╡м'я Джонатана Свiфта (1667-1745), англiйського письменника, полiтичного дiяча, автора роману "Мандри Гуллiвера", вiдомо в усьому свiтi. Вiн з тих мислителiв, якi прагнули поставити широкi фiлософськi питання людського iснування, людсько© природи, саморозкриття особистостi. "Мандри Гуллiвера" (1726) складаються з чотирьох частин, що зображують подорож героя до Лiлiпутi©, кра©ни велетнiв Бробдiнгнег, держави з летючим островом Лапути i до кра©ни розумних коней-гу©гнгнмiв, але за зовнiшньою фантастичнiстю сюжету читачi впiзнають ©дку сатиру на полiтичне життя Англi© першо© третини ХV╡╡╡ столiття.
З укра©нсько© книжково© реклами, наприклад ось
Самым популярным автором Свифт был в начале XVIII века, когда от его пера зависела английская внешняя политика. Но и тогда он был странной фигурой в традиционно странном английском обществе. Если бы он узнал, что в памфлеты, которые будоражили весь Лондон, теперь заглядывают только историки, а "Гулливер" стал детской книгой, то наверняка схватил бы что-нибудь тяжелое и бросился на "проклятых йеху". Чтобы этого не произошло, чтобы читатель, знающий, "как и все мы", о Свифте понаслышке, берущий в руки оклассиченное, т.е. умертвленное "Путешествие Гулливера", получил от чтения пользу, а может быть даже удовольствие, необходимо разбить некоторые твердокаменные мнения об этой книге и ее авторе.
Свифт - сатирик. Вряд ли, скорее сатир. Его творчество четко разделяется на служебные и интимные сочинения. К первым относятся политические памфлеты, иронические трактаты и проповеди, ко вторым - письма к Стелле (но не к Ванессе!) и "Путешествия...". В 1731 году Свифт нашел, что "наш век достоин лишь сатиры". Действительно, элементы сатиры - прямое осмеяние врагов, доведение до абсурда мнений противника - в некоторых (не лучших) памфлетах имеются. Газетная сатира - служанка политики, она преходяща и мелкотравчата. Пока Свифт выступал злободневным сатириком, он был слугой своего времени. Став писателем, он подчинил время себе. Мы должны судить Свифта как великого писателя.
Свифт - защитник и борец за права ирландского народа. Да, Свифт - самый блестящий представитель "ирландской" школы (Беркли, Свифт, Стерн). Все трое родились и жили главным образом на "Зеленом острове". Ну и что? Все были чистейшей воды англичанами, никто не знал ирландского акцента, ни один не имел близких друзей среди ирландцев и никто ирландцев не любил, как не любят этот славный народ до сих пор. "Мы огорчены, обнаружив, что Вы не делаете различия между английскими дворянами в этом королевстве и дикарями-ирландцами (которые всего только чернь, и среди них насчитываются лишь немногие благородные люди, живущие в ирландской части королевства)" - это из письма Свифта А.Поупу. Пресловутые "Письма суконщика", от даты опубликования которых (1724) ирландцы ведут "отсчет своего национального самосознания", были написаны отнюдь не из любви к угнетенным босякам (про народ речь никогда не шла), а для того чтобы нагадить вигам, чье правительство вело себя в Ирландии особенно разнузданно.
Свифт - мизантроп. Утверждение самое популярное, ничем, однако, не подтверждаемое. Многие страницы "Гулливера" злы, в "Скромном предложении" даются следующие искренние рекомендации: "Из одного ребенка можно приготовить два блюда для званого обеда; если же вы обедаете в семейном кругу, то задняя часть младенца будет вполне приемлемым блюдом", - "Дневник для Стеллы" пестрит грубыми и кровожадными замечаниями, надпись на могиле Свифта, выбранная им самим, содержит saeva indignatio (жестокое негодование), и все-таки это не мизантропия. Свифт, с одной стороны, был слишком равнодушен к людям, народам и человечеству, чтобы тратить на них силы своего чудовищного презрения, с другой - эти же люди и народы были для него занятнейшим насекомым, которое он всю жизнь накалывал на булавку и расчленял. Он стал вивисектором человеческих душ и государственных тел. Самого себя он оставил в темноте, которая вскоре поглотила его рассудок. Свифт, как Гомер и Шекспир, - самый закрытый писатель в истории литературы. (Последним до недавнего времени отказывали и в существовании.) Можно сказать наверняка, что Свифт был крупнейший эгоист, какого знает история. Он никого не любил, женщины для него были средством удовлетворения тщеславия, мерилом светского успеха. "Дневник для Стеллы" наполнен мелочностью, притворством, брюзжанием, ипохондрией, трусостью, политиканством, неуклюжими шутками, занудством и инфантильностью. Нет в них одного - любви к Стелле. Письма к любящей Ванессе рисуют нам бесчувственного резонера. Любовь, как и ненависть, была для него вредным излишеством. Смысла в существовании детей Свифт не видел. Cтать его другом было невозможно. Бога этот священник не знал и знать не хотел. Может быть, он немного увлекался лошадьми.
