Аламосе работал металлург-виртуоз из Англии по имени Сирил Смит, сделавший карьеру в бизнесе, связанном с медью, где все основано на сплавах, имеющих разные свойства в зависимости от состава. Методом проб и ошибок Смит установил, что, сплавляя плутоний с галлием, можно добиться его стабилизации в дельта-фазе и тем самым получить плутоний в виде достаточно устойчивого металла. По сей день никто не может объяснить, почему галлий действует таким образом и насколько длительный срок сохранения сплава в виде металла он обеспечивает (вопрос немаловажный для долгосрочного хранения соответствующих боеголовок). Информация об этом сплаве имела едва ли не решающее значение для производства ядерного оружия, основанного на плутонии, и Фукс владел этим секретом. Когда русские физики узнали, какой информацией располагает Клаус Фукс, они дали ему кличку "Санта-Клаус".
Фукс, сын лютеранского священника, родился в Рюссельхайме, Германия, в 1911 году. Он учился сначала в Лейпциге, затем в Киле, где в 1930 г. вступил в германскую социал-демократическую партию, однако в 1932 г. вышел из нее и вступил в Коммунистическую партию Германии. В 1933 г., после того как его отец был арестован гестапо, Фукс эмигрировал во Францию, а затем переехал в Англию. Там он продолжал заниматься ядерной физикой и в 1937 году защитил докторскую диссертацию в Бристольском университете. В 1939 г. в Канаде Фукс стал стипендиатом фонда Карнеги и в том же году был интернирован как немец, но Макс Борн, один из учителей Фукса, добился его освобождения. Фукс работал в тесном сотрудничестве с Рудольфом Пайерлсом (Rudolf Peierls), который первым рассчитал "критическую массу", необходимую для производства урановой бомбы, что ускорило разработку ядерных проектов. После того как Германия напала на Советский Союз, Фукс начал передавать информацию о бомбе советским агентам. Когда в делегацию британских физиков, направлявшихся в Лос-Аламос, был включен Пайерлс, он добился приглашения и для Фукса. Недавно было обнаружено примечательное письмо Пайерлсу от Джеймса Чедвика, возглавлявшего английскую делегацию в Лос-Аламос; в нем говорится о том, что Фукс долго колебался, прежде чем принять предложение. Он считал, что принесет больше пользы проекту, оставаясь в Англии. Если бы Фукс не поехал в Лос-Аламос, история русской атомной бомбы могла сложиться по-другому: некоторые западные специалисты считают, что без него советская бомба была бы создана как минимум на десять лет позже. Приехав в Лос-Аламос, Фукс оказался в самом центре работы над ядерным проектом. Он знал практически все и передавал все, что знал, через связного по имени Гарри Голд.
В Лос-Аламосе его любили. Он был одинок, работал не щадя сил и всегда был готов помочь: семейные коллеги нередко использовали его в качестве беби-ситтера, когда им не с кем было оставить ребенка. После войны англичанам был закрыт доступ к секретным документам. Но для Фукса этот запрет не играл особой роли, поскольку у него была фотографическая память, что позволило ему воспроизвести чертежи ядерного устройства, которое он видел на испытаниях в Аламогордо. Это была точно такая же бомба, какую через месяц сбросили на Нагасаки. В октябре 1945 года на столе Лаврентия Берия, которому Сталин поручил создание советской атомной бомбы, лежало донесение со всеми необходимыми сведениями. О плутонии в нем говорилось следующее: "Активным материалом ядерной бомбы является элемент плутоний дельта-фазы с удельной массой 15,8 ". 1 Столь же точной была и вся остальная информация, поступившая от Фукса.
Относительно того, насколько и каким образом эта информация помогла русским, имеются некоторые разногласия. Берия не сразу поделился полученными сведениями с учеными. Возможно, он не вполне доверял источнику. Был по меньшей мере еще один осведомитель подобного уровня, молодой физик по имени Теодор Холл, который независимо от Фукса передал соответствующие материалы из Лос-Аламоса. И только после этого советские ученые получили информацию, которая, безусловно, оказалась для них чрезвычайно ценной. Шпионские сведения о плутониевой металлургии и об использовании галлия сэкономили месяцы напряженной работы методом проб и ошибок.
