Революция в пределах только дискурса

"Революция" не как социально-политическое явление, конечно, но как объект пристального научного анализа и предмет интеллектуальных спекуляций со стороны различных публицистов различного толка пришла в Россию относительно недавно. Достаточно пристальное внимание к революции главным образом было стимулировано событиями на Украине 2004 года и проистекающими из нее последствиями. Тогда революция осмыслялась по преимуществу политологами. Затем к данной теме обратилась прочая публика - философы, социологи, культурологи, лингвисты и прочая научная братия.

Однако следует отдать должное "Новому литературному обозрению" (НЛО) и его полит-культорологическому собрату "Неприкосновенному запасу" (НЗ), что революцией они стали интересоваться до и независимо от украинских происшествий. Во второй половине 1990-х они опубликовали кусок из книги Ханны Арендт "О революции", а затем большой, и надо заметить, очень качественный материал Артема Магуна.

После 2004 года появлялись большие подборки "революционных материалов" в ведущих отечественных интеллектуальных журналах - "Полисе", "Прогнозисе", "Логосе". Были напечатаны несколько переводов произведений, посвященных революции, которые на Западе уже стали классическими. В "Логосе" появилась большая статья Джека Голдстоуна - классика западного революциоведения; в "Прогнозисе" - текст Чарльза Тилли; в издательстве "Питер" - книжка еще одного корифея научного изучения революции Теда Роберта Гарра "Почему люди бунтуют".

И вот теперь НЛО возвращает нам, казалось бы, остывший интерес к этому замечательному явлению. Стартовавшая 27 марта ежегодная конференция "Банные чтения", устраиваемая журналом "НЛО", посвящена ни много ни мало "Революции, данной нам в ощущениях". Надо сказать, что "Банные чтения", неизменно каждый год проходящие в клубе "Билингва", становятся знаковым событием для интеллектуального сообщества. Поэтому "революционная тема" уж точно не уйдет в небытие в этом году: московские персонажи, жаждущие духовной и культурной жизни, обязательно сосредоточат свое внимание на ней.

Однако если политически ангажированные интеллектуалы и интересующаяся, прежде всего, политической составляющей революционных процессов ученая публика хочет услышать или обсудить этот социальный феномен современности с политической точки зрения, то они, скорее всего, будут несколько разочарованы. Данная конференция посвящена не политике, но "антропологии", а точнее - антропологическим аспектам социальных и культурных трансформаций.

Выхолащивая суть революции, то есть все политические экспликации и импликации, НЛОшники стремятся лишить ее подлинного смысла. Они обсуждают такие проблемы, как: почему какому-то событию присваивают статус произошедшей революции, по каким критериям революцией начинают считать то или иное происшествие, каким образом революционные изменения отражаются на микросоциальных процессах того или иного общества. Таким образом, они, но и это неплохо, обсуждают и выявляют феноменальную сущность революции, оставляя при этом за скобками все, что касается сущности политической.

Организаторы в программе данного мероприятия делают акцент на отсутствии политических сюжетов: "Предметом обсуждения на конференции 2008 года станут радикальные трансформации в самых разных сферах человеческой жизни - эстетические, научные, социальные, технические". В общем, какие угодно, но только не политические. Чтобы хоть как-то объединить под одной шапкой материалы по эстетике, литературе, истории, философии и т.д., которые при всем желании объединить очень сложно, организаторы придумали хитрую штуку - назвать все это "революцией". Представители НЛО сами признают, что "по своим социальным последствиям резкие перемены в этих областях слишком разномасштабны, чтобы их можно было сравнивать". Однако хоть какой-нибудь критерий сопоставления всех областей научного знания все-таки нужно было придумать, и они, как добропорядочные уважающие себя релятивисты, решили: пусть это будет мера всех вещей - человек. Поэтому, "как полагают организаторы конференции, можно и необходимо сравнивать <...> антропологическую составляющую".

Очень хорошо, что обсуждать антропологический аспект "революции" будут не только отечественные интеллектуалы. Поделиться размышлениями и впечатлениями к нам приедут товарищи из Германии, США, Венгрии, Австралии, Франции, Украины, Албании. Правда, нужно упомнить, что часть приезжих - выходцы из России. Таковыми, например, будут Николай Плотников из Германии, Михаил Ямпольский из Соединенных Штатов и др.

