Средний класс как оружие

От редакции. В понедельник, 24 января в Москве произошел очередной теракт. На этот раз в качестве цели террористов был выбран аэропорт «Домодедово». В результате взрыва погибло 35 человек, ещё около 130 пострадали, сообщили в Минздравсоцразвития России. Взрыв произошел у кафе рядом с залом международных прилетов. Следственный комитет России возбудил уголовное дело по статье "теракт". Для "Русского журнала" ситуацию комментирует специалист по исследованию терроризма, преподаватель МВШСЭН Евгений Варшавер.

* * *

Терроризм – это всегда до определенной степени случайность жертв. Именно в случайности – сила этой тактики, а точнее в осознании, что «это могло случиться и со мной тоже». Такое осознание достигается посредством двух мыслительных операций. Во-первых, человек нередко узнает место, где произошла атака. Если это кафе, он мог там когда-то сидеть с друзьями, а если это автобус – ехать по делам. Более того, последний раз, думает человек, он там был совсем недавно или собирался быть через некоторое время. Во-вторых, через некоторое время узнается, что в атаке погиб кто-то относительно близкий – знакомый или знакомый знакомого. Всё, атака персонифицирована в пространственно-временном и социальном смысле, и человек осознает, в конечном итоге, что он не был там по чистой случайности, хотя точно также он мог там оказаться. И начинает бояться.

Однако идеальной случайности в природе не существует; тем более ее нет и в террористической атаке. Человек пуглив, но также и рационален. И понимание, что на этом месте мог оказаться он, быстро сменяется предположением, что ему там, по большому счету, делать было нечего. И в кафе этом он последний раз сидел года два назад, и автобус этот не находится на его маршрутах. Да и из близких, тьфу-тьфу-тьфу, никто не погиб. Человек успокаивается. Но продолжает думать. Думать о том, насколько в принципе, вероятность попасть в мясорубку была ниже или выше, чем у тех, кто в нее все-таки попал или у коллег по работе, или у «среднего горожанина». Человек определяет себя в континууме между пониманием, что его «пронесло» и что «с ним этого никак не могло произойти». И уже это определение-понимание будет ключевым в его личной оценке опасности тех или иных маршрутов и желании избегать тех или иных активностей. Часто получается, что люди со сходными социальными возможностями, интересами и образом жизни также оказываются на одних и тех же маршрутах, что создает возможность атаки не на население города или страны в целом, а на определенные части этого населения.

Террористы-аналитики – а они в той или иной мере присутствуют в каждый террористической организации – понимают, что расчет эффекта атаки должен проводиться с учетом социальных характеристик потенциальных жертв и тех ресурсов, которые имеются у жертв и им подобных. Если захватить дочку президента и предложить ему немного изменить политику государства, есть вероятность, что, при определенных обстоятельствах, президент пойдет навстречу киднапперам. Но дочка президента надежно спрятана в Лондоне, да и тактика захвата заложников доказала свою небольшую эффективность по всему миру и в России, в частности, где власть пойдет на любые жертвы, но серьезно разговаривать с террористами не будет.

А терроризм – это разговор. С властью. Непрямой. Но возможный. Посредством тех групп, которые террористы атакуют. Потому что за этими группами есть ресурс, который может быть задействован в качестве аргумента в разговоре с властью. И который будет задействован, если нажать на правильные кнопки.

В 2002 году, когда группа под руководством Мовсара Бараева захватила центр на Дубровке, ставка делалась на разговор, однако установка власти была не разговаривать, пусть даже ценой значительных человеческих жертв. Эта установка утвердилась затем в 2004 году в Беслане.

В 2011 году прямой шантаж власти по модели Дубровки и Беслана выглядел бы наивно. Поэтому, возможно, была определена другая модель – давления на определенные социальные слои, которые, в свою очередь, могли бы давить на власть. Условный средний класс – а речь именно о нем – как раз-то и мог стать логичным объектом атаки в аэропорту «Домодедово». После атаки именно он должен был бы почувствовать себя наиболее уязвимым: вспомнить недавние полеты в теплые страны или ожидание кого-то, из теплых стран возвращающегося. Кроме этого, людям свойственно дружить внутри своей занятийно-имущественной группы, а значит ощущение, что «это могло произойти и со мной», должно быть сильнее именно для среднего класса. За последний год средний класс показал свои возрастающие компетенции по установлению диалога с властью, которая в «сытые» годы не слушала никого, а в последние более или менее голодные – все чаще оказывается в ситуации, когда к диалогу ее вынуждают. Пока она не сдается, но «кейсов» такого рода все больше.

Средний класс, могли подумать террористы, это те самые люди, которые как никогда близки к разговору, а значит, если такой разговор начнется, они смогут замолвить словечко и за них, террористов. Нет, не в смысле, что «террористы белые и пушистые, отпустите их, пожалуйста», а что «Кавказ требует совсем другой политики». А, если эта политика изменится, то, может быть, и террористам с такого изменения что-то перепадет – будет, где развернуться, например. Но для того, чтобы средний класс, среди прочих проблем, которые ему не терпится обсудить с властью, озвучил бы и свои претензии по Кавказу, нужно, чтобы Кавказ стал восприниматься проблемой для среднего класса. И «чеченский терроризм» - это один из способов, наряду, пожалуй, с декабрьскими коллапсами в аэропортах, которые хоть и вызваны другими процессами, но также косвенным образом льют воду на мельницу кавказских террористических организаций.

Возможно, кстати, своего рода «подсказкой», куда бить, для террористов стали предновогодний блэкаут в «Домодедово» и аналитика, в которой много говорилась о «бунте» среднего класса в аэропорту. И, если все написанное выше имеет отношение к реальности, транспортные артерии, которые пообещал атаковать Доку Умаров, суть лишь места, где чаще всего собирается именно средний класс. А если он – цель, следующие атаки могут произойти как «на транспорте», где средний класс перемещается так и, например, в центре Москвы, где он отдыхает.

       
Print version Распечатать