Как бы то ни было, испытание первой атомной бомбы было проведено русскими 29 августа 1949 года. (Первую советскую атомную бомбу назвали РДС-1 - Реактивный двигатель Сталина, вторую - РДС-2; на Западе этого не знали, но по наитию называли советские бомбы "Джо-1", "Джо-2"...). Это была точная копия устройства, изготовленного в Лос-Аламосе. Американская разведка оказалась к этому совершенно не готова. У американцев не было информированного агента в СССР, и им приходилось полагаться на мониторинговые системы с использованием аэрофотосъемки, замаскированной под рутинные метеорологические наблюдения. Занимавшиеся этим самолеты были снабжены приборами, способными распознавать радиоактивные вещества того типа, которые выделяются при работе реактора или при испытательном ядерном взрыве. Мало было собрать образцы соответствующих веществ, их нужно было еще проанализировать, на что требовалось несколько недель; поэтому американцы - включая президента Трумена - далеко не сразу поверили, что русские действительно произвели испытание атомной бомбы. Когда было установлено, что этот факт имел место, началась гонка ядерных вооружений. Фукс был раскрыт как советский агент в 1950 году, после чего провел девять с половиной лет в британской тюрьме. Затем ему было позволено вернуться в Германию, где он умер в 1988 году.
Читатель может выразить удивление по поводу того, что я ничего не сказал о русской водородной бомбе и о той роли, которую мог сыграть Фукс в программе по ее производству. Однако информация по этому вопросу до сих пор засекречена, и о вкладе Фукса трудно сказать что-либо определенное. Относительно атомной бомбы мы располагаем достоверными сведениями, поскольку соответствующие материалы имеются в открытом доступе. Мы знаем, что именно сделал Фукс: он передал русским чертеж плутониевой бомбы, которая была испытана в Аламогордо и сброшена на Нагасаки. Русские просто скопировали этот чертеж. Фукс покинул Лос-Аламос в 1946 году и вернулся в Англию, где сыграл важную роль в развитии британских ядерных вооружений.
Это происходило до того, как - благодаря выдающимся открытиям Станислава Улама и Эдварда Теллера, сделанным в 1951 году, - в программе производства американской водородной бомбы произошел прорыв. Тем не менее Фукс принимал активное участие в разработках водородной бомбы до своего отъезда из США. В 1946 году он, совместно с математиком из Венгрии Джоном фон Нейманом (John von Neumann), получил патент на изобретение того, что разработчики считали водородной бомбой.
Такая бомба получает энергию от деления легких элементов (чаще всего водорода, но не только), в результате чего возникают еще более легкие элементы; при этом высвобождается огромное количество энергии. Благодаря этому процессу сияют звезды. Вскоре после начала Второй мировой войны некоторые ученые поняли, что если удастся овладеть этим процессом, можно будет создать оружие почти безграничной мощности. Вся штука в том, чтобы разогреть предназначенные для деления элементы до температуры, соизмеримой с той, какая имеется внутри солнца. Это можно сделать в два этапа, используя энергию атомной бомбы. Согласно схеме Улама-Теллера, рентгеновские лучи, излучаемые пусковым атомным зарядом, достигают по специальному радиационному каналу капсулы из урана (свинца) с термоядерным горючим. Уран активно поглощает излучение, превращается в плазму и сильно сжимает горючее (до 1000 раз). Очень важно предотвратить преждевременный нагрев топлива, так как это чрезвычайно снизило бы степень компрессии. Эта техническая задача не была решена Фуксом и фон Нейманом, но они предложили свою схему воспламенения, которая предвосхитила некоторые идеи Улама-Теллера; эта схема и была передана Фуксом русским. Среди ученых нет консенсуса относительно того, в какой мере эти идеи были использованы в Советском Союзе; но не может быть сомнений в том, что сведения, полученные от Фукса, оказали русским неоценимую помощь в осуществлении программы создания водородной бомбы.
2.
Я вспомнил обо всем этом, когда читал превосходную новую книгу "Шпионаж вокруг бомбы" Джеффри Т. Райчелсона, старшего научного сотрудника, финансируемого из частных фондов Национального архива по безопасности и автора нескольких книг о военной разведке. Хотя многие используемые автором материалы были известны из других источников, они никогда ранее не были проанализированы столь полно и скрупулезно. Райчелсону удалось также проинтервьюировать некоторых участников ядерных проектов. Книга начинается с рассказа о том, как во время Второй мировой войны США предпринимали попытки узнать, что делают немцы в этой области; далее описываются усилия американцев по получению информации о ядерных программах Ирака, Северной Кореи, Южно-Африканской республики, Израиля и Ирана. Сквозной нитью проходит через всю книгу мысль о том, что если у вас нет внедренного агента и компетентных сотрудников, способных проинтерпретировать его данные, вы играете вслепую и блефуете, притом что ставки очень высоки.
Насколько мне известно, немцы никогда не прилагали особых усилий для получения данных о наших ядерных программах. Думаю, они не рассматривали всерьез возможность того, что США способны создать атомную бомбу в обозримом будущем. В начале лета 1945 года десять немецких ученых-ядерщиков были вывезены в Англию, изолированы в здании неподалеку от Кембриджа и тщательно допрошены. Когда прозвучало сообщение о ядерной бомбардировке Хиросимы, коллективная реакция немецких ученых была однозначной: они этому не поверили. Что касается нас, то союзники с самого начала относились к немецким разработкам в этой сфере со всей серьезностью. Англичане добыли надежную информацию о том, что немцы далеки от создания атомной бомбы. Профессор Пайерлс сообщил мне, что не сомневался в этом, поскольку получил исчерпывающие сведения о программах немецких университетов и научных центров, из которых было ясно, что там изучается обычная, а не ядерная физика.
