Ялта кончилась. Да здравствует Ялта!

"Yalta, c'est fini", - эти слова Николя Саркози процитировали все западные СМИ. "Ялта кончилась!" - объяснил французский президент западным журналистам, имея в виду, что раздел Европы на сферы влияния по образцу 1945 года более невозможен. Журналисты поняли это как недвусмысленное предупреждение русским - не лезьте в дела суверенных государств, мы (ЕС, НАТО, Запад) вам не позволим! Но Ялтинская система подразумевала не только советские, но и американские, и английские сферы влияния. Если Ялта действительно кончилась, то не логично ли предположить, что в дела суверенных государств, согласно Саркози, не имеют права вмешиваться и англосаксы?

Обновление через крах

В 20-х числах сентября, принимая участие в очередном заседании Генеральной ассамблеи ООН, Николя Саркози продемонстрировал, что является не только успешным посредником в переговорах между конфликтующими сторонами, но и претендует на лавры главного реформатора господствующей ныне неолиберальной версии капитализма. В речи, которую он произнес перед представителями многих государств, президент Франции высказался по поводу мирового финансового кризиса и возможных способов его решения, в очередной раз обнаружив свои претензии на роль лидера Европейского союза. Саркози объявил, что виновные в нынешнем крупнейшем экономическом кризисе (а это, без сомнения, - американцы), который можно сравнить лишь с катастрофой 1930-х годов, должны понести суровое наказание. Последствия краха мировой экономики, а также вопрос о мерах по преодолению кризиса президент Франции предложил обсудить на саммите Большой Восьмерки, который, как подчеркнул сам Саркози, было бы неплохо провести в Европе или в США в ноябре этого года.

Сделать капитализм морально пригодным, согласно Саркози, можно лишь в том случае, если мировые лидеры поспособствуют созданию системы, в которой банки действительно бы занимались развитием экономики, а не спекуляцией во имя собственных интересов. Опять же - Саркози недвусмысленно целил в американцев. Неожиданно он заговорил и об "общем экономическом пространстве, которое объединило бы Россию и Европу". В общем, стало очевидным, что Саркози намерен добиться независимости не только европейской политики от Вашингтона, но и европейской экономики от Нью-Йоркской биржи.

Выступление французского президента против экономической однополярности, во многом перекликающееся по содержанию с июньской речью российского президента Дмитрия Медведева на Петербургском экономическим форуме, не осталось одиноким. Тему краха финансовой гегемонии США подхватил вслед за Саркози министр финансов Германии Петер Штайнбрюк, выступая в национальном парламенте 27 сентября: "Мир никогда не будет таким, каким был прежде. Соединенные Штаты потеряют статус сверхдержавы в мировой финансовой системе. Мировая финансовая система будет многополярной". Европа явно претендует на то, чтобы стать одним из полюсов в этом мире, а Саркози - еще недавно лучший друг Америки на континенте - намерен сыграть роль первого лидера "постялтинской Европы".

Европейский посредник

На сегодняшний день в активе Сарко как международного посредника беспрецедентно быстрое заключение мирных договоренностей (план Медведева-Саркози); чудесное спасение Михаила Саакашвили от почти неминуемой политической гибели; выработка единой позиции ЕС по российско-грузинскому конфликту. За один неполный месяц - более чем впечатляющий букет достижений.

Тем не менее, деятельность Саркози воспринимается в Европе далеко не однозначно. Ряд стран (главным образом, балтийские республики и Польша) считает, что он слишком усердствует в попытках задобрить Россию. В странах, не столь одержимых страхом перед "русским медведем", французского президента, напротив, обвиняют в том, что он является послушным исполнителем воли Вашингтона. Великобритания недовольна тем, что французская дипломатия в некотором смысле утерла нос англосаксонской - миссия Саркози признается гораздо более успешной, чем вояж Дэвида Миллибэнда на Украину в связи с российско-грузинским конфликтом. Да и по свою сторону Ла-Манша критиков у президента хватает. Но Саркози уверенно ведет свою политическую игру, не собираясь никому отдавать лавры успешного посредника на переговорах с таким сложным партнером, как Россия.

Может показаться, что Саркози просто неожиданно "повезло" с югоосетинским кризисом - он пришелся как раз на период председательства Франции в ЕС. Однако было бы наивным считать, что эффективный внешнеполитический блицкриг Саркози - не более, чем удачная импровизация. В действительности речь идет о частном случае применения концепции, разработанной задолго до грузино-осетинского конфликта. Она существенно отличается от предшествовавшей концепции внешней политики Франции, связанной с командой Жака Ширака - прежде всего, сменой целей и приоритетов.

