От редакции. Европейские политики все чаще говорят о провале мультикультурализма во внутренней политики, а что такое мультикультурализм в международных отношениях? Стал ли мир действительно мультикультурным, постзападным и постамериканским? Об этом «Русский журнал» поинтересовался у одного из ведущих теоретиков постколониализма Дипеша Чакрабарти, профессора Чикагского университета, автора книги «Провинциализируя Европу».

* * *

Русский журнал: Не иссякла ли пассионарность Запада? «Бремя белого человека» уже в прошлом или еще нет? Стало ли международное сообщество действительно международным или же это до сих пор западный взгляд на мир?

Дипеш Чакрабарти: Сегодня никто не говорит о «бремени белого человека», потому что такой язык показался бы анахроничным и напомнил о временах европейского империализма. Но иногда западные страны действительно ведут себя высокомерно, как во время войны с Ираком, которая была развязана на основании того, что Ирак якобы обладал «оружием массового поражения», которое, впрочем, так и не было обнаружено. Именно в этом контексте вспоминаются разговоры о «бремени белого человека». Однако на фоне бурного развития Китая, Бразилии, Индии и России «международное сообщество» становится все более фрагментированным и уже не может ассоциироваться только с западными странами. Если вы помните, вторая война в Ираке инициировалась «коалицией желающих», ее не вели под эгидой какой-либо «международной» организации наподобие ООН, потому что «международного» одобрения уже нельзя было получить.

РЖ: Очень часто можно слышать разговоры о том, что мы живем в постамериканском и постзападном мире. Насколько оправданы подобные утверждения? Можно ли ожидать в ближайшем будущем появления незападных систем оценки, например качества демократического развития, и чем они в принципиальном смысле будут отличаться от нынешних западных, если будут?

Д.Ч.: Если говорить о переделе сфер экономического влияния, то мы, безусловно, все больше живем в постзападном мире. Мировая правящая элита становится все более разноцветной и мультикультурной. В современном мире между богатыми и бедными странами уже отсутствует простая «цветная» линия, отделяющая их друг от друга. Современные ограничения в основном касаются границ, нелегальных иммигрантов, беженцев и желающих найти политическое убежище, как между нациями, так и внутри одной нации. Очевидно, что Китай, Индия и некоторые другие незападные страны получат в будущем достойный экономический и военный статус. Однако господствующие идеи о том, что именно может составить «цивилизованный мировой порядок», по-прежнему, черпаются нами из западных источников – из либерализма, из демократии и так далее. В китайской прессе время от времени обсуждается необходимость перейти от стадии роста под названием «Сделано в Китае» к стадии роста «Создано в Китае». Что же, пока этого еще не произошло. Если рассматривать университеты, в которых ведутся теоретические исследования и ставятся практические опыты, в которых рождаются новые философии, то лучшие университеты в мире по-прежнему находятся на Западе и/или работают в рамках западных традиций. Думаю, это говорит о многом. Пройдет еще немало времени, прежде чем мы исчерпаем всю интеллектуальную глубину видения справедливого общественного порядка, оставленного нам западными мыслителями в течение последних нескольких сотен лет. Я не утверждаю, что не существует альтернативных традиций, они есть. Однако мы пока не знаем, как адаптировать их применительно к политическим философиям, которые окажутся приемлемыми для современных людей.

РЖ: Многие рейтинги международных организаций декларируют практически полное несоответствие некоторых стран тем стандартам, которые, на их взгляд, приняты в мире. Свидетельствует ли это о наличии «болезни» или иллюстрирует политическую ангажированность данных организаций?

Д.Ч.: В общественной жизни не существует на сто процентов честных, незаинтересованных наблюдений. Все стороны этого процесса страдают от политических пристрастий. Возьмите, к примеру, вопрос о соблюдении прав человека. Все знают, что права человека систематически нарушаются во многих странах (оправдывающих эти нарушения ложными философскими оправданиями); но также верно и то, что разговоры о «соблюдении прав человека» часто используются для достижения определенных политических и оппортунистических целей. Одна и та же страна, с пеной у рта требующая соблюдения прав человека в одном контексте, может поступиться соблюдением этих прав в другом контексте, например, оппортунистически преследуя исключительно собственные интересы.

РЖ: Либеральная демократия только в последние несколько десятилетий стала рассматриваться как эталон политической системы общества. Насколько это уместно?

Д.Ч.: Существуют самые разные типы демократии, в том числе и «либеральная демократия». Даже в среде «либеральных демократий» в течение последних нескольких десятилетий проявились многочисленные нелиберальные тенденции (например, ограничение независимости потребителей в США). Демократия в Индии очень отличается от демократии в США, у каждой из них есть свои сильные и слабые стороны. Ни в коем случае нельзя утверждать, что демократия может стать панацеей от всех бед. Иногда по политическим соображениям демократические СМИ принижают законность авторитарных, но ориентированных на обеспечение благосостояние граждан режимов. Одновременно с этим следует сказать, что свобода слова – это неотъемлемая составляющая народного суверенитета. В долгосрочной перспективе современное общество только пострадает без этой свободы, которая является отличительным признаком любой демократии и без которой невозможно соблюдение прав человека. После прохождения определенного этапа будет сложно достигать экономического процветания или поддерживать его без некоей степени этой свободы и без соблюдения прав человека, которые она предполагает.

Беседовала Юлия Нетесова