Однако осенью 1943 года появились тревожные сообщения. Оказалось, что летом этого года немецкий физик-ядерщик Ханс Йенсен посетил Нильса Бора в Копенгагене. Йенсен не был участником германской ядерной программы, но поддерживал тесные связи с людьми, которые были в ней задействованы. Он сообщил Бору новость о том, что Вернер Гейзенберг и люди из его окружения, судя по всему, занимаются каким-то подозрительным проектом. Бор получил от Йенсена чертеж устройства, которое, по его мнению, могло иметь отношение к ядерному проекту. До сих пор не выяснено, кто сделал этот чертеж. В октябре 1943 года Бор приехал в Англию, имея при себе информацию, полученную от Йенсена. В декабре того же года Бор прибыл в Соединенные Штаты и имел продолжительную беседу с генералом Лесли Гровсом, который отвечал за проект создания американской атомной бомбы. Бор показал Гровсу чертеж, который вызвал у генерала большое беспокойство. Гровс потребовал, чтобы Оппенгеймер срочно прервал все работы и созвал в Лос-Аламосе совет экспертов с участием Нильса Бора. В 1970-е годы некоторые из физиков, присутствовавших на этом совете, были еще живы, и мне довелось с ними пообщаться; среди них были, в частности, сын Бора Ааге (Aage), Ханс Бете (Hans Bethe) и Эдвард Теллер. Теллер сказал мне, что ничего не помнит об этом собрании, но Бете сообщил, что видел пресловутый чертеж своими глазами - и это была схема ядерного реактора. 2 Его первая мысль состояла в том, что немцы, по-видимому, сошли с ума: кажется, он решил, что они собираются сбросить реактор на Лондон. Однако, вопреки тому, что думали о них Бете и его коллеги, немцы вовсе не потеряли рассудок. К 1940 году они поняли, что в качестве ядерного взрывчатого вещества лучше всего подошел бы плутоний, для производства которого необходим реактор. Им так и не удалось создать реактор, но цель была намечена правильно.
Осенью 1943 года генерал Гровс распорядился о создании разведывательной миссии, призванной, действуя под прикрытием союзнических войск в Европе, узнать наконец раз и навсегда, чего добились немцы в разработке ядерного оружия. Эта миссия получила название "Алсос"; ее научным руководителем был назначен голландский физик Сэмюэл Гудсмит (Samuel Goudsmit). К Рождеству 1944 года Гудсмит узнал достаточно, чтобы прийти к заключению, что немцы не имели перспективной программы производства ядерного оружия. В своей книге он чуть ли не издевается над их усилиями. Он высмеивает - совершенно несправедливо - даже Гейзенберга за то, что тот якобы не сумел понять, какую роль мог бы сыграть плутоний в качестве ядерного взрывчатого вещества. Факт, что Гудсмит мог допустить такую ошибку, является ярким свидетельством того, как трудно бывает собрать и правильно проинтерпретировать разведывательные данные.
Райчелсон собрал едва ли не все имеющиеся сведения о предполагаемом ядерном взрыве, который так и не нашел окончательного подтверждения. Имеющиеся данные основаны не на свидетельствах очевидцев, но на информации, полученной от американских разведывательных спутников "Вела" ("Vela" satellites, от испанского глагола velar - смотреть), то есть от космических устройств, снабженных "бангометрами" ("bhangmeter"), оптическими приборами, способными зарегистрировать всплески, продолжительность которых - не более тысячной доли секунды. Подобные измерительные приборы являются, по сути, единственным надежным средством обнаружения начальной вспышки от взрыва плутониевой бомбы, которая длится около тысячной доли секунды. И вот что интересно в этой связи: 22 сентября 1979 года было зарегистрировано нечто вроде ядерного взрыва, но до сих пор среди экспертов нет согласия по поводу того, что это было. Свидетели события не обнаружены. Известно только, что в этот день спутник "Вела" зарегистрировал две вспышки, характерные для атмосферного ядерного взрыва. На спутнике не было аппаратуры, способной определить точное место предполагаемого взрыва, хотя впоследствии было установлено, что вспышки наблюдались в Индийском океане, неподалеку от Острова принца Эдварда (Prince Edward Island).
