Ф.

Рецензия на: Валерий Федоров. Русский выбор. Введение в теорию электорального поведения. М.: Праксис, 2010. 384 с.

Пушкину показалось полезным вновь вернуться к книге Валерия Федорова. Дело в том, что «архетипы», «национальные особенности» и «национальный характер» — в качестве самоходных эвристических моделей — слишком уж вальяжно, нарочито и безнаказанно разгуливают по страницам исследования, принадлежащего перу выпускника философского факультета МГУ, профессора ГУ-ВШЭ, специалиста, заметного и влиятельного в социологическом мире.

Использовать подобные «научные» модели в начале XXI века не то чтобы вредно, нелепо или комично, нет. Просто при чтении подобного произведения как-то неловко становится за автора и издателей, немного конфузливо что ли, дискомфортно… Чтобы избавиться от этого досадного чувства, придется еще раз о нем поговорить.

Пушкин хотел бы в этой связи напомнить об одном происшествии, которое случилось осенью 1939 года в Кембридже, где в то время жил и работал Людвиг Витгенштейн. Вот как его друг и ученик Норманн Малкольм описывал это в своих воспоминаниях: «Однажды во время прогулки вдоль реки на стенде у газетчика мы прочитали, что немецкое правительство обвиняет английское в причастности к недавней попытке убить Гитлера гранатой… Об этом утверждении немецкой стороны Витгенштейн сказал, что он не удивился бы, если бы это оказалось правдой. Я же возразил, что мне трудно поверить, чтобы верхушка английского правительства могла быть замешана в этом. Я имел в виду, что англичане слишком цивилизованы и порядочны для того, чтобы заниматься подобными закулисными делами, и добавил, что это несовместимо с английским „национальным характером“. Мои слова привели Витгенштейна в ярость. Он расценил их как величайшую глупость и свидетельство того, что занятия философией под его руководством ничему не научили меня». В результате общение между ними почти прервалось, во всяком случае стало крайне редким и почти формальным. Однако этот эпизод имел продолжение, все расставившее по своим местам. Через пять лет, в ноябре 1944 года Витгенштейн отправил Малкольму письмо следующего содержания: «Каждый раз, когда я думал о тебе, я не мог не вспомнить о случившейся между нами размолвке, которая кажется мне очень важной. Мы шли с тобой вдоль реки по направлению к железнодорожному мосту и горячо спорили. Ты высказал мысль о „национальном характере“, которая поразила меня своей ограниченностью. Я подумал тогда: какой смысл изучать философию, если все, что она дает тебе, сводится к умению с определенной долей уверенности рассуждать о некоторых сложных логических проблемах, но не оказывает положительного влияния на твою способность мыслить о важных вопросах повседневной жизни, если ты не становишься более сознательным, чем какой-нибудь… журналист, в использовании опасных фраз, которые употребляют люди в своих личных целях» (Людвиг Витгенштейн: человек и мыслитель. М.: Издательская группа «Прогресс», «Культура», 1993. С. 39, 45).

Уже по первому взгляду на книгу Валерия Федорова «Русский выбор. Введение в теорию электорального поведения россиян» можно понять, что она принадлежит автору одновременно амбициозному и самобытному. На амбициозность указывает наличие в подзаголовке слова «теория» и — как сообщает аннотация — стремление автора объяснить политическое поведение россиян их «культурными отношениями, идейными ориентациями, меняющимися системами ценностей». Самобытным же является в книге буквально все: от способа постановки проблемы до жанра ее описания. Складывается ощущение, что Валерий Федоров на исходе первого десятилетия XXI века решил возродить забытый литературный прием: молодой барин, решает поведать миру о своих воззрениях на общественное устройство, историю и народное благо, но из страха перед потенциально более образованными читателями пишет от лица эдакого деревенского мужика, за которым — сермяжная правда самой жизни. Вот только в роли сермяжной правды, как инстанции обоснования производимых автором суждений, выступают результаты социологических опросов.

