А что если кризис доверия к СМИ усиливается не из-за параноидальных опасений по поводу их уклона влево или вправо, а из-за того, что публика отвергает безразличие, с которым пресса освещает проблемы общества и заботы простых людей?

Поскольку в последнее время снова разгорелась дискуссия относительно права репортера на свою точку зрения при подаче новостей, стоит отметить, что нынешняя пресса нуждается прежде всего в усилении внимания к контексту и большей проникновенности (insight), а контекст и проникновенность неизбежно связаны с субъективностью. Известны серьезные и успешные попытки найти способы включения точки зрения репортера в колонки новостей: именно с ними связаны самые захватывающие и действенные достижения американской газетной журналистики. Такая "новая" журналистика принимает различные формы, начиная с проводимых репортерами научных изысканий и кончая заостренными, гротескными характеристиками публичных фигур. Разумеется, на этом пути встречались проблемы, и надо понять их суть. Задача озабоченной общественными вопросами прессы состоит сегодня в том, чтобы найти способы удовлетворить обе потребности - всегда существующую потребность в честном и бесстрастном исследовании и новую, растущую потребность в генерировании энергии, осмысления и решений во благо общества, которое становится все более апатичным в отношении гражданской деятельности.

Предположение о том, что пресса теряет читателей скорее по причине своей робости, чем из-за тенденциозности, побудило нас - газету "Portland (Maine) Press Herald" - провести эксперимент: выйти на иной уровень освещения новостей - на тот уровень, который побуждал бы репортеров шире использовать в колонках новостей арсенал анализа, интерпретации и суждений. На этом новом уровне пишется лишь часть публикуемых нами новостных материалов, и мы продолжаем строить картину новостей начиная с фундамента - ежедневного освещения событий путем прямого репортажа о горячих новостях. Реакция читателей на публикации нового уровня была живой и позитивной. Часто они видят в этом самое ценное, что есть в газете. Это помогло нам обрести новое чувство уверенности в своей способности изменить к лучшему жизнь нашего штата.

Наш последний опыт в новом стиле заключался в попытке осознать проблемы рыболовства и проследить судьбы рыбаков штата Мэн, где уловы резко понизились за последние несколько лет. Этот проект, со своими методами и результатами, служит хорошей иллюстрацией для понимания того, к чему мы стремимся. Этот проект берет свое начало с того дня, когда команда репортеров и редакторов привела в офис газеты около дюжины людей, имевших отношение к рыбной промышленности штата Мэн: это были рыбаки, продавцы-оптовики, федеральные контролеры, ученые - специалисты по морской фауне и флоре, а также и активисты экологического движения. Собравшимся предложили поговорить друг с другом о состоянии ресурсов в Gulf of Maine, который был когда-то одной из самых богатых рыбой акваторий в мире, а теперь является одним из самых истощенных уголков Северной Атлантики. Насколько плохи дела в рыболовстве штата и в чем причины его упадка?

Уже через несколько минут конференц-зал, где собрались эти люди, превратился в настоящее поле боя. Рыбаки обвиняли ученых в неправомерном завышении уровня истощенности рыбных запасов, оказавшем разрушительное воздействие на жизнь их сообщества; экологи обвиняли рыбаков в отлове чрезмерного количества рыбы; ученые обвиняли контролеров в том, что они принимают решения без опоры на надежные данные; контролеры обвиняли правительство в недостаточной поддержке менеджмента рыбной промышленности.

И этот сыр-бор продолжался шесть часов.

Но для находившихся в зале журналистов конфликт, который они наблюдали, еще не был газетным материалом. Какую пользу могли бы извлечь из всего этого читатели? Конфликт был застарелым, ситуация - патовой, и единственным результатом нелицеприятного обмена мнениями было взаимное раздражение. Для этого проекта конфликт стал отправной точкой, а не станцией назначения. Это был первый шаг в трудном процессе исследования и осмысления, а его кульминацией явилась публикация, спустя три месяца, серии из пяти статей, авторы которых пришли к следующим заключениям.

Gulf of Maine коммерчески истощен, запас наиболее ценных пород рыбы в нем заметно снизился, и виновато в этом главным образом федеральное правительство. Путем создания благоприятных для этого налоговых и кредитных условий правительство поощрило инвесторов из числа жителей региона (врачей, адвокатов) сформировать компании, построившие большие рыболовецкие суда, что дало возможность извлекать из морских запасов значительные прибыли.

