Сегодня мы видим, что проект десталинизации явно отвергает по одним данным значительное, а по другим – подавляющее большинство общества. В телевизионном «Поединке» эту тему между Зюгановым и Гозманом против «десталинизации-детоталитаризации» высказалось 100 тысяч телезрителей против 13 тысяч. Через четыре дня в Открытой Студии Пятого Канала она была отвергнута 95 % голосов против 5 % ее сторонников.

Даже в опросе сверхосторожного и сверхлояльного власти ВЦИОМа получилось, что идею «десталинизации-детоталитаризации» поддержало лишь 26 % респондентов, и решительно ее отвергли 45 %. Особо обращает на себя внимание – ее решительно отвергла и особо выделенная группа людей, чьи родственники были в числе репрессированных: с перевесом в полтора раза противников данной идеи над ее сторонниками. По результатам чего ВЦИОМ сформулировал три основные выводы: 1. все большее число людей сегодня полагает, что Сталин принес стране больше хорошего, чем плохого; 2. Большая часть общества считает, что «десталинизация» - это «пустые слова, мифотворчество», а не актуальная задача; 3. «Десталинизацию» отвергают в том числе и те, чьи родственники подверглись репрессиям.

Исследование, проведенное Центром Кургиняна уже на основании опроса не обычных 1600, а примерно 36 тысяч россиян в 77 субъектах Российской Федерации дало еще более впечатляющие результаты: 15 % за «десталинизацию», 59 % - против нее.

Позиция общества ясна. Но позиция сторонников «десталинизации» тоже ясна – они за, и намерены игнорировать мнение большинства и добиваться «чистки» госслужбы, научных и учебных заведений от тех, кто разделяет позицию большинства общества. Хотя среди активных пропагандистов этой позиции, объявляющих большинство общества «больными», а себя – имеющими право ставить диагноз и его «лечить» - люди, давно дискредитировавшие себя своим участием в авантюрах недавнего прошлого, а подчас и те, кто, занимая солидные позиции в государственных учреждениях и научной сфере, открыто пропагандируют идеи расчленения России. Так, в последнее время активно выступающий в поддержку «десталинизации-детоталитаризации» директор Института научной информации по общественным наука РАН Юрий Пивоваров давно рекламирует и другую идею: отдать кому-нибудь Сибирь и Дальний Восток, а самой России стать протекторатом Запада: «плевать мне на всякие русские-нерусские системы, мне важно, чтобы люди жили по человечески и если мировое правительство будет этому способствовать - то, пожалуйста. …Нужно, чтобы Россия потеряла…Сибирь и Дальний Восток. Пока у нас будут минеральные ресурсы, пока будет что проедать, пока... зарплаты выдаются так: цены на нефть поднялись - выдали, не изменится ничего…». И прочее, в таком же духе: вплоть до вполне расистского призыва к России стать белокожим государством. Тут встает уже и вопрос о том, насколько в том или ином обществе допустимы призывы такого рода – и почему собственно, их не нужно считать экстремистскими.

Программой «десталинизации-детоталитаризации» являются предложения, выдвинутые в феврале от имени Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, касающиеся т.н. «учреждения программы» «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении», которые носят, мягко выражаясь, неадекватный и провокационный характер.

Опубликованный, в частности, на сайте организации «Мемориал» документ насчитывает порядка полутора десятков страниц и для своего полного анализа требует не меньше, а скорее всего вдвое больше места: там слишком много предвзятости, ангажированности и просто исторической спорности. В целом – это стиль людей того идейно-политического направления, которое представляют авторы документа: огласить большой текстуальный объем, состоящий из ангажированных и спорных, зачастую просто ложных, но претенциозных положений, для опровержения которых нужно детально показывать несостоятельность каждого – что обычно утомляет слушателя и читателя.

Вот основные пороки этого документа:

Во-первых, изложенная в нем позиция не является позицией общества в целом и не разделяется его большинством, но претендует на некое значение непререкаемой истины. Хотя на самом деле является позицией явного меньшинства общества. Эти группы потерпели сокрушительное поражение в политической жизни страны в последние полтора десятилетия, выброшены из нее, потеряли представительство в парламенте и не вправе претендовать на выражение мнения более или менее значительных социальных групп.

Выдвижение ими инициативы по осуждению того исторического периода (как они указывают – начиная с 1917 года), который им не импонирует и противниками которого они были всегда, на фоне их полного отторжения обществом, имеет оттенок попытки политического и идеологического реванша тех, кто сам отброшен обществом и неуважаем последним. Это – попытка силой навязать обществу ту точку зрения, которую оно не разделяет. Причем с расчетом на то, что, чтобы их претензия была закреплена юридически и поддержана всеми ресурсами государственной машины.

Во-вторых. Формально их документ посвящен «увековечению памяти жертв тоталитарного режима и национальному примирению». Но сама постановка вопроса о «жертвах тоталитарного режима», особенно в контексте всего, что написано в документе, имеет смысл осуждения этого режима. Даже оставляя в стороне вопрос о справедливости или несправедливости, обоснованности или не обоснованности этого решения, - абсолютно нелепо выглядит попытка осуществления национального примирения через осуждение как целого этапа истории, так и миллионов людей, положительно этот этап оценивающих. Все социологические данные говорят о том, что порядка 60 % населения (и более) положительно оценивают этот этап: примерно столько людей положительно оценивают роль Ленина в истории страны, столько же – Революцию Октября 1917 года.

