Шварценеггер и другие варяги

Избрание Сергея Собянина главным кандидатом на осиротелое кресло Юрия Лужкова поставило, кажется, внятную точку на повисшей ненадолго в воздухе, как призрачный готический замок, утопии под названием «мэр Москвы Арнольд Шварценеггер». Между тем, недельной давности фантасмагорическая шутка гостеприимного президента РФ (в результате которой губернатор Калифорнии до сих пор повторяет в интервью, что руководство Белокаменной – один из вариантов его дальнейшего, по окончанию губернаторского срока, трудоустройства), не на шутку взволновала отечественную творческую интеллигенцию.

Не нужно быть большим америкоманом или поклонником славной продукции Голливуда, чтобы искренне желать Златоглавой подобного назначения. Москве, как подлинному средоточию России, то есть концентрированной квинтэссенции её достоинств и, в особенности, недостатков, остро необходим такой освежающий сквозняк, – то, что называют «новой метлой». Благо, что кандидатура в буквальном смысле сказочная. Перед нами не просто могучий мужик и талантливый артист, практически – старший инженер человеческих душ, оснащённый теперь ещё и суперуспешным административным опытом (вспомним, хождение во власть другого киношного супермена, Рональда Рейгана, тоже было более чем удачным). Главное, что Арнольд показал себя на боевом посту как ярый и последовательный экологист, а это именно то, чего хронически остро не хватает московским властям...

Понятно, что антиамериканизма в России по-прежнему не меньше, чем америкомании. Американский мэр Москвы – это ведь, прежде всего, идеальная пятая колонна на случай военного конфликта! Даже исторический прецедент, фактически наш национальный архетип – варяги, нами призванные «володети нами» – сегодня ассоциируются с чем-то враждебным. «Ещё один варяг на нашу голову?!» Но столь же очевидно, что даже те, кто ругает империю-визави с высоких трибун, с удовольствием ездят в отпуск в эту страну и с не меньшим удовольствием рискуют хранить деньги в тамошних банках. Несмотря на все объективные «против», начиная с нежелательного для столь ответственной должности гражданства кандидата, надежда всё же опьяняется множеством субъективных «за» и – пьяному море по колено! – умирает последней...

Да, если бы это случилось, можно было бы уверенно говорить о новой России. Новой не с момента первого появления Шварценеггера в кабинете мэра, а уже с момента принятия высшей инстанцией решения об этом назначении. Чередой всплывают картинки перестроечного иллюзиона – встречи в верхах, письмо Саманты Смит, добрые фильмы о бывших врагах, яркие надежды, и всё это под благородные звуки «Wind of change» легендарных «Скорпионс»...

Пошутили – и хватит, подскажут мне трезвые головы. И всё же, несмотря на эфемерность замаячившего было заокеанского городского головы, хочется провести позитивно-дизъюнктивную параллель с другим «засланным казачком», из недавней, но уже совершенно другой эпохи.

Шестнадцать лет назад по приглашению мятежного президента Республики Крым Юрия Мешкова таврическое правительство возглавил, в качестве кризисного топ-менеджера, крупнейший российский экономист Евгений Сабуров. Живя тогда в Крыму, я был свидетелем, как стремительно, благодаря своевременным и точным хозяйственным решениям, поднималась экономика полуострова. Крым обещал стать маленькой Швейцарией. Причём что важно – не выходя из состава Украины, ибо мешковского сепаратизма Сабуров принципиально не поддержал. Невероятный исторический эксперимент был сорван, искусственно прерван, прежде всего, под давлением вставшей в боевую стойку нашей родной полуостровной мафии, которой Сабуров попытался наступить на руку.

Победить в многоборье Сабурову не позволила ревность Мешкова, оставившего его на произвол судьбы, и отстранённость киевских властей, чью чиновничью трусость по-своему можно понять: «а не подставит нас этот москальский агент»? Хотя ясно было, что, во-первых, это ничуть не политикан, а подлинный учёный-экспериментатор, которому для апробации новаторских экономических идей вовсе не нужно было «отсоединение» Крыма – достаточно было добиться, для развязывания рук местных хозяйственников, некоторой автономности в плане налоговой политики. А во-вторых, Евгений Фёдорович – крымчанин-патриот, уроженец Ялты, культовая фигура на просторах своей малой родины, и притом дальновидный государственный деятель, сумевший найти общий язык, в том числе, и с лидерами крымскотатарского движения. О литературной ипостаси Сабурова – чуть позже...

Параллель между этими двумя историческими ситуациями ещё и в том, что Арнольду Густавовичу российская столица тоже вроде как не чужая. Имеется в виду персонаж гангстерского боевика «Red heat» лейтенант московской милиции Данко, почти что горьковский герой, не щадивший живота в борьбе со Злом (и, кстати, СССР вовсе не выглядел в этой картине пресловутой Империей этого самого Зла). Шварценеггер приезжал в Москву для съёмок и был, кажется, первым актёром Голливуда, официально снимавшимся на Красной площади.

Некая как бы интуитивно ощущаемая теперь закономерность падения «сабуровского режима», возможно, намекает на то, что мы имели дело с утопией. Пускай так, пускай утопией является и фантазия о приезде Шварценеггера в Москву не в роли гостя. Но как говорится, сказка ложь, да в ней намёк... Ведь есть ещё одна, очень современная деталь в этой, кажущейся, быть может, слегка искусственной, параллели.

Речь о том, что оба этих современных варяга – люди искусства. Шварценеггер – не последняя, мягко говоря, фигура из многостаночников Фабрики Грёз, и Сабуров, между прочим – один из лучших русских поэтов рубежа тысячелетий. А именно такие люди во всём мире всё продуктивнее включаются в диалог с властью и, в отдельных, но всё более частых случаях, в эту власть приходят. Можно продолжать фантазировать – например, вообще о потенциальном приближении эпохи поэтократии, о возможности которой говорил ещё полтора века назад норвежский историк Эрнст Сарс... Продолжать фантазировать можно.

       
Print version Распечатать