Как и положено серьезному русскому писателю, Валерий Федоров начинает свое произведение с философского экскурса. Экскурс, правда, больше напоминает экскурсию выходного дня. В библиотеку. Из введения читатель узнает, что согласно Марксу политика остается элементом общественной надстройки, но «сплошь и рядом» демонстрирует удивительную независимость от базиса. «Зато, — продолжает автор, — она тесно кореллирует (авторская орфография сохранена — В. В.) с культурной сферой жизни, чьи устои, как показал в свое время К. Г . Юнг, имеют фундаментальный характер» (с. 11). Юнг сопровождает автора в его философской экскурсии, как Вергилий — Данте. Все глубже и глубже забираются они в бездны подсознания россиян, чье голосование направляется архетипами (а чем же еще?), которые «имеют врожденную природу и образуют собой глубинный пласт коллективного бессознательного» (с. 13).

«Русский выбор» — первая из опубликованных в этом десятилетии книг (В. Пелевин не в счет) где на одной странице уживаются «загнанные в электоральное гетто либералы-западники», «последовательные государственники», Карл Густав Юнг, мировой финансовый кризис, «тандемократия», «Единая Россия», «предприниматели», «силовики», «молодежь» и «парадигмы политической культуры» (с. 14 – 15). Не хватает Барака Обамы — он присоединится к балагану во втором акте. Все это густо перемежается наукообразными предикатами, призванными, видимо, подтвердить экспертный статус автора: «Власть не запаниковала… Она выдержала трудное испытание „тандемократией“, чье утверждение многим казалось подрывом самих субстанциальных основ всегда высоко персонифицированной русской власти» (с. 15).

На этом «теория» (к облегчению читателя) заканчивается и начинается самое интересное — былое и думы в авторском изложении. Здесь достигает апогея самобытность мышления русского барина, который, «высокой страсти не имея… умел судить о том, как государство богатеет и чем живет». Большая часть суждений, приведенных на 300 страницах книги — это суждения оракула, состоящего в особых отношениях с русской историей, культурой и обществом, а потому говорящего от их имени: «Конечно, нельзя утверждать, что свободных личностей в России нет. За годы реформ в стране сформировался целый слой людей, ориентированных на западные ценности личной свободы, частной собственности, политического плюрализма. Прежде всего, это предприниматели, а также „средний класс“, составляющий к сегодняшнему дню уже около четверти от всего населения»(с. 318). Характерная примета стиля: не всегда уместное употребление слов «конечно», «очевидно», «разумеется», «общеизвестно» и «большинство исследователей». Подлинным шедевром я полагаю вот эту фразу: «Общеизвестно, что американский политический процесс носит циклический характер» (с. 264). Не трудитесь искать фамилию Шлезингера в списке литературы (туда лучше вообще не заглядывать). Автор почерпнул это знание напрямую из бездонных резервуаров здравого смысла, коллективных представлений и невопрошаемых истин.

У В. Федорова, судя по стилистике изложения, вообще налажен прямой контакт с этим источником информации: «…Запад, и, прежде всего, Америка, при всей притягательности их социально-экономической модели, потерял для россиян роль образца, по которому надо строить свою жизнь. Эта тенденция коснулась даже такого аспекта, как представление о демократии» (с. 246). И ведь дело не в том — потеряла она, «западная модель», роль образца или нет. И даже не в том — существует ли в мире вещей или царстве смыслов нечто, именуемое «западной моделью». Дело в способе обоснования суждений: как, на каких основаниях, при каких граничных условиях возможности, социальный ученый может производить подобного рода высказывания? Как — на основе чтения старших по званию и интерпретаций социологических опросов — можно прийти, например, к такому выводу: «Принятая на вооружение, пусть и с некоторыми оговорками, лидерами российского государства и правящей партией, доктрина „суверенной демократии“ сцементировала политическую систему идеологическими средствами» (c. 276). Ответ: никак и ни при каких. Ученый не может. А Валерий Федоров может. Он ведь писатель — он так видит.

       
Print version Распечатать