" Французская дипломатия стремится создать "Европейскую силу", противостоящую американской "сверхсиле", - утверждал в 2005 году один из наиболее последовательных критиков Ширака философ Андре Глюксманн. - Это мечта не о Европейской Европе, но о Французской Европе. И об оси Париж-Берлин-Москва".

Для новой концепции подобная ориентация неприемлема. Причем не только из-за связки с "имперской" Россией, но и с ближайшим соседом - демократичнейшей Германией. Но значит ли это, что новая концепция целиком ориентирована на укрепление трансатлантических связей?

"Доктрина Саркози"

Можно с уверенностью говорить о том, что "доктрина Саркози" (которую так пока что никто не называет) не предусматривает создания союзов по типу "Париж-Берлин-Москва". Но нельзя с той же степенью убежденности утверждать, что ее основным приоритетом является укрепление трансатлантических связей.

"Доктрина Саркози" выросла на идеологическом поле, сформированном несколькими близкими к президенту Франции политиками и философами. Среди них стоит отметить цитировавшегося выше Андре Глюксманна, депутата Национальной ассамблеи, советника президента Пьера Леллюша, министра иностранных дел Франции Бернара Кушнера, а также спичрайтера Саркози Анри Гено.

Глюксманн в последние годы претерпел определенную идеологическую эволюцию. Он уже не выступает против идеи "Французской Европы", которую так безжалостно критиковал в годы президентства Ширака. Видимо, потому, что ось "Париж-Берлин-Москва" окончательно стала политической фантастикой, а без нее идея доминирования Франции в европейской политике представляется семидесятилетнему философу не столь отвратительной. С другой стороны, американская "сверхсила" во многих отношениях перестала быть таковой.

Америка слабеет, и образующийся дефицит силы должен быть чем-то компенсирован. Глюксманн возлагает надежды на усиливающуюся Европу - " н астоящим сюрпризом прошлого августа стал не Путин, а Европа, которая вновь обрела твердость, которую мы давно не видели", - заявил он. А заявление Саркози о "конце Ялты" прокомментировал так: " Европейский союз не поддался панике: ни возвращения к холодной войне, ни идеологического разделения".

Есть основания полагать, что в недрах Елисейского дворца и Кэ д'Орсэ разработан план модернизации ЕС, мотором которого должна стать Франция. Важные детали этого плана - ослабление позиций Великобритании и Германии, усиление европейской оборонной политики, превращение Франции в ключевого игрока на юго-восточном направлении.

Одним из авторов этого плана является министр иностранных дел Франции Бернар Кушнер. Назначение Кушнера на пост главы Кэ д?Орсэ было воспринято в России как своего рода "меньшее зло" - гораздо хуже было бы, если бы Сарко отдал внешнюю политику своему советнику Пьеру Леллюшу, известному своими русофобскими взглядами. Кушнер, пришедший в команду Саркози из стана левых является своеобразной французской репликой американских "неоконов". Их сходство прослеживается в политической биографии - в юности Кушнер был членом Компартии, а в мае 1968 года даже возглавил забастовку на медицинском факультете Парижского университета. Сходны они и в идеологии: Кушнер - один из создателей движения "Врачи без границ", бывший глава гражданской миссии ООН в Косово, активно пропагандировавший доктрину "гуманитарной интервенции", которая оправдывает применение военной силы для защиты "прав человека". По мнению Даяны Джонстон, автора книги "Крестовый поход дураков: Югославия, НАТО и Западный обман", назначив Бернара Кушнера министром иностранных дел, Саркози отказался от "реализма", как стержня французской внешней политики, заменив его "гуманитарными интервенциями". "Права человека" - это наиболее опасная и двусмысленная из "ценностей", отобранных Саркози у пост-экономических левых", считает Джонстон.

