Трек # 9

...Между озера зеркал

бес испуганно сверкал...

Владимир Маяковский

Hикогда не принимал этого автора всерьез. Восторги вокруг него считал донельзя преувеличенными, относил их к симптомам социокультурной паранойи. Сейчас, после выхода в свет "Священной книги оборотня", литобозреватели вроде бы образумились: окатили Виктора Пелевина ушатом попреков. Но я этому отчего-то не рад.

Думаю, процентов на 60 негативные отзывы обусловлены тем, что релиз романа готовился в беспрецедентной тайне: ни пресс-тиража, ни предварительных интервью, ни фрагментов для эксклюзивной публикации. То есть смишникам помешали как следует отработать повод. На подобной секретности, скорее всего, настояли не маркетологи концерна "Эксмо", а сам Пелевин, обиженный на критиков за старое.

Что ж, теперь критики обиделись на Пелевина за свежее. Вдобавок если сочиняешь рецензию наспех (альтернативы у журналистов, завладевших текстом только в день начала продаж 9 ноября, честно признаем, не было), как-то автоматически впадаешь в ругательный модус: он эргономичнее. Лиза Новикова чуть не впрямую обозвала прозаика онанистом. "Нет легкости, естественности. Ирония кажется натужной, шутки натянутыми, фельетонные размышления о современности вообще и актуальном состоянии нашего отечества в частности - банальными", - посетовал Николай Александров. "Великолепный мыслительный аппарат умного, язвительного и начитанного автора работает вхолостую", - огорчилась Майя Кучерская. "На читателя низвергается поток формального качества, которым восполняется отсутствие нового содержания. Проблема, однако, в том, что при постоянном воспроизведении это качество утрачивает свою ценность", - продекламировал Кирилл Решетников.

Секундочку; вдумаемся в афоризм Кирилла. Во-первых, как раз формального качества (композиционной слаженности, лексической разборчивости) предыдущим опусам Пелевина и не хватало; особенно показательна в этом смысле рассыхающаяся под зрачками "ДПП(NN)", да и "Чапаев и Пустота" с точки зрения высокого ремесла - опус откровенно беспомощный, внелитературный даже (на что обоснованно ссылалось жюри русского Букера-1997, не включившее роман в шорт-лист). Во-вторых, тезис о том, что качество обесценивается при воспроизведении, может озадачить бренд-идеолога любой авторитетной фирмы, поставляющей на потребительский рынок товары или услуги. Говорите, последняя модель Daewoo по качеству не уступает старой? На помойку ее!

Собственно, это лейтмотив претензий к "Книге оборотня": произведение искусства не холодильник, торгашеские правила ему не писаны. Претензий, похоже, неосознанных; ведь в отвлеченном разговоре каждый из процитированных критиков безусловно поддержал бы развитие цивилизованной книжной коммерции. Тем не менее прежний Пелевин, позволявший себе халтурить на зарубеж ("Шлем ужаса") и годами мариновать фанатов в ожидании новой книги, явно нравится им больше Пелевина теперешнего, которого "Эксмо" обязало выдавать по роману в год.

Разочарован даже верный почитатель Дмитрий Быков: "Если человек так хорошо понимает все и про текущую реальность, и про бизнес, и про деньги, грешно ему ставить на поток свое умение производить романы-фельетоны... Получается как-то непоследовательно. Над чем глумишься, тому и служишь". Алмазное совпадение с грубыми инвективами давнего гонителя Михаила Золотоносова: "Где ешь, там и гадишь... Менеджеры водят Пелевиным, как авторучкой".

Между тем на беспристрастный взгляд симбиоз с "Эксмо" только благоприятствует культовому автору; он вошел в тоталитарную машинерию крупнейшего российского издательства скользяще, как в резиновую перчатку - красный мужской кулак. Несомненно, "Священная книга" - самое литературно качественное произведение Пелевина. Сложная, но соразмерная (хочется сказать: ажурная) архитектоника. Минимум стилистических ляпов. Комфортность для реципиента: 380 страниц проезжаешь, как на мягчайших рессорах. "Generation "П", например, куда ухабистей. И тоскливей.

Конечно, такая оценка отдает вкусовщиной. Я и не собираюсь спорить по пунктам с теми, кому роман не глянулся. Да, толкования "Лолиты", "Аленького цветочка" и "Черного квадрата", пассажи о сущности женской красоты, Борисе Большое Гнездо и Владимире Красной Корочке, Витгенштейне и Фрейде тут банальней банального. Да, натянутые двуязычные каламбуры ( "Жить не по лжи. LG", презервативы Occam's Razor, эмигрант, "попавший vProzak", сомнительная эксплуатация сходства shit и "шиит") существенно портят впечатление; но неужели "Солидный Господь для солидных господ" из "Generation "П", заласканный тою же критикой, - остроумнее? С юмором у Пелевина с пеленок плосковато.