Среди участников конференции можно встретить и таких звезд гуманитарной науки, как Ханс Ульрих Гумбрехт, Лоран Тевено, Александр фон Плато, Виктор Живов, Елена Михайлик, Агрон Туфа, Балаж Тренчени, Игорь Дмитриев, Сергей Ушакин, Артемий Магун, Михаил Долбилов, Николай Митрохин, и многих других.

Участники конференции будут обсуждать "хронотопы", "либертинаж", "революцию музыки", "пороговые социокультурные трансформации с точки зрения ситуативизма", Албанию 1997 года, Польшу 1863-го, Германию 1989-го, Украину 2004-го и т.д. и т.п.

Однако что дают нам все эти "спекуляции на тему", снабженные большим количеством умных слов, оригинальными мыслями и фантастически надуманными тезисами? Культурологию и антропологию; в лучшем случае историю. Если перефразировать Мишеля Фуко, можно сказать, что, загоняя революцию в рамки дискурса, причем самого что ни на есть онаученного с точки зрения произносимых терминов, состоящих из "много букоф", революция в конечном итоге превращается в обыкновенную метафору, шныряющую туда и сюда, или в "метод", приложимый то там, то сям, или еще в какую-нибудь штуковину, не имеющую отношения к жизни или политической практике.

С точки зрения культуры можно исследовать какие угодно феномены и понятия, но только не революцию, ибо революция как раз такой предмет, который требует политической позиции исследователя. Без нее это будет дискурс обо всем и одновременно ни о чем, не более того. В пользу этого тезиса, между прочим, говорит хотя бы доклад Артема Магуна, который никогда не скрывал своих политических пристрастий. Вероятно, именно поэтому его выступление, посвященное двум понятиям, вызывавшим пристальный научный интерес его автора, - революции и "империализации", выглядит настолько удачным.

Характерно, что отношение к революции, способы ее понимания и методы ее изучения отечественными исследователями абсолютно отличаются от ее осмысления западными интеллектуалами. Давайте рассмотрим лишь некоторые концепции "революции" американских политических ученых, чтобы увидеть разительный контраст с отечественным подходом.

Научное изучение революции в американской исторической, политической и социологической науках стало особенно активным в 1960-х годах. Достаточно только упомянуть о некоторых концепциях западных исследователей, чтобы увидеть радикальное различие в методах анализа этого феномена. Например, Крэйг Бринтон полагал, что революция не более чем патология, "лихорадка" социального организма. Он считал, что первым делом возникают знаки приходящей болезни (революции), затем симптомы, а в конце - кризис, сопровождаемый господством террора и в конечном счете реверсией (термидором). Также Бринтон провел очень полезное разделение между народными революциями (Англия, Америка, Франция, Россия и Китай), правыми или фашистскими революциями (Италия и Германия), национально-территориальными революциями (Алжир) и "прерванными революциями" (Гражданская война в США).

В свою очередь Чалмерс Джонсон рассматривал революции как "антисоциальные" события, происходящие в обществе, в котором более не существует гармонии ценностей. Поэтому социальная система становится несбалансированной. Однако принуждение еще может поддерживать систему в равновесии, вот почему элита предпринимает комплекс действий, чтобы устранить причины дисгармонии в обществе и направить социальную систему к равновесию.

Другой исследователь, Тед Роберт Гарр, применил методы психологической науки при исследовании революционных конфликтов, используя эмпирические количественные данные. Еще один исследователь - Чарльз Тилли - разработал концепцию "условий революционной ситуации". Корифей революциоведения Теда Скочпол, также не побрезговав статистическими данными, обратила внимание на международный и мировой исторический контексты революций. Все трое придавали значение таким важным факторам, как экономическое и военное ослабление государства, на оппозиционные настроения граждан.

Как видно, в то время как американские ученые, хотя и с позитивистских позиций, пытаются сделать изучение революции актуальным и полезным, практическим и приближенным к жизни, наши интеллектуалы обсуждают исторические формы и философские концептуализации...

Что ж, похоже, нам предстоит еще долго ждать, прежде чем на революцию обратят внимание как на актуальный предмет, феномен, из которого нельзя исключить политическую составляющую, не повредив феноменальной сущности. Нам остается довольствоваться лишь плодами интеллектуальных усилий, сосредоточенными на "антропологических аспектах истории и на "точках перехода" в развитии науки и культуры".

       
Print version Распечатать