"Путешествия Гулливера" - книга для детей. В таком случае это жутковатые дети. Таким ребенком (Лао-цзы) был сам Свифт. Хотя книга состоит из четырех частей, абсолютное большинство читателей знает только первую, про лилипутов. Эта часть самая автобиографичная, но намеки в ней относятся не только к вигам и тори. Вторая часть - первый в истории хоррор, образованный специальными литературными средствами. Третья - апокалиптическое предсказание. Четвертая часть - платоническая политэкономия и фарс.
В целом книга основывает жанр социальный фантастики, корифеями которого стали затем Верн, Уэллс, Чапек, Брэдбери и братья Стругацкие. Никто из них, впрочем, не достиг такой выразительности языка и безжалостности мысли. В чем же заключается эта мысль?
"Путешествия Гулливера", технически пародируя "Робинзона Крузо" Дефо, оказываются первой философией истории. Не пессимистической и не оптимистической, а скептической. Единственными устойчивыми ценностями для Свифта были Власть и Древность. Власть должна отвечать законам Древности (греческой и особенно римской). Из распада древней власти рождается современная история. Эта история в рассказах самого Гулливера насквозь пронизывает четыре путешествия и отражается в разбитых зеркалах - странах, которые он посещает. В последней части она сводится к противостоянию гуигнгнмов и йеху, аристократов и черни (mob).
Ступени развития и вырождения человечества вплоть до появления гуигнгнмов исследуются хронологически от современной Гулливеру Лилипутии до далекого будущего Лапуты. Мы (2005) живем в начале третьего путешествия.
Очень возможно, что гуигнгнмы соответствуют сверхчеловеку Ницше. Ницше во многом напоминает Свифта, хоть он и лилипут по сравнению с ним. Свифт сошел с ума, но успел завещать большую сумму на постройку сумасшедшего дома в Дублине.
Вторая часть "Путешествий" считается одним из первых экзистенциальных текстов, раскрывающих человеческое "отчуждение" в мире и обществе. Она же является наиболее литературно совершенной во всей книге.
Третья часть содержит два странных научных открытия. Описание Лапуты смутно содержит идеи электромагнитной индукции, открытой Фарадеем лишь в начале XIX века. И уж совершенная мистика - предсказание существования у Марса двух спутников с точным указанием орбит и периодов обращения. Они были открыты в действительности Азефом Холлом в 1877 году и получили вполне свифтовские имена Фобос (Страх) и Деймос (Ужас).
Гулливер впервые достигает саморефлексии европейца, то есть того, что нам пока совершенно недоступно. Он не англичанин, потому что не любит родину и рассматривает ее как "одну из" возможных форм государственной жизни. Он чужд национальной гордости, его взгляды можно описать как исторический релятивизм. Все народы мира для него только актеры на сцене в бесконечной пьесе с плохим для зрителей концом. Этот взгляд непривычным путем ведет нас к подлинному гуманизму, который есть в то же время иррационализм. Аргументы Просвещения Свифт обратил на само Просвещение, став Затемнителем Европы, как впоследствии и Руссо.
Символизм Свифта был до сих пор раскрыт только на одну четверть, а книга жадно требует новых истолкований. Кафка, Пруст, Джойс довели до логического предела отдельные элементы повествования "Путешествий" и остановились там, где целое только начиналось.
Новая европейская проза (за исключением Рабле и Сервантеса) была создана Дефо, Свифтом и Стерном в первой половине XVIII века. Река Романа потекла в русле, проложенном Стерном, Дефо устарел, а Свифта открыть так не удалось. Он был сброшен в детскую, из которой началось Пятое путешествие.
Почвой, где только и мог вырасти этот роскошный чертополох, была "старая добрая" Англия, покрытая виселицами, трактирами, публичными домами и парламентами. Сегодняшний мир тоже принимает черты "старого доброго". Как жить в нем, если ты не йеху? Совет Свифта найдем в "Наставлении слугам" (1731): "Отрицай содеянное у самой виселицы, поцелуй палача и в добрый путь!"