Второй год президента Медведева

За последний год Дмитрий Медведев пережил одну из самых удивительных трансформаций, которые только могут произойти с человеком. Из человека, никогда, по-видимому, психологически не готовившегося к тому, чтобы занять пост главы государства, не ожидавшего такого поворота событий и поначалу просто плывшего по течению, он превратился в самостоятельную фигуру с довольно четкими взглядами на окружающую его политическую действительность. Причем взгляды его довольно необычны и заметно отличаются от всего того, что мы слышали в последнее время от власти.

Точка перелома

«Ты даже не представляешь, как изменится твой угол зрения», сказал Путин Медведеву наедине, когда они в первый раз обговаривали идею будущего выдвижения Дмитрия Медведева в президенты страны (Дмитрий Анатольевич потом рассказал о факте этого разговора и его содержании в интервью). Путин, скорее всего, вспоминал свой опыт трансформации. У него тоже ушло около года на то, чтобы освоиться в новой роли (в его случае этот период надо отсчитывать, по-видимому, от того момента, когда он стал премьер-министром при позднем Ельцине).

Огромным переворотом и внутренним потрясением, насколько можно судить, стала для Медведева Осетино-грузинская война августа 2008 года. Мы очень мало знаем о ее предыстории, но можно предположить, что чисто логистически она готовилась задолго до того, как реально начались военные действия. При анализе этой войны, прежде всего, бросается в глаза ее величайшая продуманность, учет всех возможных затруднений и неожиданных обстоятельств. Ее план видимо был разработан еще во время президентского срока Владимира Путина, и вполне естественно было, что, будучи уже премьер-министром, он взял на себя оперативный контроль за выполнением этого плана. Но Дмитрий Медведев не мог не осознавать огромной ответственности, которая ложится на главу государства в таких случаях, и, возможно, не играя первую роль в непосредственном исполнении операции, он явно лично пережил ее. Осетино-грузинская война стала для него точкой психологического перелома.

Вторым очень важным обстоятельством, воздействовавшим на общий психологический настрой нынешнего президента России, стал экономический кризис, достигший своего пика во второй год президентства Медведева. На России он, как известно, сказался очень сильно, что и неудивительно. Сырьевая направленность нашей экономики и все проблемы, связанные с таким перекосом, хотя и были в 2000-е годы предметом довольно жаркой теоретической дискуссии, но постепенно почти исчезли из поля общественного внимания из-за очевидности благ высокой сырьевой ренты. Недостатки же экономики, ориентированной на экспорт сырья, казались скорее чем-то абстрактным, относящимся к экономической теории, нежели к реальной практике. Резкое падение цен на нефть, поначалу пятикратное, хотя и с последующей коррекцией примерно до половины от максимального уровня, разом превратило поток денег от главной статьи нашего экспорта в маленький ручеек. Одновременно на мировом рынке сильно ужесточились условия кредитования, так что и здесь нашу экономику ждало очень заметное сокращение инвестиций.

Результатом стал фактический коллапс нескольких отраслей экономики, например, строительства, и резкое падение производства в целом. Последствия всего этого пока смягчаются той финансовой «подушкой безопасности», которая была накоплена во время Путина, но очевидно, что этот фактор «Стабилизационного фонда» не может использоваться долго.

Путь к обновлению страны

В этих условиях Медведев почувствовал, что все развитие нашей экономики в последние десять лет шло в рамках неправильной модели. Постепенно, на протяжении последнего года, «отстройка» от прежнего плана приобрела у Медведева характер целой программы. Окончательно она выкристаллизовалась осенью 2009 года, когда начали появляться документы, которые хочется назвать программными – знаменитая статья «Россия, вперед!» и послание к Федеральному собранию. «Хочется» назвать, а не «можно назвать», потому что пока непонятно главное – кто будет реализовывать эту программу, какая общественная и политическая группа возьмет на себя ответственность за ее исполнение.

Формула Глеба Павловского «медведевский авангард путинского большинства» предполагает, что внутри того «путинского большинства» (и во власти, и в обществе), которое составляло опору сложившегося в последнем десятилетии порядка, постепенно оформится некая прослойка, разделяющая идеи Медведева. Соответственно на нее президент, возможно, и сможет опереться. Интересный подход, предложила оппозиционерка Марина Литвинович – она считает, что, какие конфигурации бы ни складывались во власти, общество само заинтересовано в модернизации, а значит, оппозиция, в том числе и так называемая «внесистемная», должна поддерживать Медведева, в первую очередь потому, что предлагаемая им программа – это то, в чем страна действительно нуждается.

