Бывает так, что камера нужна режиссеру в качестве фотоаппарата-мыльницы для того, чтобы запечатлеть себя любимого, своих друзей и врагов на фоне той или иной культурной достопримечательности. Но бывает и по-другому. Иногда уже по первым же кадрам видно, что камера для режиссера – часть тела. В результате получается нечто не обязательно приятное или даже удачное, но завораживающе естественное.

Вообще говоря, «мыльничное» и «естественное» кино вовсе не обречены на противостояние. В идеале ничто не мешает их сторонникам относиться друг к другу с уважением, искать и находить продуктивные компромиссы. Но это в идеале, а в реальной жизни все может получиться по-другому. Особенно если даром естественности наделен такой во всех отношениях не- и анти-интеллигентский кинематографист как Валерия Гай Германика. В этом случае скандал гарантирован.

Внимательного зрителя первые эпизоды «Школы» поражают удивительной визуальной точностью. Чтобы не заметить изобретательность в построении кадра, нужно быть полностью равнодушным к операторской работе и фотографии. Замечательно хорош монтаж, умелое отлаженное переключение сюжетных линий греет душу самого взыскательного любителя сериалов. Не может не порадовать и организация диалогов, они звучат абсолютно естественно. Трудно найти в их тексте ложную напыщенность и наоборот популистское панибратство, риторические стереотипы, навешивание ключевых слов и прочие характерные признаки пропагандистской эксплуатации материала. В общем, герои общаются так, как это должно происходить в реальной жизни.

Актерская игра – ансамблевая, ведущие роли равноправны. Персонажи – школьники, родители и учителя действуют согласованно и опять-таки естественно, никаких проблем с телесным языком и сценическим движением я при всем желании найти не смог. «Химия» персонажей на диво хороша, актерская команда играет с точностью хороших часов.

Зритель может отличить старшеклассников-отличников, середняков, хулиганов, сексуально озабоченных подростков. Есть, конечно, любимые и нелюбимые учителя. Социальную четкость «Школы» нужно oценить особо, без этих основных групп говорить о школьном кино большого смысла нет.

«Пилот» «Школы»

Заинтересовавшись «Школой», я решил посмотреть «Все умрут, а я останусь» – фильм, снятый Германикой в 2008 году. Тут-то многое и прояснилось, эту картину вполне можно считать «пилотом» «Школы». По началу сериала Kаннский (но не «Oскарный») почерк его создателей был заметен, а вот фильм, как выяснилось, действительно получил специальную премию Каннского жюри. Техническое мастерство Германики не осталoсь незамеченным.

Как и следовало ожидать, в сюжетном отношении фильм гораздо насыщеннее и жестче, чем виденные мною серии «Школы». По жанру «Я умру» – мрачная реалистическая комедия, это история о трех девочках-подростках, которые ждут – не дождутся долгожданной дискотеки.

Сразу нужно сказать, что на американскую дистрибуцию, не говоря уже о наградах, картине скоре всего рассчитывать не приходится. Причина проста – радикальная неполиткорректность ее содержания. С точки зрения СМИ, основные молодежные проблемы – это аборты, сексуальное насилие, порнография, жесткие видеоигры и телепередачи. Ничего этого в фильме нет. Тем не менее, общая картина школьной жизни рисуется в высшей степени неприглядной.

Итак, приключения закадычных подруг Кати, Жанны и Вики начинаются... с похорон кота. Простая, казалось бы, идея, но тому, кто мир девочек-подростков не знает изнутри, такое никогда и в голову не придет. Этот странный суеверный ритуал показан с неповторимым юмором, изобретательностью и антропологической точностью.

За достойной Марка Твена историей с котом следуют неповторимые по своей антипедагогической изобретательности бытовые сцены. Катя явно учится на Гека Финна в юбке – родители ее жестоко бьют, но она еще не знает, что в таких случаях нужно делать.

А вот ее подруга – уже сложившийся мастер психологической манипуляции. Зная, что ее ждет наказание за принесенных в жертву на похоронах кота рыбок, она имитирует самоубийство. Наивная, сентиментальная и не очень сообразительная мать приходит в ужас, теперь она готова выполнить любую прихоть своей хитроумной дочери.

Страшась из-за побоев нарушить родительский запрет на дискотеку, Катя убегает из дома. Подруга-манипулятор рада ее приютить, а заодно и продемонстрировать свою новообретенную власть над родителями. Беда в том, что школьные учителя предпринимают ответные меры и дискотека оказывается под угрозой срыва – если Катя не вернется домой.

Отношения с родителями и учителями героине Германики глубоко безразличны, но угроза отмены дискотеки срабатывает безотказно. Для нее это не воспитательная мера, а силовое давление, шантаж, на который девочке, за отсутствием иного выхода, приходится согласиться. В итоге Катя попадает под жесткий родительский надзор, а заодно падает ее статус среди подружек. Судя по всему, под давлением со стороны учителей и родителей, они считают свои обязанности по отношению к девочке выполненными и хотят идти на дискотеку без нее.

