Возврата к консенсусу не будет

«Вашингтонский консенсус» представляет собой ряд политических и экономических принципов, проповедуемых международными финансовыми институтами и главным оплотом капитализма – Соединенными Штатами. В основе этих принципов лежит неолиберальное стремление к уменьшению роли государства в странах «третьего мира» и к поддержке роста частного сектора, что позволяет обеспечить более высокий уровень накопления капитала и более свободное движение мировых финансовых потоков. Эти принципы были приняты развивающимися странами не добровольно, а под давлением иностранных инвесторов и кредиторов, навязывающих свои условия при предоставлении кредитов.

«Вашингтонский консенсус» родился в начале 1980-х годов во время правления Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании. Эти два мировых финансовых центра начали атаку на роль государства в поддержании народного благосостояния, заявив, что правительство – не решение, а часть проблемы. Это было необходимо им для того, чтобы преодолеть последствия двух нефтяных кризисов 1970-х годов и последовавших за ними рецессий. Основными участниками консенсуса стали «либерально-демократические» государства, близкие к ним диктаторские и марионеточные режимы «третьего мира», международные финансовые институты, экономические «киллеры» вроде Джона Перкинса и крупные компании с Уолл-стрит, которым было необходимо избавиться от госконтроля над финансовыми потоками.

СССР и Китай не стали участниками консенсуса, поскольку в этих странах традиционно имела место сильная государственная власть, не допускавшая появления независимого капиталистического класса. Та же ситуация в некоторой степени сохраняется до сих пор: ни в России, ни в Китае так и не появилось класса капиталистов, независимого от государства или политических партий.

Неолиберализм является идеологической основой консенсуса. Основная его идея – слепая вера в свободный рынок. После обвала фондового рынка в 2008 году неолиберальные идеи пребывают в глубоком кризисе: обвал продемонстрировал, насколько опасно отсутствие сильного государства, способного противостоять алчности, обману и несовершенству рынка. В последние два года, по мере того, как государство берет под опеку или национализирует крупные корпорации, идет процесс перехода к неокейнсианским принципам; неолиберальные идеи отброшены даже самими основателями неолиберального движения. Хотя в последнее время программы стимуляции экономики постепенно сворачиваются, и рычаги управления возвращаются к капиталистам, структурные проблемы бывших неолиберальных экономик настолько глубоки, что ни о каком возврате к рейганомике не может быть и речи.

Поражение неолиберальной идеологии является мощным ударом по престижу США, которые больше не могут заявить, что их процветание и экономическое развитие являются плодами неограниченного капитализма. Американские транснациональные корпорации, раньше возвышавшиеся над миром, как колоссы, теперь повержены и подсчитывают убытки. Глобальная идеологическая гегемония США в большой степени была плодом индивидуалистического капитализма и минимального вмешательства государства в экономику. Крах этой модели ведет к ускорению перехода к многополярному миру.

Неоколониализм процветал под личиной консенсуса с начала 1980-х годов. Пока консенсус был силен, избранная группа государств-«доноров» и их сателлитов в МВФ и Всемирном банке могла с помощью неправительственных организаций и местных капиталистов контролировать многие страны Латинской Америки, Африки и Азии, «Поддержка» и гуманитарная помощь были изощренными инструментами интеграции «третьего мира» в единую капиталистическую систему. Теперь, когда консенсус лишился своих основных лидеров, неоколониализм может рассчитывать только на военную силу США и НАТО.

Единственный институт антикризисного управления на сегодняшний день – «большая двадцатка». Ее деятельность прагматична и направлена на координацию действий стран-лидеров мировой экономики, а не на продвижение неолиберальных ценностей. Страны «двадцатки» понимают важность роли государства в преодолении кризиса и необходимость контроля за потоками капитала. Тот факт, что многие члены G20 выступили с критикой «англосаксонской» модели капитализма, говорит о том, что возврата к консенсусу уже не будет.