Проблема здесь, однако, состоит в том, что общество пока не очень поняло, о какой именно «модернизации» идет речь. Медведев в своих текстах неоднократно напоминал о самых масштабных российских модернизациях – петровской или отмене крепостного права – но все они делались волевым нажимом сверху, причем общество скорее сопротивлялось этому, особенно поначалу, чем выступало движущей силой реформ. Другой пример – резкая политическая модернизация конца 1980-х годов. Здесь реформистская волна шла скорее снизу, но в 1980-х годах не было никакого плана. Все выглядело так, как будто долго сдерживаемые силы вышли на поверхность. К какой именно модернизации призывает Медведев, до конца неясно, но как одна, так и другая модель имеет большие издержки. Это не делает модернизацию невозможной, но конкретные механизмы ее реализации пока скорее туманны.

В последние десять лет вся политическая система у нас была выстроена так, что импульсы снизу скорее гасились, чем реально на что-то воздействовали. Как бы молчаливо считалось, что на повестке дня у нас укрепление государственности, а не распыление сил по образу и подобию 1990-х годов. Поэтому, прежде чем ждать от общества массовой поддержки модернизации, надо сломать эту систему, а для этого нужны какие-то конкретные целенаправленные усилия. Однако, до сих пор чувствуется, что люди, находящиеся во власти, даже если отвлечься от того, как ведут себя различные центры силы в ее пределах, довольно осторожно подходят к этому вопросу, как будто опасаясь разрушить сложившуюся систему одним неосторожным движением. Но так никакой модернизации даже не начнется.

С другой стороны, Медведеву и обществу пока трудно понять друг друга в силу еще одного обстоятельства. Президент ввиду своей исключительно высокой информированности о положении дел в российской экономике (если говорить об экономике) раньше других начинает понимать, чем может закончиться для России хроническая «недореформированность». Общество же начнет усматривать тут проблему только тогда, когда до него начнет доходить некий болевой сигнал, затрагивающий всех и каждого. Вот тогда предложения Медведева могут начать вызывать больший энтузиазм, чем тот, с которым они поначалу были встречены. Но вся экономическая система у нас сейчас устроена так, чтобы кризис широкими слоями вообще не почувствовался. Быстрыми темпами расходуются фонды и госрезервы, используются и другие механизмы для того, чтобы продемонстрировать, что «ничего не произошло». Такая стратегия была бы, возможно, и оправданной, если бы мировой экономический кризис, воздействующий и на Россию, закончился быстро. Но пока никаких признаков радикального излечения мировой экономики не заметно, а местная анестезия может сыграть с Россией плохую шутку, заглушив тот импульс к модернизации, который уже сейчас мог бы идти снизу, из широких слоев населения.

Откуда модернизация

Если для Медведева быстро тающие резервы – это громко воющий сигнал тревоги, то для общества это скорее курьезный факт, которому пока не придают особого значения даже те, кто за этим следит. Конечно, было бы странным для президента настаивать на том, чтобы шок от кризиса дошел до страны раньше, чем это можно было бы сделать, используя тут различные сдерживающие механизмы, но тогда он должен осознавать, что его идеи по модернизации, безусловно, в целом правильные, общество разделит не так быстро, как хотелось бы. Из всего этого следует только то, что сейчас модернизацию надо начинать сверху.

Проблемой, таким образом, является по большей части то, что во власти есть два принципиально различных подхода к модернизации, один, скажем так, более энергичный, который предлагает сейчас Медведев, и второй – в стиле 2000-х годов, которые тоже поначалу воспринимались как продолжение экономической и политической реформы, начатой на стыке 1980-1990 годов. Трудно пока сказать, как удастся примирить эти подходы, или какой из них возобладает. Если до чего обществу действительно нет дела, так это до аппаратной борьбы по этому поводу. Обществу нужно ясно понимать, какой именно концепции придерживаются власти, и как эта концепция соотносится с его, общества, интересами. Никто из нас не хочет жить в стране, которая отстает от других с каждым годом, как экономически, так и политически. Но в условиях жесткой ограниченности ресурсов сначала надо сделать выбор – за что браться и куда двигаться. Так уж устроена политическая жизнь в любой стране, что выбор приоритетов всегда задача властей, которую за них никто не решит.

В целом надо сказать, что свежие идеи Медведева, так громко им высказанные, уже сыграли определенную роль – они слегка встряхнули общество, которое к концу первого десятилетия 2000-х годов начало впадать в какую-то спячку. Медведеву удалось привлечь наше внимание, но так уж складывается ситуация, что следующий шаг должен быть опять же за ним, просто потому что первый был половинчатым. Истекающий 2009-й год стал чрезвычайно интересным в этом отношении, но это не более чем начало большого общественного процесса, который в дальнейшем, если не прервется, может принять совершенно неожиданные формы.

       
Print version Распечатать