К тому времени спутник "Вела" зарекомендовал себя как весьма надежное средство обнаружения ядерных испытаний, поэтому естественно было предположить, что мы имели дело именно с такого рода взрывом. Но кто мог его произвести? Рассматривались два возможных кандидата: Израиль и Южно-Африканская республика, но испытания могли провести и обе эти страны совместно. Хотя об израильской программе было к тому времени хорошо известно, немногие знали, что Южно-Африканская республика также работала над программой ядерных вооружений. В 1991 году эта страна отказалась от соответствующих разработок, подписав договор о нераспространении, что открыло программу для международных инспекций.
Кроме того, что Южно-Африканская республика продала некоторое количество урана Израилю, не было получено надежных данных о том, что эти страны работали над совместными проектами в сфере ядерных вооружений. Позднее, в сентябре 1979 года, эксперты Соединенных Штатов пришли к выводу, что Южно-Африканская республика не имела достаточного количества радиоактивных материалов для создания атомной бомбы, но поначалу такая возможность не исключалась. Если бы Израиль или ЮАР действительно произвели испытание ядерного оружия, это привело бы к очень серьезным дипломатическим последствиям; поэтому было решено, что информацию, полученную спутником "Вела", следует тщательно проанализировать. Был созван высокопрофессиональный совет экспертов под руководством Джека Руины (Jack Ruina), профессора по электронной инженерии из Массачусетского технологического института. В ходе проверки выяснилось, что спутник "Вела" к тому времени исчерпал свой ресурс, поэтому полученные результаты были признаны сомнительными.
Общее заключение совета экспертов сводилось к тому, что результаты "Велы" не могут не вызвать обеспокоенности. 3 Ведь имелись и другие данные, связанные с аномалиями океанических акустических волн и возмущениями в ионосфере: они могли свидетельствовать о том, что ядерное испытание все же было произведено. Тем не менее радиоактивного излучения зафиксировано не было. Вряд ли это могло быть испытание, произведенное Израилем в одиночку: эта страна не имела возможности организовать столь дальнюю морскую экспедицию. Насколько я могу судить, на сегодняшний день в экспертном сообществе преобладает мнение, что спутник "Вела" зафиксировал другое явление, хотя не ясно, какое именно. Это лишний раз доказывает правильность вывода автора о том, что без внедренных агентов типа Фукса и Холла в этой сфере трудно получить надежную информацию, тем более когда имеешь дело со страной, которая обладает серьезным научным потенциалом, но не расположена к излишней откровенности. Во всем, что касается ядерного оружия, Израиль как раз и отвечает обоим вышеназванным качествам.
Израильской ядерной программе почти столько же лет, сколько и самому государству. Бен-Гурион утвердил ее в 1952 году. Вскоре после этого израильтяне разработали новые методы получения тяжелой воды из обычной и способы трансформации урана в газообразное состояние - с тем, чтобы его можно было обогатить и использовать в качестве топлива для взрыва. Этим проектом заинтересовались французы, и израильские физики начали усердно посещать городок Сакле (Saclay) под Парижем, который был центром французской ядерной программы. Во время его визита в США мне довелось встретиться с Амосом Шалитом, знаменитым израильским физиком-теоретиком, занимавшимся ядерными исследованиями; проведя некоторое время в Массачусетском технологическом институте, он затем четыре месяца работал в Сакле.
У меня всегда было искушение спросить у него, не узнал ли он чего-нибудь нового о ядерном оружии от таких массачусетских ученых, как Виктор Вайскопф, который был одновременно ветераном Лос-Аламоса и убежденным сионистом. Но я так и не решился задать ему подобный вопрос. Однако у меня была возможность поговорить об этой проблеме с Беньямином Нетанияху на небольшой вечеринке в Нью-Йорке. Это было задолго до того, как он стал влиятельным членом израильского правительства. Меня ему представили как человека, который работал физиком-ядерщиком и проходил летнюю практику в Лос-Аламосе. Неудивительно, что в этой связи зашла речь об израильской бомбе. Нетанияху сказал мне, что если под угрозой окажется существование страны, Израиль использует ядерную бомбу, а о последствиях придется думать потом.
В конце 1950-х годов, с помощью Франции, израильтяне начали строить в пустыне Негев большой реактор, а также предприятие по изготовлению топливных стержней (fuel rods), необходимых для производства плутония. В 1959 году, когда де Голль стал президентом Франции, он заявил, что французская помощь может продолжаться лишь в том случае, если Бен-Гурион даст публичные заверения, что реактор будет использоваться исключительно в мирных целях. Премьер-министр Израиля дал такие заверения, прекрасно зная, что реактор будет использоваться для производства плутония для ядерных вооружений. Строительство реактора было завершено в 1963 году. На протяжении этого времени израильтяне и американцы разыгрывали представление в стиле театра абсурда. Американцы требовали проведения инспекций, а израильтяне производили один замысловатый маневр за другим, чтобы этого избежать. Например, американцы были проинформированы израильтянами о том, что ядерный комплекс в Димоне является на самом деле текстильной фабрикой. Незадолго до того, как он был убит, президент Кеннеди и его эксперты вплотную приблизились к пониманию того, что израильский ядерный реактор использовался для изготовления плутония. Между тем израильтяне продолжали утверждать, что у них нет программы производства ядерного оружия. Конец этому фарсу положили свидетельские показания еврея-иммигранта из Марокко по имени Мордехай Вануну.