Развитым странам сейчас хватает своих сложностей, вызванных кризисом и возросшими бюджетными дефицитами, им не до проблем «третьего мира». Разрыв между уровнем жизни в странах Севера и Юга настолько велик, что говорить о «выравнивании» мира было бы преждевременно. Но если отвлечься от погрязших в долгах и стагнирующих стран ОЭСР и перевести взгляд на переживающие бурный рост страны БРИК, становится очевидно, что у бедных стран есть и другие источники помощи. Благодаря этим переменам страны с большими валютными резервами, например Китай, уже опережают страны Запада в Африке.

Я ожидаю, что страны Юга все чаще и чаще будут обращаться за поддержкой не в МВФ и Всемирный банк, а напрямую к лидерам среди развивающихся стран. Политические условия помощи, такие как пресловутые программы структурных преобразований, будут постепенно сходить на нет, по мере того как возможности неолиберальных финансовых институтов по предоставлению кредитов будут снижаться. В настоящий момент страны БРИК увеличивают свою долю в МВФ и Всемирном банке, чтобы иметь больше влияния на их действия, а также развивают альтернативные региональные и межрегиональные экономические структуры, независимые от неолиберальных финансовых институтов. В будущем эти тенденции будут проявляться еще сильнее.

Пекин и Москва имеют давние традиции государства, управляемого «железной рукой», склонного к применению силы внутри страны и к подавлению гражданских свобод. Посему их версия консенсуса вряд ли покажется другим странам привлекательной. Консенсусы Нью-Дели и Бразилиа, безусловно, были бы более либеральны в смысле обеспечения гражданских свобод, но и Индия, и Бразилия пока что недостаточно влиятельны, чтобы обеспечить широкое распространение своих политико-экономических систем. Поскольку эти державы еще только начинают бороться за влияние на международной арене, ни одна из них пока не может сделать свой «консенсус» общепринятым. В лучшем случае они могут рассчитывать на принятие «миниконсенсуса» непосредственными соседями.

Китай и Индия – очень разные страны, и усиление их влияния вряд ли можно считать проявлением одного процесса. Китайский феномен в большей степени является вызовом западноцентричному миру, поскольку Китай успешен в экономической сфере, но при этом недемократичен. Авторитарный капитализм представляет бòльшую угрозу для западного мира, чем индийский демократический капитализм. Так что сложившемуся вокруг Запада миру будет сложнее переварить практикующееся в Китае подавление политических прав, чем воспринять уроки, которые может преподать индийский, пусть несовершенный, но плюралистичный и демократичный капитализм. В XXI веке пример в том, что касается экономического развития и сохранения культурного многообразия, будут брать с Индии, а не с Китая.

Главное, что предстоит сделать западному миру в предстоящие десятилетия – изменить отношение к понятию суверенитета. Ни Китай, ни Индия не потерпят вмешательства стран Запада в свои внутренние дела. Поэтому в «век Азии» такие неоднозначные доктрины, как «гуманитарная интервенция», придется исключить из международной повестки дня. В результате слабые страны станут лучше защищены от агрессивного поведения сильных стран.

Учитывая, насколько разными путями идут сейчас страны за пределами Запада, новый всемирный консенсус о нормах и принципах политики является несбыточной мечтой. Однако я вижу один принцип, вокруг которого может быть выстроена мировая экономика после потери Америкой и финансистами с Уолл-стрит лидерства в мире. Я говорю о необходимости выработки правил, защищающих потребителей и простых людей. Достигать договоренностей в области безопасности, ненападения, ядерного разоружения и противодействия терроризму будет сложнее, так как Китай и Индия будут смотреть друг на друга как на соперников и конкурентов. Новый консенсус в области экономического управления, идущий на смену «вашингтонскому консенсусу», может возникнуть в рамках G20, но он не сможет гарантировать мира и прекращения военных конфликтов.

       
Print version Распечатать