Упущенная возможность модернизации

Заканчивается август – особенный месяц для политической истории России. И, наверное, не мешало бы вспомнить почти двадцатилетние события, случившиеся у нас в этом месяце. Ведь события августа 1991 года стали одними из тех моментов в российской истории, когда страна имела возможность пойти путём развития и модернизации отечественного государства, а также укрепления его национальных основ. Но выбран был другой, наихудший сценарий. ГКЧП можно сравнить с декабристами, чья программа включала меры по усилению государственного аппарата, модернизацию всех сфер общественной жизни и экономики России, - подобные реформы, безусловно, изменили бы ход истории, предотвратили бы кровавые потрясения первой половины XX века.

Ещё одним упущенным для России шансом была программа по ограничению самодержавия Тайного Верховного Совета от 1730 года – «Кондиции». Тайный Верховный Совет и ГКЧП роднит то, что фактически они и являлись тогда высшей исполнительной властью в стране, контролировали русскую армию и администрацию, но не общество. «Путчистов» трех столетий объединял высокий патриотизм, и в то же время нерешительность – в отличие от своих противников, нежелание идти на крайние меры.

К лету последнего для СССР года экономические реформы Горбачева полностью провалились, от некоторых экономических успехов в экономики начала перестройки 1985-87 остались только воспоминания. Производство сужалось, снижались все основные экономические показатели, падал уровень жизни. Невнятная политика правительства СССР в отношении частного предпринимательства не делало его союзником и опорой власти, как например в Китае. Огромные займы заграницей, полученные Горбачевым, бесследно растворялись на просторах Союза. Вторая экономика мира не могла обеспечить 289 миллионов своих граждан самым необходимым. Процесс модернизации, что собственно и задумывалась как Перестройка, потонул в решении сиюминутных кризисов и дискуссиях о путях развития СССР.

Ещё опаснее дело обстояло в сфере внутренней политики. Децентрализация СССР, национальный и региональный сепаратизм достигли масштабов 1917 года. Советское общество вступило в стадию бифуркации, социально-политические изменения стали происходить с неестественной быстротой. Для многих в руководстве СССР очевидность близкой катастрофы стала понятна ещё 1989 году, но политических возможностей законного смещения Горбачева, как в своё время Хрущева, становилось всё меньше. Учреждение поста президента СССР подорвало коллегиальный и внутрипартийный характер управления Советским государством, выработанный в постсталинскую эпоху. Президент Горбачев был менее склонен, прислушиваться к товарищам по партии, чем Горбачев-Генсек ЦК КПСС. За президентством Горбачева стали возникать институты президентства на местах, начался процесс отстранения обкомов от исполнительной власти в регионах. Оппозиция слишком долго выкристаллизовывалась и «собиралась с духом».

Истоки противостояния Горбачева и будущих «путчистов» лежат в самом начале Перестройки (1985-86), когда собственно определялись основные направления будущих реформ в СССР и их характер. В результате выявилось два различных стратегических подхода к преобразованиям в стране.

«Технократы» исходили из преобразований в области экономики при сохранении незыблемости политической советской системы управления государством. Основным направлением реформ должно было стать переформатирование плановой экономики в условиях Научно-технической революции и частичной легализации рыночных отношений. «Технократы» также предполагали создание развитого частного сектора экономики при доминировании государства в большинстве сфер народного хозяйства. Залогом реформ должно было стать обеспечение политической стабильности, межнационального и социального мира в СССР. Такая модель реформ, с определенными оговорками, сходна с китайской при заведомо более развитой научно-технической, индустриальной и сырьевой базе в Советском Союзе.

Вторая группа реформатов считала, что корень зол в политической системе, блокирующей всякие попытки реформ на аппаратном уровне. Во главу угла ставилась форсированная демократизация, идущая синхронно с экономическими реформами, или даже опережая их. Сокращение влияния КПСС, развитие Гласности, установления гражданских свобод, – все эти требования сближали данную группировку с леволиберальными диссидентами 1970-х годов.

К осени 1986 года либералы в ЦК партии одержали победу над «технократами», наступил «медовый месяц» Горбачева и других «прорабов перестройки». Оппозиция внутри партии на некоторое время была вынуждена уйти в тень, но с ростом кризиса в стране и с паданием популярности Горбачева ситуация стала меняться. Число недовольных курсом Горбачева увеличивалось: кроме партийного аппарата, теперь это были представители армии, МВД и КГБ. В целом все эти потенциально мощные оппозиционные силы имели существенный недостаток, – протестующие не были политиками, не умели вести политической борьбы да и не слишком рвались к реальной власти над страной, в отличие например Ельцина, который быстро превратился из заурядного аппаратчика в крупного политического игрока.

Поэтому крамольная идея отстранения действующего руководителя СССР от власти, витавшая в воздухе с 1989 года, когда стало понятно, что процесс перестройки зашел в тупик, с одной стороны манила, а с другой – пугала людей, привыкших верно служить государству, а значит и руководителю страны. Дело в том, что советская «политология» не знала никаких иных методов борьбы за власть, кроме аппаратных интриг, ведущихся по определенным правилам. Тем не менее полная потеря Горбачевым популярности у населения СССР, удачный исход референдума о сохранении Союза, намеченное на 20 августа 1991 года подписание нового Союзного Договора, превращавшего СССР в конфедерацию независимых республик, подтолкнули к действиям будущих «путчистов». По сути своей, весь заговор свёлся к решимости шефа КГБ Крючкова убедить в частных беседах остальных недовольных к активным действиям в удобный для этого момент отпуска Горбачева, отсюда и хаотичные действия ГКЧП 19-21 августа, отсутствия четкого плана установления контроля над Москвой, слабая пропагандистская работа.

За месяц до событий августа 1991 был опубликован своего рода манифест тех сил, которые поддержали ГКЧП – открытое письмо «Слово к народу», который подписали кроме ряда известных советских писателей два участника заговора генерал Вареников и Стародубцев: «Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие. И эта погибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии…». Это письмо было больше похоже на крик отчаяния, чем на призыв к решительной борьбе с врагом. Только осознание отчаянного положения дел в стране толкнуло законопослушных людей, какими были все они, начиная от силовиков Язова и Крючкова и технократов Павлова, Тизякова и заканчивая ближайшими горбачевскими соратниками – Лукьяновым и Болдиным, на попытку насильственного захвата власти.

Участники ГКЧП не были реакционерами, как их хотела представить ельцинская пропаганда и последующая либеральная историография. Они не собирались возвращать СССР во времена Брежнева, понимая необходимость коренных преобразований, в отличие от своих оппонентов. Целью их реформ должно было стать сохранение Союза, а не поэтапный его демонтаж. ГКЧП стало запоздалой попыткой «партии» технократов взять реванш за свое поражение в начале Перестройки, изменить роковой ход истории. Но то, на что в итоге оказался способен старый и больной Дэн Сяопин в Китае в 1989 году, не оказались способны представители советской правящей верхушки.

       
Print version Распечатать