Жанр романа-евангелия

ХХ век дал жанру романа много новых разновидностей и модификаций, таких, например, как роман культуры ("В поисках утраченного времени" Марселя Пруста, "Жан-Кристоф" Р.Роллана, "Волшебная гора" и "Доктор Фаустус" Т.Манна, "Портрет художника в юности" Дж.Джойса, "Анри Матисс, роман" Л.Арагона), производственный роман (это целый ряд произведений соцреализма, романы популярного американского писателя А.Хейли и др.). Жанр романа-евангелия тоже является детищем ХХ столетия, хотя и, как любое аналогичное новейшее явление, имеет довольно долгую предысторию и литературные корни, уходящие в XIX и предшествующие ему века.

Такому литературному явлению, как беллетризация образа Иисуса Христа, других евангельских образов, евангельских коллизий, мотивов и сюжетов в целом, уже два столетия. Понятно, что за это время в рамках данного явления успели сложиться и окрепнуть собственные художественные традиции, интерпретационные каноны и даже жанры. Одним из таких жанров является роман-евангелие, пока еще никак не классифицированный и не типологизированный в литературоведении.

Несколько подробнее о его истории. Организованная просветителями кампания по расцерковливанию культуры включала и демифологизацию Нового Завета (так, например, Вольней и Дюпюи утверждали, что Иисус Христос никогда не жил и все, о чем говорится в Евангелиях, - художественный вымысел). Едва ли не самым первым результатом этого предприятия в литературе стала книга Карла Вентурини "Реальная история великого Пророка из Назарета", вышедшая в 1802 году. Это был пересказ Евангелий в еще вполне каноническом (в смысле следования первоисточникам) режиме, где автор всецело воздерживался от собственных трактовок евангельских образов и перипетий, а также от своих персональных оценок и комментариев к описываемым событиям. В том же духе выдержаны опубликованные в 1831 году новелла О. де Бальзака "Иисус Христос во Фландрии" и диккенсовский новозаветный парафраз "Жизнь нашего Господа Иисуса Христа. Евангелическое повествование, пересказанное для детей" (1849). Единственное, что позволяли себе авторы беллетристики на евангельские темы в первой половине XIX века, - это заострять свое художественное внимание на отдельных ситуациях истории Иисуса более, нежели это было проделано авторами Нового Завета.

Качественно новый период в процессе беллетризации евангельских тем связан с именами Эрнеста Ренана и Лео Таксиля и их книгами "Жизнь Иисуса" (1863) и "Забавное Евангелие" (1884) - соответственно. Первую Д.С.Мережковский назвал "Евангелием от Пилата", а С.Н.Булгаков - "<...> развеселым, разухабистым <...> бульварным романом". Что касается таксилевского "Забавного Евангелия", то этот язвительно-сатирический пересказ Нового Завета уже содержал в себе ряд негативных, десакрализующих характеристик Иисуса ("трус", "шарлатан", "ловкий фокусник", "любовник Марии Магдалины", "лжец", "вор" и т.п.), каждая из которых получит индивидуальное решение и будет художественно развита в сотнях беллетристических текстов уже ХХ века. Но самое главное, что в книге Таксиля впервые в Новом Времени была предпринята попытка осмыслить и найти если и не оправдательные, то хотя бы по-человечески понятные мотивы предательства Иуды - что, в свою очередь, подготовит идейно-тематическую почву для третьего периода в истории беллетризации евангельских образов и сюжетов, а именно периода реабилитации образа Иуды и негативизации образа Иисуса. Текстом, открывающим этот третий период, можно считать повесть Тора Гедберга "Иуда: История одного страдания", опубликованную в 1886 году.