В 1977 году, прослушав краткий курс по основам производства ядерных вооружений, Вануну получил работу: он стал сперва "учеником техника" в центре ядерных исследований в Димоне, а затем дослужился до должности начальника ночной смены Второго секретного отдела реактора. Он работал ежедневно с 11-30 вечера до 8 часов утра. Должность Вануну обеспечивала ему допуск к секретным объектам всех уровней на заводе, включая те, где производились материалы, которые могли быть использованы для изготовления водородной бомбы. Вануну был политическим активистом, участвовавшим в демонстрациях, организованных коммунистами и арабами. Его предупредили о нежелательности подобной политической активности, однако Вануну гнул свою линию вплоть до 1985 года, пока его не уволили. Он поехал в Лондон, запасшись сведениями об израильской ядерной программе и фотографиями, которые должны были подтвердить соответствующие данные. Подготовленный Вануну материал был опубликован в лондонской газете Sunday Times и произвел громкую сенсацию. Еще до этой публикации Вануну выманили в Рим при помощи молодой женщины, оказавшейся агентом Моссада, и там похитили; он был доставлен обратно в Израиль, где провел семнадцать лет в тюрьме, частично в полной изоляции, в одиночной камере. Ныне, выйдя из тюрьмы, Вануну живет в Израиле под жестким контролем спецслужб. Райчелсон приходит к следующему выводу: "из признаний Вануну (а также из других данных) явствует, что Израиль, на протяжении десятилетий занимавшийся соответствующими разработками, обладает весьма значительным и разнообразным арсеналом ядерных вооружений".
Что касается китайской, индийской, пакистанской и иракской программ, то Райчелсон подчеркивает: их объединяет то, что западные спецслужбы не сумели вовремя их обнаружить. Эти неудачи частично объясняются тем, что вышеуказанные страны весьма успешно скрывали свои намерения. В случае с Ираком американские и другие западные спецслужбы грубо ошиблись дважды. После осуществленного Израилем в июне 1981 года авиарейда, в результате которого был разрушен иракский реактор, так называемый "Таммуз-1", западные разведывательные агентства пришли к выводу, что с иракской программой производства ядерного оружия покончено. Это было во многом справедливо, во всяком случае, по отношению к производству плутония. Но иракцы имели также довольно масштабную программу отделения изотопов урана, которая не пострадала от израильского нападения. Кроме того, в Ираке работала группа разработчиков-ядерщиков, которая также не понесла никакого урона.
Все это оставалось неизвестным американской разведке. Только после первой Войны в заливе, преодолев настойчивое сопротивление иракцев, международные инспекторы осознали всю масштабность осуществлявшейся в Ираке программы. Они пришли к выводу, что если бы работа над этой программой не была прервана, иракская бомба могла быть создана чуть ли не за год. Короче говоря, наглое вторжение Саддама Хусейна в Кувейт привело к непредвиденным последствиям: оно помешало иракскому диктатору обзавестись ядерным оружием.
Неудачи западной разведки перед последней войной в Ираке широко обсуждались в прессе, но читатель, желающий получить компактное резюме по этому вопросу, найдет его в книге Райчелсона. Чего читатель не получит, так это ответа на вопрос, почему Саддам Хусейн, отказавшись от вышеупомянутой программы в начале 1990-х годов, тем не менее не стал в полной мере сотрудничать с международными инспекторами, которые подтвердили бы, что он сдержал свое обещание. Если бы Саддам с самого начала предоставил инспекторам полную информацию, войны можно было бы избежать; конечно, не исключено, что он вернулся к программе, но я так и не нашел об этом достоверных сведений. Если бы инспекторам было позволено продолжить работу под руководством Аль-Барадеи и Ханса Бликса в 2003 году, на что надеялись дипломаты многих стран мира, отсутствие у Ирака оружия массового поражения стало бы общепризнанным фактом; Бликс также полагает, что в этом случае войны можно было бы избежать. Однако следует остановиться на одном утверждении Бликса, которое редко принимается во внимание при обсуждении вопроса о том, намеревался ли Ирак вернуться к осуществлению ядерной программы. В своей книге "Разоружение Ирака" (Disarming Iraq) Бликс пишет, что он заявил на Совете безопасности: "Ни правительства, ни инспекторы не считают разумной ситуацию, при которой инспекции длились бы бесконечно"; при этом Бликс напомнил Совету, что после достоверно подтвержденного разоружения можно было бы обеспечить в Ираке нечто вроде "продленного инспектирования", то есть оставить в этой стране систему мониторинга, которая забила бы тревогу в случае, если бы появились какие-либо признаки возобновления работ по запрещенной программе вооружений. 4
Таким образом, в этом вопросе худшим врагом Саддама Хусейна оказался сам Саддам Хусейн, отказавшийся в полной мере обеспечить инспектирование соответствующих объектов. Бликс и некоторые другие эксперты полагают, что Саддаму трудно было признаться, что у него нет оружия, которым он мог бы запугивать Иран и другие страны региона.
