Умер Вадим Цымбурский!

Больше не будет странных и завораживающих выступлений на семинарах и заседаниях самых разных групп. Не выйдут его статьи, где огонь и страсть воплощались в строгих, лапидарных структурах, а привычные предметы плавились, теряли очертания, текли… И за ними вставал Великий Лимитроф и Остров Русь, никогда не существовавшая в мире посюсторонних политических форм. Но только от нее эти формы получали смысл, цель и направление своей суетливой жизни.

Мой друг в частном письме признался, что когда пишет или говорит об отечественной политической науке, то все эти три слова, невольно, хочет взять в кавычки. Грешен. И я постоянно борюсь с этим желанием. Политическая наука последних лет живо напоминает крошечный зальчик, где сгрудилось «профессиональное сообщество», уже даже не ощущающее вони им самим производимой. Статьи Вадима были тем свежим воздухом, который врывался в затхлую атмосферу политологии, требовал задуматься, требовал полной честности хотя бы перед самим собой. Думаю, что о месте Вадима в политологии и философии еще будет сказано много. Мне хочется сказать о другом. О человеке, который прожил невероятно напряженную интеллектуальную жизнь. Ницше писал о дионисийском начале в культуре. Для меня это начало воплощал Вадим Цымбурский. Письмо от боли, от ярости, письмо, написанное из той самой пограничной ситуации, о которой столь проникновенно писали экзистенциалисты. Близость горизонта и осознание этой близости делали его необычайно чутким к мельчайшим проявлениям быта, которые в его речах и писаниях обретали Бытие.

Волей судьбы мы общались с Вадимом более десяти лет. На школах молодых (тогда еще) ученых, на семинарах-мастерских, организованных Михаилом Ильиным и Виктором Сергеевым, на самых разных площадках. И всегда ощущалась необычность Вадима, его «нездешность». Он говорил, отвечая, прежде всего, на свои вопросы, на вопросы, которые ставил перед собой. Как-то, во время обычного вечернего трепа, речь зашла о бессмертии души и загробной жизни. Все собравшиеся делились стандартным набором банальностей на стандартную застольную тему. Вдруг, Вадим заявил, что не верит в бессмертие души, точнее, в возможность существования своей личной души без тела. Человек – это память тела. Именно боль тела формирует душу. Без нее, там меня нет. Это какой-то другой Я, мне не нужный и не интересный. Почему-то, именно это – память тела – врезалось в мою память сильнее всего. Может быть, потому, что для меня именно это более всего связывалось с самостью Вадима Цымбурского.

В нем телесное и интеллектуальное были слиты неразрывно, порождали одно другое. Мне всегда казалось, что его статьи, несмотря на огромную эрудицию, сквозящую в каждой строчке, на вполне традиционную академическую форму и четкое определение традиции, это крик боли и тоски. Крик в пустоту, без надежды быть услышанным и понятым. Крик не в тварный мир, а туда, на Остров Русь, в трансценденцию. И вот он оборвался. Нам остается только разгадывать его, расшифровывать смысл, который вложил в него автор, исчезнувший из мира. Впрочем, может быть не исчезнувший, а переселившийся… туда… за Великий Лимитроф, на Остров Русь.

       
Print version Распечатать