Таким образом, если давать указанным периодам характеристики и определения, то первый из них можно назвать каноническим, второй - критическим, а третий - инверсионным. Таковыми же будут и три главных направления, по которым пойдет евангелическая беллетристика в ХХ веке. Так, первое направление будет представлено, например, книгами "Иисус Неизвестный" (1923) Д.С.Мережковского, "Жизнь Иисуса" (1936) Франсуа Мориака, "Иисус Христос" (1961) Карла Адама, "Сын Человеческий" Александра Меня (1968), "Основатель христианства" (1971) Чарльза Додда, "Иисус Назарянин" (1972) Р. Брандстетера; второе - рассказами Сельмы Лагерлеф "Легенды о Христе" (1904), повестью Леонида Андреева "Иуда Искариот" (1907), поэмой У.Б.Йийтса "Голгофа" (1921), повестью Д.Г.Лоуренса "Проклюнувшийся петушок" (1929), рассказом Виктора Домонтовича "Апостолы", романом Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита" (1940); а третье - новеллой Х.Л.Борхеса "Три версии предательства Иуды" (1944), романами Пера Лагерквиста "Варавва" (1950) и "Сивилла" (1956), повестью Сильверста Эрдега "Безымянная могила" (1994) и многими другими текстами.

Разумеется, если говорить хоть о какой-то идейно-содержательной чистоте и самостоятельности указанных направлений, то в этом отношении речь может идти только о первом, каноническом, так как второе и третье сосуществуют на одном и том же интерпретационном поле, зачастую имея общие установки и цели художественного поиска.

Теперь собственно о жанре романа-евангелия. Беллетристика ХХ века дала десятки текстов: крупных, мелких, поэтических, прозаических, серьезных, пародийных, - носящих название "Евангелие" или "Евангелие от ...", и в силу заявленной тематики нас будут интересовать только крупные прозаические опыты серьезного, непародийного характера, являющиеся не полухудожественным-полупублицистическим исследованием истории Иисуса из Назарета, а крупным эпическим полотном, в центре которого - личность Христа и этапы ее развития и становления на фоне исторической панорамы его эпохи. Таким образом, такие мелкие тексты несерьезного характера, хоть и носящие в своем названии слово "Евангелие", как "Евангелие" Демьяна Бедного, "Евангелие от Ильи" Ильи Варшавского или "Евангелие от митьков", остаются за рамками интересующего нас жанра. По тем же причинам, как не вполне удовлетворяющие обозначенным условиям, попадают в разряд проблематичных роман Владимира Тендрякова "Покушение на миражи" (1982), имеющий другое название - "Евангелие от компьютера", и наполовину исследование, наполовину роман "Евангелие от Афрания" (2001) Кирилла Еськова. Текст Еськова состоит из двух частей: первая - историческое расследование (наподобие "Приложений" к "Факультету ненужных вещей" Ю.Домбровского), а вторая - сиквел одной из сюжетных линий "Мастера и Маргариты", повествование от лица начальника пилатовской тайной полиции Афрания. История Иисуса в романе Тендрякова - важная, но отнюдь не первостепенная сюжетная нить, вспомогательная для авторских размышлений о современной ему эпохе. То же самое происходит и в романе Владимира Короткевича "Христос приземлился в Городне: Евангелие от Иуды" (1966), где новозаветный сюжет, перенесенный в другую историческую эпоху, становится исключительно фоновым, подтекстовым для фабулы. Если эти тексты включать в разряд романа-евангелия, то только в очень широком его понимании.