Однако ж в "Оборотне" присутствует то, чего не было в прежних пелевинских книгах: компакт-диск. Я почти не шучу; компакт-диск с одиннадцатью вокально-инструментальными номерами, лишь один из коих исполняется на русском языке. Таким образом, среднестатистическому отечественному слушателю слова песен непонятны; внятны только мелодии, среди которых наипрелестнейшая - девятая. Снабженная следующим комментарием на конвертике: "Бесконечная красота зеркала. Что может сравниться с ней, кроме другого зеркала? Так они и глядят друг в друга с самого начала времен".

Мелодия. Интонация, пронизывающая и скрепляющая пространное тело текста. Конечно, в "Книге" не сыщется ни одной самобытной философской концепции, ни единого незаемного фабульного хода; зеркалу не пристало оригинальничать, его задача - как можно полней отражать наличное и прошивать, прошкаливать его своей рамкой. Ранжирующей перспективой. К длинному списку отмеченных рецензентами заимствований добавлю одно: пелевинская лиса-повествовательница, питающаяся сексуальными выхлопами мужчин, очень похожа на героиню романа Мишеля Фейбера "Побудь в моей шкуре". У Фейбера инопланетянка Иссерли, раскатывая на машине по затерянным шотландским шоссе, охотится на корпулентных самцов-хичхайкеров, чье мясо считается на ее родной планете деликатесом. Хирургическим путем заказчики товара придали Иссерли антропоморфный облик, изначально же она передвигалась на четырех лапах, гордилась густой шерстью и пушистым хвостом. Мало-помалу хищница проникается ритмическим обаянием чуждого ей мира - и через культурный барьер, через невыносимую физическую боль вбирает его в себя. Становится его эхом. Иссерли - идеальная амальгама, способная мимикрировать и потому сострадать. Такова же лисица-оборотень из "Оборотня"; таков же - но только теперь, по достижении рыночной зрелости - и сам Пелевин. Будем считать этот его роман дебютным.

Легко веришь, что писателя, впервые в жизни связанного жестким контрактом, на всем протяжении работы - возможно, также впервые в жизни - не отпускало давящее вдохновение (см. email-интервью, данное-таки на днях "Известиям": "Я чувствую в этой книге такую взрывную мощь, что мне делается страшно. И хочется на всякий случай отойти подальше, пока не шарахнуло". Мне тоже хочется. В ночь с 9-го на 10-е при прослушивании трека # 9 я чуть не скончался от осознанья пелевинской конгениальности). Сцена вымаливания нефти пред черепом Пестрой Коровы, что бы ни говорили, примыкает к мощнейшим инсайтам современной русской словесности; камертонная мелодическая злободневность, сугубая и режущая сегодняшнесть большинства реплик (особенно реплик вервольфа Саши, который, например, считает, что у нас слово "либерал" "означает бессовестного хорька, который надеется, что ему дадут немного денег, если он будет делать круглые глаза и повторять, что двадцать лопающихся от жира паразитов должны и дальше держать всю Россию за яйца из-за того, что в начале так называемой приватизации они торговали цветами в нужном месте") не подлежит сомнению. Бесконечные секвенции разнородных заимствований, дешевых приколов и второсортной популяризаторской пурги в "Священной книге" - лишь способ измерить полированность зеркала; финальный Радужный Поток ведь и есть не что иное, как поток универсальных клише, с которыми нельзя бороться. Над ними можно только глумиться. Или, что то же самое, в такт подпевать им. Время-то наступило сугубо глумливое. Время подпевал.

Насколько я серьезен? Настолько же, насколько серьезен Пелевин. В ряде мест, увы, не удалось избежать чрезмерного пафоса. Что поделаешь: лучшую рецензию на "Священную книгу оборотня" уже опубликовал в понедельник Андрей Немзер. Это - проверьте, не поленитесь - две газетных колонки, доверху наполненные абсолютно бессодержательной брюзгливой риторикой. В самом деле, немзеровское бу-бу-бу - единственно адекватная реакция на пелевинское хе-хе-хе.

"Я так перепугалась, что завизжала. Он отскочил от меня, повернулся к зеркалу, увидел, дернулся и заскулил. Только тут я пришла в себя. К этому моменту я уже понимала - с ним случилось что-то страшное, какая-то катастрофа, и я была тому виной. Катастрофу вызвал мой поцелуй, та электрическая цепь любви, которую я замкнула, впившись своими губами в его рот".

       
Print version Распечатать