При этом даже неоднозначно воспринимаемого в обществе Сталина в полной мере готовы признать преступником 12 % населения . При этом в течение последний лет число положительно оценивающих его деятельность постоянно и заметно превышает число тех, кто оценивает ее отрицательно. При том, что многие из последних положительно оценивают сам по себе советский период истории.

Странное понимание национального примирения: меньшинство осуждает позицию и взгляды большинства и при этом объявляет, что таким образом оно с ним мирится.

В-третьих. Авторы документа говорят о «жертвах и преступлениях» тоталитарного режима. При этом даже среди сторонников использования этого периода нет единства – одни так обозначают весь советский период. Другие – период с 1929 по 1953 год, время сталинского правления. Существует и точка зрения, что тоталитаризм в России начался с принятия Александром III указов об особом порядке управления страной, по сути на десятки лет введших режим чрезвычайного положения в России. Авторы явно склоняются к первой точке зрения, при этом период самодержавия относя в блестящему периоду жизни России.

С другой стороны, сам термин «тоталитаризм» не является ни строго определенным, ни общепринятым. Даже авторы, считающиеся родоначальниками его использования, расходятся между собой в его понимании. Например, Збигнев Бжезинский полагает, что одним из непременных признаков «тоталитаризма» является единая идеология, а Ханна Арендт - что для тоталитаризма характерно практически полное отсутствие идеологии. Другие авторы определяют этот термин вообще через иные признаки.

Нужно наконец четко сказать и признать, что на сегодня «тоталитаризм» вообще не является ни общепринятым научным термином, ни общепринятой научной категорией. Это пропагандистский штамп, использованный в первую очередь в период «холодной войны» западной стороной для приравнивания СССР и гитлеровской Германии в целях борьбы с первым, а сегодня используемый для привития России комплекса вины за прошлое и неполноценности в настоящем и будущем.

В-четвертых. Люди, использующие сегодня сам термин «тоталитаризм» являются либо откровенно неграмотными людьми, либо лицами, более или менее сознательно ведущими информационную войну уже против сегодняшней России.

С одной стороны, призывая разорвать свою связь с СССР – а об этом напрямую идет речь в документе - они предлагают России сделать 20 век историей ее преступлений и безвременья, а не временем великих подвигов, и поставить под вопрос вполне зримые преимущества этого наследия.

С другой, призывая осудить советский период и объявить его преступным, авторы документа предлагают переоценить саму роль народов России и СССР в истории, в частности – русского и российского народа. Из народа и народов, спасших мир от фашизма, превратить их в народы, столь же виновные в существовании «преступного режима», как и Германия – и в силу этого обязанные вечно каяться в этих «преступлениях» перед всем миром.

В-пятых. Самым нелепым местом в документе является признание иной точки зрения на данный исторический период и отрицание «преступлений тоталитаризма» несовместимым с нахождением на государственной службе.

В общем плане это требование нелепо, потому что запрещает госслужащим иметь иную точку зрения, кроме официальной. С таким же успехом можно было бы, например, установить, что пребывание ан государственной службе несовместимо с несогласием с приговором по делу Ходорковского – и тогда членам «Совета по развитию гражданского общества и правам человека» может оказаться необходимым покинуть его состав чуть ли не всем вместе.

Кстати, введя подобную практику, его авторы рискуют после тех или иных выборов получить в ответ некую «Государственную программу по увековечиванию жертв политических и экономических авантюр псевдодемократического режима в СССР и РФ в 1990-е годы» с запретом для государственных чиновников отрицать или оправдывать факт этих преступлений.

Именно этот пункт очень напоминает т.н. «Зеленую собаку» – то, что будет выглядеть наиболее нелепо, принимать на себя основные возражения, после чего будет отменено, но позволит принять в целостности все остальные нелепые и провокационные пункты, прописанные в данном документе.

В-шестых. Бессмысленно утверждать о преступлениях и жертвах тоталитаризма, пока не слишком понятно, что относить в этим преступлениям. Как уже отмечались, в полной мере признать Сталина государственным преступником готовы лишь 12 % населения России, и даже частично не готовы 62 %. Федотовский же «Совет» предполагает, что преступлениями должно быть объявлено то, что он считает преступлениями. Однако определение преступности и жертвенности явно не входит в его компетенцию.

На самом деле, выступая с инициативами, подобными выдвинутыми им «Программе», Совет просто призывает к охоте на ведьм и объявлению полномасштабной информационной Гражданской войны большинству российских граждан. «Национальное примерение» всерьез – совсем не то, чему посвящен документ. Скорее речь должна идти об отказе от всякого предъявления претензий советскому периоду, о запрете на попытки объявления преступным его и его руководителей, о прекращении использования уничижительных оценок в его отношении и о признании права каждого на свою точку зрения по этому вопросу, но и установлении рекомендации воздержании от предъявления публичных претензий как этому периоду, так и носителей разных точек зрения друг другу.

Все-таки, прежде чем заниматься столь спорными программами, государству следовало бы освободить значимые административные и научные посты от людей, призывающих к охоте на ведьм и зовущих к расчленению этого государства, а также - активно ведущих расистскую пропаганду.

Что же касается выдвинутого «Советом по развитию гражданского общества и правам человека» проекта:

– он должен быть публично отвергнут представителями государственной власти как провокационный;

- сам Совет в нынешнем составе должен быть распущен, как ведущий провокационную деятельность и занимающийся фальсификациями истории в ущерб российскому государству, а его публичная поддержка и одобрение должны быть призваны несовместимыми с нахождением на государственной службе:

- нужно принять принципиальное решение о недопустимости подобных провокационных инициатив в будущем и прекращении деятельности общественных организаций, исповедующих и пропагандирующих подобные взгляды.