Какие же тексты могут всецело соответствовать указанным выше условиям романа-евангелия? Это "Евангелие от Иуды" (1973) польского писателя Генрика Панаса, "Евангелие от Иисуса" (1991) португальца Жозе Сарамаго, "Евангелие от Сына Божия" (1997) американца Нормана Мейлера, "Евангелие от Иуды" (2001) англичанина Саймона Моэра и "Евангелие от Марии Магдалены" (2005) испанца Хуана Карлоса Тафура. Все они объединены кроме формального признака (заявленного в названии каждого) и более существенными, которые и будут для нас отличительными признаками жанра романа-евангелия, а именно: дискурсивными приемами, стилизованными под новозаветный способ повествования и его темпоритм, фигурой главного героя или объекта повествования, которым является Иисус Христос, и довольно значительной степенью переосмысления сюжетов канонических первотекстов, что дает нам право отнести жанр романа-евангелия к третьему направлению беллетризации евангельских тем. Так, в каждом из этих романов проблема предательства Иуды или снимается вообще, или решается в пользу Иуды, а Иисус принимает вину за поступок своего апостола на себя. Например, в романе Панаса Иуда вообще непричастен к смерти Иисуса; у Сарамаго Иуда доносит на Иисуса по его же просьбе; у Мейлера поступок Иуды вызван тем, что Иисус, по мнению Иуды, предал интересы бедняков и обманул возложенные на него надежды народа. Вообще, если останавливаться на инверсионных интерпретационных схемах этих текстов, то обращает на себя внимание прежде всего то, что в романе-евангелии, будь он рассказан от лица самого Иисуса (как у Мейлера), его канонического антагониста Иуды (как у Панаса и Моэра), евангельского персонажа (как у Тафура) или безымянным нарратором (как у Сарамаго), образ Иисуса крайне негативен (разве что у Панаса и Тафура образы Иисуса и Иуды окрашены равно позитивно; в остальных романах Иисус является либо предателем, либо провокатором предательства), а также натуралистичен и даже физиологичен. Разумеется, это происходит вследствие долго сдерживаемых церковью попыток демифологизации фигуры Иисуса: выйдя из-под религиозной опеки, литература использует максимально сильные выразительные средства для снятия табу с сакральных тем и образов.

Вернемся к проблеме классификации жанра романа-евангелия. Отказавшись от формального признака, т.е. присутствия в названии романа слова "евангелие", мы можем расширить границы данного жанра за счет привлечения в него таких значительных текстов, как "Последнее искушение" (1952) грека Никоса Казандзакиса, "Царь Иисус" (1946) англичанина Роберта Грейвза и "Человек из Назарета" (1979) еще одного англичанина - Энтони Берджесса, а также "И стал тот камень Христом" (1984) венесуэльца Мигеля Отеро Сильвы, идейно-художественная система которых целиком подходит под вышеуказанные жанровые характеристики. В двух из этих романов рассказчиками являются современники Христа (понятно, что это вымышленные персонажи, а не реальные исторические лица, ибо мы говорим о беллетристике, а беллетристика, по определению М.А.Гаспарова, - это "прозаическая литература с вымышленным содержанием"). Так, в "Человеке из Назарета" повествователь - Азор, сын Садока, по профессии переводчик, а в романе Грейвза - Агав из Декаполиса. Их речь приближена к манере повествования новозаветных Евангелий настолько, насколько это позволяет жанр такого крупного нарратива, как роман, - т.е. настолько, чтобы вызвать у читателя ощущение исторической достоверности и вместе с тем не утомить его чересчур архаизированной фразеологией. Что же касается романов Казандзакиса и Отеро Сильвы, то, хотя в этих текстах и нет персонифицированного рассказчика, их манера повествования также стилизована под характерный и хорошо узнаваемый евангельский дискурс.

В сюжетном и образном отношении в этих романах дела обстоят так же, как и в пяти предыдущих: образ Иисуса человечен, слишком человечен, до физиологичности, а с Иуды снимается вина за предательство Христа.

Итак, эти девять романов составляют костяк жанра романа-евангелия. Поиски ведутся дальше.

И последнее. Почему не евангельский роман, не роман на евангельскую тему, не романизированная биография Иисуса Христа, а именно "роман-евангелие"? Потому что романизированная биография Иисуса не обязана отвечать строгим рамкам романа, она может быть и полупублицистичной, как у Франсуа Мориака; для романа на евангельскую тематику, как у Лагерквиста, или в "Пилате" Лернет-Холения, или в "Каспаре, Мельхиоре и Бальтазаре" Мишеля Турнье, или "Тени Галилеянина" Герда Тайсена и "Тайне царствия" Мики Валтари, история жизни Иисуса может быть чисто фоновой или отсутствовать вообще; а евангельский роман хоть и посвящен целиком судьбе Иисуса, но стилистически никак не ориентирован на повествовательную манеру канонических Евангелий.

       
Print version Распечатать