Что же касается Индии и Пакистана, то они просто лгали о своих намерениях. У Соединенных Штатов снова не оказалось внедренных агентов, и поэтому когда этими странами были произведены первые ядерные испытания, они застали американцев врасплох. До 1959 года русские и китайцы сотрудничали по программам ядерных вооружений, и китайские ученые приезжали в Советский Союз, чтобы получить сведения о новейших ядерных технологиях. Русские согласились поставлять в Китай радиоактивные материалы и, что еще более примечательно, образцы бомб с инструкциями по применению. Но вскоре две великие державы рассорились, и совместная работа в интересующем нас направлении была прекращена, прежде чем образцы ядерного оружия прибыли в Китай. С тех пор китайцы были предоставлены самим себе. Американская разведка прилагала большие усилия, чтобы быть в курсе развития китайских программ в этой сфере, однако аналитики исходили из ошибочного предположения, что Китай, как и другие страны, будет заниматься разработкой плутониевой бомбы; на ее обнаружение и были направлены все силы, причем внимание сосредоточивалось на наблюдениях с воздуха: таким образом американцы надеялись обнаружить ядерный реактор по производству плутония. Не обнаружив никаких признаков подобного реактора, американские эксперты пришли к заключению, что китайцы не занимаются производством ядерного оружия.
Между тем китайцы решили сделать урановую бомбу, но по новому, усовершенствованному проекту. Входящие в состав начинки бомбы радиоактивные вещества проходят три стадии: субкритическую, критическую и суперкритическую. На субкритической стадии происходит деление, но оно не достигает стадии цепной реакции. Когда материалы переходят в критическую стадию, реакция приобретает характер самопроизвольной, а на суперкритической стадии материалы становятся взрывчатыми. В бомбе, сброшенной на Хиросиму, произошли следующие реакции: субкритическая масса, загоревшись, перешла в критическую стадию, а затем - и в суперкритическую. Устройство такой конструкции не прошло испытаний до того, как было использовано в Хиросиме.
При разработке проектов производства плутониевой бомбы ученые рассчитывали использовать ту же схему. Но когда в Лос-Аламос была доставлена первая партия плутония из реактора в Ханфорде, штат Вашингтон, в нем было обнаружено присутствие нежелательного изотопа плутония, который спонтанно делился. Это могло породить цепную реакцию в бомбе, прежде чем в ней накопилась бы необходимая критическая масса, что могло привести к катастрофическим последствиям. Поэтому необходимо было разработать новый метод. Он состоял в том, что полый шар плутония подвергался сильному сжатию посредством обжимания его окружающими взрывчатыми веществами. При такой конструкции реакция протекала намного быстрее, причем решалась и проблема изотопов. Новшество китайцев состояло в использовании подобного сжатия для урановой бомбы, первый испытательный взрыв которой был произведен 16 октября 1964 года. Эта конструкция оказалась гораздо более эффективной, чем та, которую американцы использовали в Хиросиме, поскольку для нее требовалось значительно меньше делящегося вещества. Это испытание снова застало нашу разведку врасплох.
В последней части книги Райчелсона речь идет об Иране и Северной Корее. Здесь, особенно в случае Ирана, события развиваются столь стремительно, что рассказ Райчелсона должен быть дополнен информацией, предоставляемой Международным агентством по атомной энергии, и сообщениями, появляющимися в периодике. На мой взгляд, из двух вышеупомянутых государств наиболее серьезную угрозу представляет Иран в связи с перспективой создания этой страной собственной ядерной бомбы. Я надеюсь на то, что под давлением Китая и других членов международного сообщества Ким Чен Ир примет предложение отказаться от осуществления ядерной программы в обмен на предоставление экономической и всевозможной другой помощи. Тем временем главная забота в отношении Северной Кореи состоит в том, чтобы она не продала свои технологии террористам, поскольку этой стране, по сути дела, больше нечего продавать.
