Синтаксис

В наиболее общем виде оппозиция выглядит так: суверенитет vs интеграция. Для того чтобы куда-то или во что-то интегрироваться, необходимо пожертвовать суверенитетом, лишиться добровольно (или не очень) части автономности. Провал принятия общеевропейской конституции вроде бы говорит в пользу очевидности дилеммы: или суверенность - или интеграция. Европейцы перед лицом утраты собственной культурной и политической идентичности, выраженной в наиболее общем виде через идею суверенитета, отказались (возможно, на время) от дальнейших шагов в сторону интеграции.

Однако имеется и веское возражение против такого вроде бы совершенно очевидного, но столь же поверхностного взгляда. Возражение следующее: никакая интеграция не возникает на голом месте. Всякие интегративные процессы требуют некоторой "подкладки". И некий новый, возникающий суверенитет и есть такая основа. Не бывает никакой интеграции субъектов, есть только новообразования и смерть субъектов старых. Если кажется, что некоторое геополитическое единство серьезно интегрировано, это значит, что оно не более чем фантом субъекта, павшего жертвой интеграционного сквозняка и оказывающегося агентом иного суверенитета.

Спонтанная интеграция, таким образом, становится симптомом формирующегося нового субъекта, имеющего в первую очередь геополитические очертания. Условием формирования такого субъекта, не самым последним, выступает идеология. Идеология - это язык субъекта. Такой язык, который содержит субъекта в себе и позволяет ему себя же проговаривать.

Геополитические разрывы, катастрофы - это не только факты истории, это еще и факты языка. Трансформация языков происходит при этом на глубинном уровне, на уровне синтаксиса, причем в большей степени, чем на уровне фонетики или лексическом уровне1. То есть речь может звучать похоже, слова могут оказаться теми же, а то, что сказано своему, чужаку будет непонятно. Границы моего языка - это границы моего мира, ставшие границами моей страны.

Между "Свобода. Равенство. Братство" и "Кровь и почва" разница не только в словах или в том, как они звучат. Главная разница - в "синтаксисе" идеологий. Это разные модели интеграции, разные способы "собирать" людей, как синтаксис - способ собирать слова.

Национально-ориентированные идеологии, то есть такие, которые "собирают" субъект-нацию, вроде немецкого пангерманизма или русского панславизма, структурно схожи. Вообще, национал-идеологии оказались наиболее успешными и устойчивыми способами социальной конструкции геополитических субъектов, что в свое время привело к ошибочному мнению о "вечности" наций и примордиалистским интерпретациям этничности.

В условиях, когда этнонациональная идентификация может оказаться невозможной (например, во времена длительного мира, устойчивых отношений), возникает космополитическая идеология. Она использует иные способы интеграции, иной "синтаксис". Границы не создаются и не сдвигаются, они пересекаются. При этом способ их пересечения отличается от стандартного - на поезде не настоящем, а на поезде игрушечном, например2. Идентификация осуществляется так же, как и в случае с этноидеологиями, через язык, но уже не национальный язык, а язык, взятый взаймы: ты должен говорить на английском не так, как будто ты англичанин, даже если ты англичанин. Этот язык - воплощенный common sense. "Общий язык", который уже найден. Гражданин - это не тот, кто родился в нужном месте или от нужных родителей, а тот, кто изъясняется на этом языке. Космополитический синтаксис интеграции - это и есть структурный момент нового европейского субъекта, его очередного пришествия (последнее произошло в XVII-XVIII вв.).

Интегративные процессы на территории бывшего СССР пока возможны только за счет аккумуляции моноэтнических ресурсов. Пока еще никакая транснациональная субъектность объективно невозможна. Происходит бурный рост этнического самосознания малых групп, они громогласно заявляют о своем праве на субъект. Все это происходит таким образом, что транснациональный синтаксис идентификации оказывается блокированным - любая попытка иных "записей" приводит только к негативным последствиям.

Еще более проблематичной ситуация оказывается в связи с тем, что аналогом common sense является язык мультикультурализма, или политкорректности. Интегративный синтаксис мультикультурализма внутренне противоречив: во всю приветствуется эмансипация локальных оформляющихся единств, претендующих на субъектность, тогда как жестко критикуется какая бы то ни было политика самих субъектов, легитимность которых исходит не из common sense.

Чтобы найти выход из сложившейся ситуации, необходимо трансформировать сам синтаксис мультикультурализма как пока еще единственного средства транснациональной интеграции. Необходимо, чтобы этот "язык" был не более чем языком, не более чем чистой коммуникативной средой. То есть этот язык "не должен проговаривать свой смысл"3, чтобы он стал, скорее, common, чем sense.

Но пока еще эта задача не выглядит выполнимой. Пока еще геополитическая ситуация диктует условия интеграции или дезинтеграции: время собирать и время разбрасывать.

Примечания:

1 Коллинз Р. "Балканизация" или "американизация": геополитическая теория этнических изменений // Логос #1 (46), 2005, с. 39.

2 Кралечкин Д., Ушаков А. EuroOntology // М., 2001, с. 42.

3 Коллинз Р. "Балканизация" или "американизация": геополитическая теория этнических изменений // Логос #1 (46), 2005, с. 62.

       
Print version Распечатать