Страх пространства

В этот день Владимиру Высоцкому исполнилось бы семьдесят лет

В одном из своих интервью Михаил Шемякин рассказал, что, когда Высоцкий приезжал в Париж, он отводил ему в своем парижском доме самую маленькую комнатку, откуда на это время выселял дочь. Но и в этом небольшом пространстве Высоцкий умудрялся отгородиться и сделать пространство совсем крошечным: передвигал мебель, устраивал баррикады из вещей. Еще деталь - он считал себя малообразованным человеком и просил Шемякина достать ему книги по искусству, во время этих визитов отсиживался в своей берлоге, водружал на нос очки (к сорока годам уже плохо видел) и тщательно, как школьник, штудировал альбомы и фолианты Шемякина.

Это интервью объяснило мне одну странную вещь, которую я никак не мог сформулировать для себя раньше: на всех записях Высоцкого отчетливо слышно, как он чувствует себя в большой аудитории - скованно, говорит напряженным голосом, заученными фразами, абсолютно сухо и даже официально. Ему на этих концертах нехорошо. На этих записях слышно, как редко он улыбается. Сравните с тем потоком шуток, которые, как из рога изобилия, сыпались на концертах Визбора, с тем набором заученных реприз, автоматически вызывавших смех в зале, на концертах Сергея Никитина - и разница станет еще более очевидной.

Большие пространства были для него испытанием, он боялся их физически.

Тем не менее выступал часто и много. Во-первых, это был его постоянный и, вероятно, главный доход; во-вторых, он не мог отказать людям.

Выступления эти проходили, как правило, в закрытых залах московских и провинциальных НИИ, поскольку даже в домах культуры на него была наложена цензура, запрет, а вот в "ящиках" и академических центрах, где люди, обладавшие клеймом "совсекретно", были под жестким контролем, это проходило. Почему?

Вообще, таких противоречий в его жизни немало.

Например, расхожий шаблон о том, что В.С.В. был "полузапрещенным" певцом, у меня никак не укладывается в голове, поскольку почти в каждом советском доме, в каждой квартире были не только магнитофонные записи, а (гораздо чаще) пластинки Высоцкого, и миньоны, и "гиганты", записанные вполне официально на фирме "Мелодия". У этих дисков был фантастический тираж. Когда они появились в продаже, советская власть в лице своих торговых организаций начала аккуратно стричь купоны с этих пластинок, тиражу его песен могли в те годы позавидовать и Лев Лещенко, и Магомаев, и Пугачева, они порой были больше, чем у них.

Конечно, в эти пластинки никак не мог втиснуться весь его репертуар, и, говоря по совести, несмотря на старания прекрасного оркестра "Мелодия", аранжировки песен Высоцкого там довольно грубы и часто нелепы, не чета парижским записям... Единственная большая удача на "Мелодии" - две пластинки с песнями к "Алисе", там все прекрасно и все очень точно по музыке. Я читал воспоминания редактора этой пластинки, замечательной женщины, очарованной, конечно, Высоцким, - так вот, главное ее воспоминание - о том, с какой сумасшедшей страстью Высоцкий относился к этой работе. Какое количество дублей он делал. Как ради него приходили ночью звукооператоры, как бережно выполняли все его, порой фантастические, причуды по звуку.

Так почему же Высоцкого так тупо отпихивали от любых концертов в официальных залах (подчеркиваю - порой даже в домах культуры)? Почему не печатали стихи?

Не хочется сейчас разбираться в тонкостях тогдашней идеологии. Ну ее на...Важно другое: сегодня мне кажется, что это было одно из тех противоречий, раздиравших его на части, которое не могло не возникнуть в его судьбе. Оно произрастало из него самого, органично и естественно. Он был весь наполнен этими противоречиями, мучениями, диким недовольством собой, он сам любил раздирать себя на части, он жил для того, чтобы страдать...

Собственно, эта черта Высоцкого (не знаю, можно назвать ее мазохизмом, но вроде как-то мелко звучит, "самоистязание" - слишком пафосно, слова-то и нет) и есть та тайна, из которой проистекает все остальное. Он был несчастливым, неудачливым, неуверенным в себе человеком.

Говорить безапелляционно, конечно, я не могу. Однако отдельные мелкие детали свидетельствуют именно об этом. Известно, как Высоцкий относился к друзьям. Их было немного, в свой ближний круг он не пускал никого. На одном из концертов он бережно перечисляет три-четыре фамилии, никому не известные (кроме, разумеется, его друга актера Севы Абдулова), "в кругу которых" и родились его песни. Это была совсем маленькая компания.

