Как-то в беседе с Майей Плисецкой я услышала от нее историю о маленькой девочке, попавшей в театр. На вопрос, как ей понравилось, девочка ответила: "Спектакль был скучный, но интересный". Балерина иронически опровергла это утверждение. Что-нибудь одно, сказала Плисецкая. В театре или скучно, или интересно.

Устаревшее высказывание, Майя Михайловна. Сразу видно, что вы не бывали на фестивале российских театров танца "Цех".

Этот ежегодный декабрьский смотр в Москве раз за разом провоцирует любопытство, достаточно быстро - и тоже раз за разом - переходящее в противоположное чувство. Интересно, потому что в теории наш современный танец, с его всего-то двадцатилетней историей, должен быть наиболее динамично развивающимся сектором национального театра. Скучно - потому что теория на практике сплошь и рядом не срабатывает.

И вот почему.

Главным для самосознания российского современного танца остается сам факт его существования. Учитывая условия выживания, это во многом понятно: какое критическое перо поднимется ругать коллектив, существующий в условиях финансового цейтнота, без собственной сцены, репетиционной базы и перманентных спонсоров?

Мы живем в век манифестов, и можно сделать не спектакль вовсе, а манифест о намерениях, замаскировав его под театральную постановку. Нынешний "Цех", седьмой по счету, часто предъявлял проекты такого рода. В актуальном искусстве декларации часто заменяют и процесс, и результат. В актуальном танце, правда, результат все-таки приходится так или иначе предъявлять - через тело: танец, знаете ли, никуда не денешься. Но вот какой именно танец, не суть важно. (Речь об уровне, не о виде.) Проблема качества движения по-прежнему висит над российскими данс-фестивалями дамокловым мечом.

Танец в "Цехе" - это, как правило, абсолютно "мертвый" корпус при бурно работающих верхних конечностях. Авось зритель заглядится на флюгера и забудет об общей пластической корявости. Для непластичных артистов есть еще хеппенинг, отличная палочка-выручалочка, в тех случаях, когда нетанцоры (а это сплошь и рядом) идут в танец. В таких случаях от танца по техническим причинам остаются бренные остатки, которые объявляются концепцией, а хореография подгоняется под неумелость - по системе "упал-отжался" или просто упал. Как правило, к зрителям активно лезут в тот момент, когда спектакль совсем уж буксует и авторы это подсознательно чувствуют (питерская "Трансмутация", сделанная двумя девочками, совершенно далекими от умения двигаться, о них в программке честно сказано: "...Исследуют современное искусство, с недавних пор в сферу исследования попал и современный танец"). Девочки бормочут что-то о "пространстве между мыслями": это когда одна идея уже закончилась, а другая в мозгах еще не появилась. Хотя на самом деле похоже на шутку из советского телекабачка "13 стульев": "Ему в голову пришла мысль, но, никого не застав дома, удалилась"...

Прошу понять меня правильно: я не требую, чтобы все в "Цехе" были Мартой Греам или Рудольфом фон Лабаном. Для определенной концепции перформансов программная корявость подходит, и даже очень. Но, ради бога, зачем объявлять это танцевальным проектом?

Гнаться за высоким пластическим уровнем настолько не главное, что, за редким исключением, не осознается как задача ни творцами, ни организаторами феста. Подразумевается, что тут, в Переведеновском переулке Москвы, на территории проекта "Фабрика", не какой-нибудь Большой или Мариинский - допотопные театры, существующие по старомодным правилам качества. Тут современный проект, а современная эстетика слово "качество" считает бранным, предпочитая говорить о "высказывании" или "тексте", а заодно - о "расширении опыта" для зрителей при любом зрелище. Во-вторых, тут своя задушевная тусовка, на которую приезжают все, кто просто желает подвигаться среди своих. Да, и не забыть при этом написать в преамбуле: "У нас не будет новых имен, ошеломляющих загадок, неизвестных лиц". У нас не фестиваль открытий, а "уравнение без неизвестных".

Все это в совокупности лишает критика предмета исследования. Вы же не станете эстетически анализировать объявление "В вашем доме не будет горячей воды"? Или предъявлять претензии к дискотеке в институте, где увлеченно пляшут однокурсники?

Слово "танец" напрасно попало в название "Цеха". Именовали бы себя невербальным театром - претензий было б меньше, и оценивать зрелище пришли бы драматические, а не танцевальные критики. Невербальный театр, в отличие от танцевального, дает свободу актеру, не требуя от него ни телесной координации, ни владения техникой (а еще лучше - техниками) современного танца, ни музыкальности. А танцкритиков обязывает слово "танец", которому в программе "Цеха" соответствовали два спектакля - "После вовлеченности, часть вторая" Татьяны Багановой и труппы "Провинциальные танцы", московское зрелище под названием "No Exit". Было еще "Притяжение", опус Челябинского театра танца Ольги Пона, но проект пребывает пока в смутной стадии "Work-In-Progress" (понятно лишь, что в "Притяжении" исследуется вопрос "Зачем магниту плюс и минус?").