Истощение оказалось настолько катастрофическим, а система регулирования настолько скомпрометировала себя, что прибрежная рыбная промышленность просто исчезла с берегов штата Мэн. Чтобы устранить последствия этого бедствия, хорошо было бы заставить правительство выкупить суда, которые по его вине построили богатые инвесторы.

Что следует особо отметить относительно этой серии статей, так это то, что репортеры не просто высказались по поводу рыбной ловли и деятельности правительства, они отказались удовлетвориться историей о конфликте и разногласиях между конфликтующими группами. Они отказались от мысли написать историю, в которой рассказывалось бы о том, что ученые и контролеры говорят то-то и то-то, а рыбаки и экологи возражают так-то и так-то. Вместо этого редакторы побудили своих репортеров погрузиться в эту проблематику с головой и сделать собственные выводы относительно того, в чем была ошибка и как ее исправить, а затем поделиться своими соображениями с читателем.

Как и другие газеты нашей страны, большие и малые, "Portland Press Herald" публиковал в последние годы материалы, которые бросали вызов традиционным представлениям об объективности, обычно сводящимся на практике к тому, что по ходу изложения дают высказаться всем сторонам конфликта, и этим - то есть отсутствием оценок и выводов самого репортера - якобы достигается честность и беспристрастность журналистского подхода. Материалы нового типа, обычно более глубокие и пространные, далеко выходящие за рамки базового канона "журналистского расследования", требуют, чтобы репортер на несколько месяцев полностью погрузился в тему и выработал суждения, которые могут быть выражены эмоционально, с сочувствием к людям, и в то же время содержать в себе заключения относительно деятельности официальных лиц, полиции или институтов. В этих статьях выражаются выводы, к которым пришли сами журналисты на основе серьезного, доказательного анализа "сырого материала", а не просто предоставляется слово официальным лицам или пресс-секретарям заинтересованных ведомств. В таких материалах часто содержатся сильные аргументы в поддержку предлагаемых выводов и рекомендаций, которые могли быть найдены только в процессе самостоятельного журналистского расследования, а не консультаций с официальными лицами, которые могут и не владеть всей полнотой информации.

Мы в нашем "Portland Press Herald" обычно резервируем эту технику для зрелых, проработанных материалов, ориентированных на серьезную, общественно значимую проблематику, которая может обсуждаться в газете на протяжении длительного времени. Речь идет о таких темах, которые не могут быть раскрыты в рамках обычных ежедневных новостей; в этих случаях для того, чтобы прояснить проблему для публики, возникает необходимость в самостоятельном углубленном изучении ситуации, которое помогло бы читателю оценить информацию и критически взвесить те доводы и взаимоисключающие утверждения, которые выдвигаются противоборствующими сторонами. Мы рассмотрели таким образом положение дел в государственном секторе местной экономики и нашли его удовлетворительным - во всяком случае, гораздо более благополучным, чем оно рисуется Коммерческой палатой штата Мэн (Maine Chamber of Commerce), которая предпринимает настойчивые усилия лоббистского характера, чтобы изменить, в сторону смягчения, законы об охране окружающей среды. Мы проанализировали мораторий на развитие, принятый местным муниципалитетом в целях защиты прибрежной части Портланда, и пришли к выводу, что, вопреки своему замыслу, данное решение только ускорило дезинтеграцию этого городского района, поскольку создало неблагоприятные условия для частных инвестиций. Мы задумались также над отсутствием подлинной гражданской заинтересованности в действиях городских структур и пришли к заключению, что это объясняется отчасти деятельностью больших корпораций, скупающих местные банки и предприятия и заменяющие их руководство менеджерами-"чужаками".