При этом широко известен тот факт, что сманить, заставить Высоцкого петь могли совершенно незнакомые ему люди - моряки, рыбаки, летчики, партийные работники (!), чекисты, да кто угодно. Это случалось в пути, во время его бесконечных разъездов. То, что Высоцкий соглашался петь и пить с совершенно незнакомыми ему, часто чужими и чуждыми людьми, говорит о многом. Так мог поступать только человек, не имеющий внутри какой-то твердой психологической опоры.

Высоцкий постоянно терял эту твердую опору внутри, постоянно сомневался в себе и искал новых путей.

В конце жизни он, при его бешеном ритме жизни и занятости, стал писать прозу, мучительно исписывая страницу за страницей. Решил стать кинорежиссером, сценаристом, уехал в Одессу и там пытался "сделать" сценарий, даже добиться разрешения на то, чтобы фильм разрешили ставить ему. И то и другое - бросил.

В театре из-за его постоянных отлучек, гастролей и поездок за границу он постепенно был снят с репертуара, за ним оставили только "Гамлета", да и то после очередной ссоры с Любимовым ввели Золотухина, что послужило причиной новых мучений, новых драм.

В его жизни, как нетрудно догадаться, было два главных счастья - гитара и Марина Влади. Оба этих счастья были, наверное, взаимосвязаны (по свидетельству Аксенова, который описал первый приезд Марины в СССР в несколько туманных выражениях и сказочных тонах, о ней грезили все плейбои СССР). Не уверен, что Марина полюбила бы его, не будь у него в руках гитары. Между тем оба этих главных счастья приносили ему каждодневные чудовищные несчастья. Благодаря гитаре он стал известным, любимым, благодаря гитаре попал в театр и в кино, реализовал свой дар, женился на французской звезде, поехал за границу. Благодаря этой же гитаре он вел чудовищный образ жизни, рассорился с театром, попал в списки неблагонадежных, терпел всевозможные унижения от властей.

Если внимательно слушать его песни, становится понятно, как он страдал из-за своей любви к Марине. Да, наверное, он не испытывал недостатка в женском внимании, наверное, у него были летучие романы, но что-то я нигде не встречал никаких упоминаний об этой стороне его жизни. А уж, наверное, сейчас за такой "мемуар" о Высоцком можно получить неплохие деньги от журнала "Байки из склепа". Правда состоит в том, что он преданно, истово, страдая и мучаясь, любил только одну женщину. И, поскольку сам жанр романа с французской актрисой, которая дарит тебе шикарные подарки, включая автомобиль, выходит за тебя замуж и везет за границу, вообще-то не предполагает страдания, - это тоже довольно естественно вписывается в общую картину.

Страдание могло возникнуть на любой почве, поскольку не было самой почвы, на которой он мог бы стоять, твердо уперевшись ногами.

Часто говорят о том, что Высоцкого в нашем времени представить невозможно. Да нет, почему... Он бы, конечно, писал обличительные песни - и про Горбачева, и про Ельцина, и про перестройку, и про приватизацию. И песни эти становились бы все менее интересными. Вместе со своим другом режиссером Станиславом Говорухиным вступил бы из чувства протеста в коммунистическую партию, а потом вышел бы оттуда. Подобно Михаилу Казакову, уехал бы в Израиль (Францию, Америку) на заработки, но быстро бы вернулся. С вредными привычками, как и с Мариной, было бы, конечно, покончено. Было бы написано огромное количество песен к спектаклям, фильмам и сериалам (к "Бригаде", например), выпущена куча пластинок, книг стихов и прозы, снято два или три фильма с его участием как автора сценария и даже как режиссера. Последняя жена Высоцкого была бы потрясающей, очаровательной, интеллигентной, застенчивой блондинкой и вела бы ток-шоу на телевидении. Она бы родила ему еще двоих сыновей. Его концерты в Кремлевском дворце съездов... Стоп.

Писать об этом, честно говоря, больно.

Не хочу такого Высоцкого. Но в то же время он был бы жив. Вот парадокс.

Он был бы жив и даже счастлив... но без этой страшной дырки в голове и в груди, которая свела его в могилу.

Эту дырку, вообще говоря, вероятно, вполне возможно залечить, залатать, заклеить. Но ему этого не удалось...

       
Print version Распечатать