...Есть среди московских танцактуальщиков такая компания - "Без сахара". Не название, а готовый девиз для "Цеха". Не то что сахара - сахарина от наших современных танцовщиков не дождешься. Они обожают ловить кайф от отсутствия кайфа. Иногда это производит незапланированный комический эффект, как в спектакле "Кидого-кидого" гомельской труппы "Квадро": румяная хорошенькая девушка в кринолине и в кедах изо всех сил изображает мировую скорбь, расстреливая будильник из пистолета. Так красотка убивает время. Бывает, что и в "Цехе" пытаются насмешить, как в перформансе "Куда надо" - про любовь с манекеном, которого наглая деваха из "мерседеса", несмотря на заполошные ухаживания двух мужчин, предпочитает живому человеку. Или в "Радиотанце": есть голая, не очень молодая женщина, поливающая голову шампунем, и есть ее партнер Миша, движения которого сопровождаются комментарием "Айседора Дункан очень любила смотреть на танец Миши". Плюс прилепленный Чайковский вкупе с письмом Татьяны к Онегину, которое всячески пародируют, легко выжимая смех из аудитории. Но, честно говоря, по-настоящему смешно на "Цехе" было один раз, когда шел комический и одновременно умный "Антидот" - пантомимный перформанс челябинского "Ликвид-театра", притча об офисе и его обитателях и одновременно пародия на модные практики "восточных" медитаций).

Но магистраль "Цеха", его, как модно выражаться, метанарратив, - это социальный абсурд, бессмысленный и беспощадный, да еще гуляющий под ручку с тотальной буквализацией метафор. В спектаклях много повествовали о том, что жизнь - она такая: то ли всегда не достроена, то ли давно и навечно разрушена, и зрителя надо замотать в этой круговерти. См. опусы типа "Последний день собачьей жизни" - моноспектакль Ольги Духовной о трудностях девичьей жизни в бездушном мегаполисе, где хоть под Элвиса Пресли изгаляйся, хоть собакой вой, а все равно - хана. Или "Оуэн и Мзи" - то ли история о гермафродитах из подполья, то ли современная версия старинного балета "Фея кукол" - об игрушках, которые оживают по ночам в кукольной лавке. И не дай вам бог искать в этом спектакле соответствия авторской декларации - про "историю удивительной дружбы бегемота и черепахи". Не нужно искать какой-либо смысл вообще, предупреждают постановщики "Оуэна". Другие авторы "Цеха" таких откровенностей, в шутку ли, или всерьез, не пишут. Но подразумевают. Потому что не знают, что им делать с прошлым, давно растащенным на цитаты, и с будущим, которое обросло штампами, еще не начавшись.

Ладно, смысл не ищем. Изучим прогресс мультимедиа - этого в спектаклях "Цеха" навалом. Оценим работу с предметами (в ходу вентиляторы, пистолеты, каталожные шкафы с громко щелкающими ящиками и зажженные сигареты). Выслушаем музыку - как правило, это классика "для смеха" или нечто скрежещуще-заунывное. Разумеется, музыка всего лишь фон для концепции или подсобное средство для ритма. С музыкой как с эмоциональной структурой никто, за исключением Татьяны Багановой, не работает.

А кроме перечисленного, что мне, зрителю, еще искать? Концепцию? С ней просто. Программная непроявленность хоть буквальной, хоть переносной "начинки" спектакля и кокетливая несуразица воплощения прикрывают театральные прорехи. Какие к нам претензии? Это не рыхлость, не бесформенность, это такая концепция. Эмоции? Они концептом не предусмотрены, но всегда возникают, если тело выразительно. Так было в "No Exit", спектакле Анны Абалихиной и Дины Хусейн, использующем мотивы одноименной пьесы Сартра, действие которой происходит в закрытом помещении без окон. В постановке активно используется танец, четверо московских исполнителей им отлично владеют, при этом умея отформатировать движения в толково придуманных мизансценических рамках. В "No Exit", кстати, задействован любимый прием многих авторов "Цеха" - работа тела со стеной. Малое пространство и камерный формат сцены провоцируют на прилипание к вертикальным поверхностям. Их обтирают всем телом, как правило, долго и с удовольствием. Стена - это, по замыслу, некий бездушный барьер-монолит, о который разбиваются тщетные корчи индивида. Или наоборот - знак увесистой надежности, к которому сексуально льнут человеческие фигуры. А чаще всего - соломинка, за которую хватаются утопающие в постановочной беспомощности танцовщики, выступающие по системе "сам себе режиссер" - со всеми вытекающими последствиями.

Вы спросите: а что же все-таки было хорошего? Во-первых, налицо рост материального благосостояния. Идеолог "Цеха" Александр Пепеляев не зря полушутливо отметил в своем вступительном слове, что на первом "Цехе" все сидели в шубах, потому что в том здании в декабре не топили, а на этом фесте так тепло, что можно смотреть хоть в шортах. Во-вторых, на "Цех" в его нынешнем виде можно взглянуть как на торжество демократии за счет крушения тоталитарного профессионализма. Желание самовыразиться и раскрепоститься, презрев каноны и препоны, - сильнейший стимул новейшего искусства везде, не только в России. Главное - чтобы народ в зрительном зале схватил за хвост сладостное ощущение "и я так могу", которое никогда не возникнет, к примеру, у зрителей Большого театра.

Как сказал персонаж "Радиотанца", "в какое интересное время мы живем: захотел - стал танцором, захотел - банкиром"...

А ты не смотри, если не хочешь.

Иллюстрации (сверху вниз):

1. "Трансмутация" (фото - Дмитрий Космонавт)

2. "Притяжение" (фото-коллаж Ольга Пона)

3. "После вовлеченности, часть вторая" (фото - Станислав Чепурных)

4. "No Exit" (фото - Никита Буйда)

Источник:Сайт фестиваля "Цех"