Сам Кушнер довольно жестко выступает против понятия "realpolitik". "Я не считаю, что нашу политику стоит так называть", - заявил он в интервью журналу Newsweek, пояснив, что "realpolitik" - это когда кто-то принимает решения, идущие вразрез с его собственными убеждениями. По мнению Кушнера, политика Парижа в грузино-осетинском конфликте ? не "реальная", но "кризисная" политика. Именно в этом ключе, видимо следует рассматривать и провозглашенный Саркози "конец Ялты". Несмотря на определенное сходство с американскими неоконами, Кушнер не идеализирует модель трансатлантического сотрудничества. Когда он говорит о том, что "мы полностью изменили трансатлантические отношения (между США и Францией): они стали легче и доверительней", это означает, главным образом, что Саркози не будет фрондировать, подобно Шираку, фактически развалившему антииракскую коалицию в 2003 году. Напротив, Саркози готов вернуть Францию в рамки военной структуры НАТО, окончательно порвав тем самым с голлистской традицией. Однако некоторые эксперты считают, что этот шаг навстречу Америке маскирует стремление Франции усилить и возглавить европейский оборонный компонент, который ослабит влияние США в регионе. Не менее важно, что создание мощной континентальной оборонной группировки существенно ослабит и позиции Великобритании.

Новый европейский гегемон?

Таким образом, картина мира "после Ялты", в том виде, в котором она рисуется Саркози и стратегам его внешнеполитического штаба, предполагает сокращение англо-саксонского влияния в Европе.

Понятно, что в новой системе международных отношений Франция должна будет опираться на институты, в которых ее влияние будет преобладающим. Видимо, именно в этом ключе рассматривался Средиземноморский союз, учредительный саммит которого прошел незадолго до начала грузино-осетинского конфликта в Париже.

Саркози озвучил идею Средиземноморского союза зимой 2007 года, но сама идея такой структуры, уравновешивающей ЕС на юго-восточном направлении, была разработана задолго до того спичрайтером французского президента Анри Гено. Известный "евроскептик" Гено видел в Союзе южно-европейских стран и стран Средиземноморья инструмент, который позволил бы не концентрировать все вопросы в руках высшей бюрократии в Брюсселе. Первоначально Союз позиционировался как противовес средиземноморским инициативам ЕС и не предполагал участия в нем стран Северной Европы и Германии.

Если бы Саркози удалось "пробить" Средиземноморский союз в виде "клуба с ограниченным членством", ведущую роль в котором играла бы Франция, это позволило бы ему не только ускорить реализацию плана по модернизации ЕС, но и решить, наконец, "турецкий вопрос". Сам Саркози является убежденным противником вхождения Турции в ЕС, но один из его ближайших помощников, Пьер Леллюш, по крайней мере, не исключает возможности европейской интеграции Турции в случае выполнения ею ряда условий. Поскольку приоритетом и для Саркози, и для Леллюша является усиление роли Франции в европейской политике, необходимость компромисса по турецкому вопросу очевидна. Наполнив Средиземноморский союз реальным политическим и экономическим содержанием, Франция смогла бы, во-первых, предложить Турции полноценную альтернативу вхождению в ЕС, а во-вторых, превратиться в ключевого игрока в зоне Большого Ближнего Востока (включая и Кавказ).

В настоящий момент реализация идеи Средиземноморского союза идет не так, как хотелось бы Саркози - по меткому замечанию одного английского аналитика, "проект Саркози задушили в объятиях". В результате объединенных усилий британского премьера Гордона Брауна и германского канцлера Ангелы Меркель в состав Союза, помимо 12 стран Средиземноморского бассейна, войдут все 27 стран Евросоюза. Это означает, что Средиземноморский союз не станет альтернативной ЕС структурой, и зоной преимущественного влияния Франции. Однако Париж явно не собирается сдаваться: недавняя встреча в Дамаске с участием Саркози, Асада, эмира Катара Аль Тани и премьер-министра Турции Реджепа Эрдогана свидетельствует о том, что Франция все уверенней примеряет на себя костюм одного из основных переговорщиков в регионе.

Наконец, важное место во внешнеполитической модели Саркози отводится Украине. Именно о судьбе Украины (и Молдовы) беспокоился Бернар Кушнер перед вторым визитом в Москву. А Пьер Леллюш, являющийся, как и его друг Андре Глюксманн, сторонником присоединения Украины к Североатлантическому альянсу, не раз делал резкие заявления в адрес России, "шантажирующей" Киев за его намерение вступить в НАТО. Возможно, на берегах Черного моря Париж попытается взять реванш за средиземноморское фиаско.

Успешная политика Саркози в период грузино-осетинского конфликта явилась в значительной степени результатом работы его "идеологического штаба", разработавшего доктрину "Европы после Ялты". Однако эта модель подозрительно напоминает "новую Ялту", где роль англо-саксонских держав постепенно и плавно перетекает к Франции. Такое кардинальное переформатирование европейской политики означает, что ближайшее будущее Европы будет все меньше определяться трансатлантическим англо-саксонским союзом. Ялта кончилась, да здравствует Ялта-2?

       
Print version Распечатать