Урок мастера

Одной из многих неожиданностей бурной осени 2008 года было выступление бывшего главы Федерального резерва Алана Гринспена, посвященное нынешнему финансовому кризису. Вообще говоря, то, что с наследием вышедшего в отставку в начале 2006 года Гринспена не все ладно, было понятно уже давно, а вот конкретные детали начинают проясняться только сейчас.

На пост главы Федерального резерва Гринспен был назначен в 1987 году Рональдом Рейганом, его первым испытанием был биржевой крах 1987 года, начавшийся в Гонконге. С тех пор Гринспен успешно прошел четыре президентских правления – Рейгана, Буша-старшего, Клинтона и Буша-младшего. Как экономист он пользовался практически непререкаемым авторитетом, и для этого были все основания!

Будучи республиканцем, Гринспен успешно работал с демократами, именно ему Америка во многом обязана экономическими успехами клинтоновского периода. 1990-е годы были замечательны устойчивым экономическим ростом и быстрым технологическим прогрессом. Все эти несомненные достижения неразрывно связаны с именем Гринспена.

После прихода к власти республиканской администрации Буша–Чейни в 2000 году экономическая политика США в корне изменилась – на поверхности было гигантское снижение налогов для богатых, но, как теперь постепенно выясняется, этим дело не ограничилось. Во всяком случае, Гринспена бушевский поворот ничуть не смутил, наоборот, он публично разъяснил, что достигнутое при Клинтоне снижение бюджетного дефицита вовсе не главное, а вот без снижения налогов никак не обойтись. Впрочем, сейчас речь пойдет не об этом.

Мастер был не прав

Итак, в сентябре 2008 года, как раз на финальном этапе президентской кампании, в США разразился финансовый кризис, а в октябре последовало удивительнейшее признание Гринспена. Он ни более ни менее признал ошибочным свое убеждение в способности финансовых рынков к саморегулированию без существенного вмешательства правительства!

Хотя Гринспен и известен своей замысловатой манерой выражаться, к числу политических демагогов его ни в коем случае отнести нельзя, поэтому общий характер его самокритичного замечания наводит на серьезные размышления. В данном случае общность объясняется стремлением к обобщению и популяризации, а не типичным для демагогов стремлением избежать обсуждение недоступных для них технических деталей.

Более конкретно – речь идет об отрицательном отношении Гринспена к регулированию торговли деривативными финансовыми продуктами – по сути, долговыми обязательствами высокого уровня. В конце 2001 года деривативы уже сыграли важную роль в "Энронгейте", что само по себе было весьма серьезным предупреждением о связанном с ними риске для национальной и мировой экономики.

К большому сожалению, это предупреждение было, в сущности, проигнорировано. В результате получили широкое распространение деривативные надстройки теперь уже над кредитами на жилье – мортгеджами. Осенью 2008 года крушение рынка мортгеджных деривативов привело к разрушению сложившейся в США системы инвестиционных банков, что в свою очередь сыграло важную роль в фактическом параличе системы межбанковских кредитов.

Дело дошло до того, что в некоторые моменты банки отказывали друг другу даже в краткосрочных кредитах, неободимых для отработки рутинных межбанковских транзакций. На самом деле это означало, что США оказались на грани полной экономической катастрофы, поскольку без передачи денег между счетами в различных банках современная экономика очевидным образом функционировать не в состоянии.

Вот в такой напряженной, а попросту говоря, истеричной атмосфере происходило в конце сентября – начале октября обсуждение мер по стабилизации американской финансовой системы. В результате был принят "Чрезвычайный акт по экономической стабилизации". В соответствии с этим законом на выкуп у банков безнадежных "токсичных" мортгеджей было выделено ни много ни мало 700 миллиардов долларов!

Учитывая, что типичный предмет обсуждения американских законодателей – суммы от десятков миллионов до десятков миллиардов долларов, сам факт выделения правительством такой гигантской суммы на экономические нужды иначе как шоком не назовешь. Кроме того, поспешно принятый "Чрезвычайный акт" 2008 года отнюдь не решает всех накопившихся проблем. В основном он призван предотвратить катастрофический кредитный паралич.

Наконец, в идеологическом отношении это законодательство полностью противоречит аксиомам свободно-рыночного рейганизма, которого всегда придерживался Гринспен. Отсюда его открытое недоумение по поводу происшедшего.

История о мортгеджах с переменным процентом

Оставим теперь сложный даже для специалистов вопрос о мортгеджных деривативах в стороне и вернемся к началу 2004 года. Мы видим, что тогда Гринспен активно продвигал такие финансовые продукты, как мортгеджи с переменным процентом. Но, в отличие от экзотических деривативов, ничего особенно сложного в таких кредитах нет!

Возьмем для начала типичный жилищный кредит размером в 200 тысяч долларов на тридцать лет под 6% годовых. Тогда простой онлайновый калькулятор сразу покажет, что покупателю такого кредитного продукта придется платить 1199,10 долларов в месяц, а всего за тридцать лет ему придется выплатить первоначальные 200 тысяч долларов плюс еще 231,7 тысяч долларов за кредит. Все четко, ясно и понятно для тех, кто знаком с элементарными основами кредитного дела.

А вот мортгеджи с переменным процентом такому простому анализу не поддаются. Все, что известно про такой продукт, – это размер кредита и начальный процент, который фиксируется на опеределенном начальном уровне на несколько лет, а потом процент и соответственно размер месячного платежа меняется по определенным правилам, в зависимости от того или иного экономического индекса.