Ситуация с Ираном более сложна - главным образом потому, что у этой страны есть нефть на продажу, что делает ее менее уязвимой для экономических санкций. В самом деле, всякая угроза в адрес Ирана неизбежно приведет к повышению цен на нефть, отчего Иран станет только богаче. Китайцы на сегодняшний день получают 14% необходимой им нефти от Ирана; этим в большой мере объясняется их нежелание применять санкции. Положение усугубляется тем, что президент Ирана постоянно заявляет о необходимости уничтожить Израиль, хотя это еще вопрос: действительно ли он преисполнен решимости применить против Израиля ядерное оружие? Как бы то ни было, если иранцы наконец обзаведутся одной-двумя бомбами, логика противостояния приведет к кризису: использование бомбы против Израиля с большой вероятностью обернется катастрофой для Ирана. Между тем израильтяне, похоже, не шутят, когда говорят, что не позволят Ирану обзавестись ядерным оружием; логично предположить, что иранцам это понятно не меньше, чем всем остальным; кроме того, они не могут не принимать во внимание предполагаемых планов Америки нанести по Ирану превентивный удар, о чем недавно сообщил в своей нашумевшей статье Сеймур Херш. 5
Внимательное чтение рецензируемой книги позволяет сделать два вывода. Во-первых, для того чтобы иметь достоверные разведывательные данные о развитии ядерной программы иностранного государства, необходимо (но недостаточно) иметь внедренного агента. Учитывая приведенные выше примеры, такая необходимость представляется совершенно очевидной. Власти той или иной страны могут скрыть свои ядерные программы даже от спутников и других, сколь угодно совершенных, средств обнаружения. Китайцам удалось скрыть свою программу, потому что спутники искали не те сигналы. Пока Вануну, сыгравший роль внедренного агента, не разоблачил израильскую программу, правительство скрывало ее путем лжи. Но даже имея агента, можно ошибиться. Сэмюэл Гудсмит был избран научным руководителем миссии Alsos не в последнюю очередь потому, что он знал далеко не все о наших разработках. Он часто повторял, что если бы попал в руки немецких агентов, ему нечего было бы им рассказать. Поскольку он не имел представления о нашей плутониевой программе, он и не искал аналогичные программы в Германии, и это привело его к ошибочному выводу, что немцы "ничем подобным не занимались".
Во-вторых, все рассмотренные выше случаи свидетельствуют о том, что предсказания в этой сфере, как правило, оказываются крайне неточными - в сторону недооценки опасности. Практически все страны обзавелись ядерным оружием намного раньше, чем от них этого ожидали. Пример России особенно показателен. Успех русских был обусловлен прежде всего тем, что Фукс предоставил им чертеж разработанной в США плутониевой бомбы, притом что Советский Союз обладал достаточными технологическими возможностями, чтобы произвести почти точную копию соответствующего устройства. В случае с Ираном мы имеем едва ли не наихудшую из всех возможных ситуаций. Судя по всему, у нас нет там своего агента, и поэтому мы не только не знаем, что иранцы уже сделали (кроме того, что они сами решили нам сообщить), но и не имеем представления об их технологических возможностях. Например, широко распространен слух, что пакистанский ядерный делец А.К. Хан продал Ирану схемы имплозионной бомбы. Однако команда, работавшая в Лос-Аламосе, знает, что производство имплозионной бомбы - очень сложная технологическая задача, требующая необыкновенных талантов едва ли не от каждого участника проекта. Есть ли у Ирана специалисты, способные осуществить подобный проект, даже если у них есть вышеупомянутые схемы? Мы этого не знаем.
Что мы знаем, так это то, что иранцы работали над осуществлением ядерной программы на протяжении многих лет. Нам известно, что осенью 2002 года русские начали монтировать большой ядерный реактор в портовом городе Бушере. Этот реактор еще не запущен в действие. Это так называемый реактор "на легкой воде", что предполагает использование обычной воды в качестве охладителя. Такой реактор не может работать на природном уране - на том, который добывается в рудниках. Он нуждается в обогащении. Как это делается? Как и любой другой элемент, уран представлен рядом изотопов. Изотопы отличаются один от другого по количеству электрически нейтральных частиц - нейтронов, - находящихся в ядре элемента. Число же в ядре положительно заряженных частиц - протонов - остается неизменным для всех изотопов. Это означает, что отделить те или иные изотопы химическим способом чрезвычайно трудно. Для этого приходится использовать методы, основанные на учете ничтожно малых различий в массе между ядрами изотопов. Вскоре после того, как делимость ядер была открыта в принципе (это произошло в 1938 году), Нильс Бор понял, что делится именно изотоп уран-235 - то есть изотоп урана с атомной массой 235. Но в природном уране, который состоит преимущественно из урана-238, только 0,7% приходится на уран-235. Бор осознал, как трудно будет отделить эти изотопы физическим путем, и в связи с этим заявил, что создать ядерное оружие практически невозможно, так как все ресурсы уйдут на процесс отделения нужных изотопов. Надо отдать Бору должное: он увидел, в чем корень проблемы, но был не прав, посчитав ее неразрешимой.