Но Катя не из робкого десятка, сломить ее волю к борьбе за социальные сферы влияния не так-то просто. Вместо того, чтобы сдаться, она ставит перед собой уже не одну, а две нетривиальные задачи: любой ценой попасть на злополучную дискотеку и завоевать внимание местного «альфа-самца».

Ее следующий ход – подружиться с одной из одноклассниц с единственной целью – заручиться ее помощью для побега из-под домашнего ареста. Удача Кате улыбается – на дискотеку она в конце концов попадает и «альфа-самец» ею заинтересовался. История Катиной «первой любви» ничего общего с жанром мелодрамы и Марком Твеном не имеет. Под американский рейтинг NC-17 (порнография) она, конечно, не подпадает, но рейтинг R (дети до 16 лет не допускаются) заслуживает наверняка.

Запоминаются сцены конкуренции между Катей и подругой ее нового партнера. В конце фильма жестоко избитая ею Катя является домой, чтобы завершить свою первую, но наверняка не последнюю психологическую многоходовку. Родители окончательно посрамлены – их дочь в свои 14 лет добилась-таки своей полукриминальной (для начала) свободы от каких-либо авторитетов и человеческих привязанностей.

Что касается Жанны и Вики, то они тоже добиваются своего – менее изуродованная семейными проблемами Жанна «всего лишь» напивается до бесчувствия, а Вика учится у своих одноклассников курить не то марихуану, не то гашиш.

А у них?

Интересно сравнить «Я умру» с французским «Классом«, который получил на том же фестивале главный приз – «Оливковую ветвь». Эта картина по-французски рациональна, она лишена отличающего работы Германики зловещего черного юмора. Скорее это своего рода художественно-социологическое исследование в духе чеховского «Острова Сахалин», но гораздо менее масштабное.

В отличие от «Я умру», действие «Класса» ограничено стенами школы, о быте ее героев-школьников мы ничего непосредственно не знаем. Это можно объяснить тем, что большинство ребят – малоимущие иммигранты, их основная проблема – более или менее безнадежный отрыв от французской культуры.

Главный герой фильма мсье Бегодью – очень хороший и опытный учитель французского языка. В “хорошей” школе ему наверняка удалось бы завоевать любовь и уважение учеников. Но в той ситуации, которую мы видим, все его усилия обречены на провал.

Его ученики – иммигранты второго поколения. Они слишком плохо интегрированы во французское общество, чтобы интересоваться тонкостями французской грамматики. Любимая их учителем великая французская литература для них пустой звук. Знание Корнеля, Расина, Мольера, Бодлера им в жизни явно не понадобится.

Социально-психологические маневры героев «Класса» лишены германиковской изощренности, но конечный результат примерно тот же. В конце концов, учебный процесс превращается в малоосмысленный ритуал, большинство школьников учится чему угодно, только не преподаваемому предмету.

Культуртрегер или нарушитель табу

Самый интересный вопрос – что ждет Германику в будущем? Станут ли ее нынешние работы началом большого пути – или это все, на что она способна? Останется ли молодой режиссер в истории российского и европейского кино? Этого мы, конечно, знать не можем, но попытаться кое-что выяснить все же интересно.

Начнем с того, что 60 серий «Школы» – проект, по меньшей мере, амбициозный. То, что Германике удавалось до сих пор – это удачные кинорассказы или своего рода киноповести. Но 60 серий – это уже объем серьезного телеромана, одного пилота вроде «Я умру» для убедительного доказательства такой киноконцепции явно недостаточно. Хватит ли авторам сериала изобретательности, удадутся ли им полноценные образы и сюжетные линии, смогут ли они избежать механических повторов? Ответить на эти вопросы можно будет только некоторое время спустя.

Второе серьезное ограничение для талантливого молодого режиссера – отсутствие опыта работы с крупными актерами. Действительно серьезное кино без этого невозможно, и Германика вполне может стать жертвой своего собственного ансамблевого метода. Встроить кинозвезды в ее художественный мир – задача отнюдь непростая, но, может быть, “звездная” Германика все же сможет это сделать. Опять-таки, поживем – увидим.

Наконец, третье, тоже очень серьезное ограничение – очевидная культурная замкнутость. Да, Германика знает «все» о подростках 2000-х годов, но эта эра уже подходит к концу, так что же будет дальше?

Работы Валерии заставляют вспомнить снятую в 1971 году картину американского режиссера Роберта Муллигана «Лето 1942 года». Но эта замечательная по силе эротическая мелодрама снята совсем на другом уровне. В отличие от Германики с ее откровенным презрением к соцреалистическому «Доживем до понедельника», Муллиган Голливуд 1940-х годов нежно любит. Ho продолжать кинотрадицию на новом уровне – совсем другое дело, чем строить все с нуля. Поэтому у Муллигана нет проблем с исторической преемственностью. Конечно, знает он и как работать с большими актерами.

Избавиться от амплуа культурного погромщика и стать настоящим культурным революциoнером – путь наибольшего сопротивления. Заработать деньги на ТВ и присоединиться к общему гламурному потоку – задача, конечно, непростая, но все же гораздо более выполнимая, чем программa-максимум. Что именно сможет и захочет Валерия Гай Германика – это мы увидим в ближайшем будущем.