Ловушка для потребителя здесь состоит в том, что начальные условия такого контракта могут быть для него выгодными, а что будет через несколько лет, никто не знает. Вполне возможный вариант состоит в том, что новые условия окажутся для него неприемлемыми – месячная плата за кредит повысится настолько, что станет для него недоступной. Тогда держателю мотргеджа придется принимать ответственное решение.

Во-первых, он может свой кредит перефинансировать, т.е. заменить текущий контракт на новый с более приемлемыми условиями. Во-вторых, собственность можно продать. Насколько эта операция пройдет успешно, естественным образом зависит от материального положения владельца жилья, рыночной стоимости его собственности и стоимости кредита.

В идеальном случае все происходит ко всеобщей выгоде. Владелец жилья либо продолжает платить по своему мортгеджу, либо получает новый на выгодных для него условиях. В выигрыше остаются и банки, которые без лишних усилий собирают мортгеджные платежи – либо, что тоже очень выгодно, получают плату за перефинансирование. Для того чтобы ситуация сложилась таким образом, как цены на жилье, так и материальные возможности потребителя должны постоянно расти или по крайней мере не ухудшаться.

Понятно, однако, что в реальной жизни цены на жилье не могут повышаться до бесконечности, а в жизни людей, к сожалению, бывают такие неблагоприятные обстоятельства, как серьезные болезни и потеря работы, которые приводят к резкому сокращению дохода. В результате может оказаться, что текушая рыночная цена собственности меньше размера невыплаченного кредита, платить должнику нечем, да и продать собственность по разумной цене в разумные сроки по тем или иным причинам не удается.

В этом предельно неудачном случае потребитель перестает делать месячные платежи. В результате собственность переходит банку, а бывший владелец лишается права выплаты залога, по-английски это называется "foreclosure". Конечно, для потребителя это большая беда! Но дело в том, что даже небольшого количества таких индивидуальных кредитных катастроф достаточно, чтобы банк-кредитор тоже оказался в тяжелом положении – понес серьезные прямые и косвенные денежные потери.

Исходя из этого, получается, что в середине 2000-х годов Гринспен, по сути дела, выступал в роли продавца рискованных кредитных продуктов по известному принципу "после нас хоть потоп", а его безудержный оптимизм выглядит по меньшей мере неоправданным. Конечно, рядовой потребитель в общетеореотические рассуждения такого рода вникать не станет, они предназначены не для него, а для работников банков, которые активно использовали их для своей коммерческой рекламы.

Но, как хорошо видно по уже упомянутому тексту в merkfund.com, непоследовательность позиции видного американского экономиста не осталась незамеченной для специалистов. Активно выступал против его тогдашнего курса и Пол Кругман, который впоследствии получил Нобелевскую премию по экономике за 2008 год.

Увы, в то время время все свелось к обычной дискуссии между экспертами, в которой естественным образом победил Гринспен – по общепонятным причинам. Во-первых, в середине первого десятилетия 2000-х годов положение на американском жилищном рынке было в целом благоприятным, а оптимистичные прогнозы всегда привлекательнее, чем пессимистичные. Во-вторых, что тоже понятно, административную вертикаль никто и нигде не отменял, а административное положение и авторитет Гринспена были неизмеримо выше, чем у его оппонентов. Поэтому их предупреждения прошли незамеченными.

Только в конце октября 2008 года неоконсервативная "Weekly Standart" признала, что нынешний экономический кризис носит системный характер, это не простая ситуация дисбаланса спроса и предложения, перенасыщения рынков товаров и cервисов. Впрочем, сакральное для республиканцев слово "рейганомика" все равно не произносится, в основном автор озабочен чисто количественным падением индекса Доу-Джонса. Тем не менее факт остается фактом – неоконам приходится признать, что их экономическая модель мира оказалась под угрозой.

Идеологический маятник

Одно можно сказать наверняка: самое главное в истории последнего периода деятельности Гринспена и жилищного пузыря середины 2000-х годов – это роль администрации Буша–Чейни и ее неоконсервативной идеологии. В конце концов, Гринспен при всем его экономическом авторитете отнюдь не был независимым экспертом, он всегда проводил линию находившейся у власти администрации. При Рейгане это была рейганомика, при Буше-старшем и особенно при Клинтоне идеологический маятник пошел влево, а при Буше-младшем опять качнулся вправо.

Для неоконсерваторов снижение налогов и свободно-рыночная дерегуляция финансов в рейгановском стиле – это аксиома, а не предмет для серьезного обсуждения. С другой стороны, неоконсервативная убежденность в магической силе максимально независимых от правительственного вмешательства рыночных механизмов лежит в основе их милитаристских планов. С их точки зрения, снижение налогов и дерегуляция – это универсальное решение любых экономических проблем. Поэтому за состояние экономики можно не беспокоиться, а все освободившиеся ресурсы следует использовать для бесконечной "войны с террором".

Вот так и получилось, что действительно выдающийся эксперт в области экономики преподал наглядный урок примата идеологии над экономической теорией, да и элементарным здравым смыслом. По собственным словам Гринспена, идеология – это ничто иное как способ видения мира, ну а о том, что у этого видения есть вполне конкретный земной источник – в данном случае административный ресурс, – маcтeр по вполне естественным причинам умолчал.

       
Print version Распечатать