Отделение нужных изотопов можно осуществить несколькими способами, и все они - довольно сложные. В годы Второй мировой войны отделение производилось преимущественно при помощи электромагнитного поля. Если поместить заряженную частицу в магнитное поле, траектория ее движения отклонится от орбиты на величину, которая зависит от массы частицы. Этот метод был разработан в Оук Ридже, где во время войны производилось отделение изотопа уран-235. Чтобы понять, каковы были ставки, достаточно сказать, что урановая бомба "Малыш", сброшенная на Хиросиму, состояла из двух субкритических частей. "Мишень" внутри бомбы состояла из 38,4 килограммов 80-процентного обогащенного урана, в то время как "снаряд", предназначенный для удара по внутренней цели, состоял из 25,6 килограммов 80-процентного обогащенного урана. Такая конфигурация считалась настолько надежной, что бомба даже не испытывалась перед тем, как была взорвана над Хиросимой. Если иранцы смогут изготовить имплозионную бомбу, подобную той, которую впервые испытали китайцы, им понадобится всего пятнадцать-двадцать килограммов высокообогащенного урана.
Иранцы решили производить обогащение урана при помощи центрифуг. Это длинные цилиндры, установленные параллельно. Цилиндры могут вращаться со скоростью от 50 000 до 70 000 оборотов в минуту. Уран вводится в цилиндры в форме очень едкого газа - ураниума гексофлорида; известно, что к концу февраля 2006 года иранцы произвели около восьмидесяти пяти метрических тонн урана в этой газообразной форме. Пяти метрических тонн этого газа достаточно для производства такого количества обогащенного урана, которого хватит для одной бомбы. 6 Речь идет, разумеется, об имплозионной бомбе.
Внутри центрифуги происходит следующий процесс: более тяжелый изотоп, уран-238, сосредоточивается по краям, в то время как более легкий изотоп, уран-235, скапливается посередине. Такое распределение может быть использовано как исходная позиция для следующего этапа обогащения: вот почему центрифуги соединены друг с другом, образуя своего рода каскад. Когда удается достичь, скажем, пятидесятипроцентного обогащения, дальнейший процесс приближения к кондициям, пригодным для производства ядерного оружия, требует значительно меньших усилий. 7
До сих пор мы имели дело только с физикой, обходясь минимумом общих рассуждений. Но они понадобятся, если мы захотим понять, насколько далеко зашел Иран в процессе обогащения урана. Еще раньше было известно, что Иран располагает 164 так называемыми центрифугами П-1, расположенными каскадом, на предприятии в Натанце, в центральной части Ирана. "П-1" - аббревиатура, обозначающая "Пакистан-1". Начиная с 1997 года эти центрифуги поставлялись А.К. Ханом и его партнерами. Если эта торговая сеть еще действует, то она ориентирована преимущественно на Иран.
С августа 2005 года иранцы пользовались центрифугами в Натанце без внешних инспекций или мониторинга. Совсем недавно власти Ирана объявили, что в стране производится обогащение урана того типа, который может быть использован в реакторе. Согласно международным стандартам, это должен быть уран, обогащенный до трех процентов. Эти данные согласуются с заявлением Ирана о том, что он собирается использовать обогащенный уран исключительно в мирных целях, для производства электроэнергии. Но ни одному внешнему наблюдателю не был предоставлен доступ к запасам топлива, так что нам трудно оценить, сколько добыто урана и до какой степени он обогащен. Мы этого просто не знаем. Роторы центрифуг П-1 сделаны из алюминия. Но существуют центрифуги второго поколения - П-2, - которые изготовлены из специальной стали. Они гораздо более эффективны. Просочилась информация о том, что иранцы сооружают каскад из 54 000 центрифуг П-2. Если эта трудная задача будет решена (а мы не знаем, сколько времени для этого потребуется) и каскад проработает хотя бы год, иранцы будут иметь достаточно материала для изготовления не одной ядерной бомбы.
26 апреля 2006 года
Примечания
1 См. полный текст.
2 Роберт Сербер-младший предоставил мне копии документов, включая письмо Оппенгеймера генералу Гровсу, которые дают представление об этом совете; среди них есть также список присутствовавших.
3 Я признателен Ричарду Гарвину, который участвовал в совете, за то, что он согласился обсудить со мной эту тему
4 Ханс Бликс. Разоружение Ирака. (Pantheon, 2004), p. 210.
5 См.: The New Yorker, April 17, 2006.
6 Эту оценку можно найти в статье Дэвида Олбрайта и Кори Хиндерстайна "Часы уже тикают, но насколько быстро?" Isis, March 27, 2006.
7 Я благодарен Норману Домби, Кэри Саблетт и Питеру Циммерману за очень полезные комментарии и предложения по затронутой теме.