Возможно, самый большой наш успех связан с событиями двухгодичной давности, когда мы взялись за исследование государственной системы компенсации рабочим. Система компенсации рабочим в Мэне, как и в других штатах, считалась прогрессивным юридическим законоположением, защищающим рабочих от серьезных травм, предоставляющим им компенсацию в случае, если они получили повреждения, а также защищающим работодателей от судебного преследования в случае подобных несчастных случаев на производстве. В штате Мэн закон был сформулирован таким образом, чтобы позволить набить карманы адвокатам и другим заинтересованным лицам, способным эксплуатировать эту систему. Таким образом выяснилось, что закон, с одной стороны, толком не защищал рабочих в случае серьезных травм или смерти, а, с другой стороны, чрезмерно наказывал бизнес путем взимания с предпринимателей огромных штрафов. Попытки реформировать эту систему постоянно блокировались вследствие того, что не удавалось договориться о критериях оценки травм, величины выплат и статистики, оценивавшей вероятность несчастных случаев на производстве в штате Мэн. В 1991 году правительство штата вошло в ступор вследствие того, что республиканцы и демократы, лоббировавшие интересы бизнеса и труда, не смогли договориться при обсуждении реформы закона о государственном бюджете в той части, которая касалась компенсации рабочим.

В этой грозовой атмосфере, когда гнев и замешательство достигли апогея, репортер газеты "Portland Press Herald" Эрик Блом предпринял глубокий анализ системы и написал сильную серию статей, в которых содержались и его собственные выводы, тщательно продуманные и сверхтщательно выверенные редакторами в ходе совместной работы, продолжавшейся более четырех месяцев. Это был наш первый большой проект такого рода, и мы назвали этот жанр "экспертной журналистикой", потому что попросили своего репортера стать экспертом по данной теме и выработать независимые выводы и рекомендации, базирующиеся на его собственном расследовании. Мы попросили его донести эти выводы до читателя как можно более убедительно, простым и ясным языком.

Эта серия статей начиналась так: "Система компенсаций рабочим штата Мэн - это сущее бедствие. На нее ежегодно расходуются - а по существу выбрасываются на ветер - миллионы долларов. Она оказывает разрушительное воздействие на отношения между рабочими и работодателями. И она отвлекает внимание руководства штата от решения других жизненно важных проблем".

В этой серии статей был показан постыдный для нашего штата уровень травм и смертей на рабочих местах; была выявлена практика шантажа травмированных рабочих и взимания непомерных выплат, которые могли подорвать даже процветающий бизнес. В статьях было показано, как профессиональные эксперты-наблюдатели и адвокаты (при том, что некоторые из них участвовали в составлении закона) грели руки на юридических баталиях между рабочими и работодателями, выкачивая из последних миллионы долларов.

Реакция читателей была скорой и благодарной. Они нашли материал вполне понятным и убедительным благодаря прямоте и ясности изложения. В серии репортажей была нарисована картина порожденного жадностью тупика в связи с бесконечным выяснением правоты различных сторон; благодаря избранному подходу репортер сумел найти выход их этого порочного круга. С напечатания этой серии статей начался процесс, который в конечном итоге привел к реформированию системы компенсаций, и сегодня уровень травм на рабочих местах в штате Мэн снизился, как и соответствующие выплаты бизнеса.

Разумеется, у нас случались и ошибки. Работая над этим проектом, мы достаточно рано поняли, что в изложении нельзя опускать аргументацию сторон на том основании, что она была оценена репортером как слабая или нерелевантная; вместо этого нужно показать весь ход мысли, который привел корреспондента к тому выводу, на котором он настаивает в опубликованном материале. Иначе его публикация может быть воспринята как односторонняя, если не "нахальная". Кроме того, в таком случае может получиться так, что главное внимание будет привлечено к самой публикации, а не к затронутым в ней проблемам.

Безусловно, такая техника репортажа поднимает трудные для газеты вопросы. Какой квалификацией должен обладать репортер, чтобы взяться за такого рода проект? Сколько времени и усилий потребуется, чтобы углубиться в экспертизу настолько, что историю можно будет считать обоснованной, а выводы репортера - авторитетными? В чем должна состоять роль редактора, который руководит подобным проектом? И, возможно, самый важный вопрос: какое влияние окажет публикация такой работы на авторитетность газеты в глазах читателей? Все эти вопросы следует тщательно обдумать и обсудить, и ни одна газета, желающая делать такого рода работу, не должна уклоняться от решения этих проблем.

Мы у себя в Портланде разработали руководство, чтобы помочь редакторам и репортерам наилучшим образом организовать процесс сбора материала, его проверки и написания статьи. Мы сформулировали шесть необходимых условий успешности такой работы: (1) беспристрастность репортера с начала проекта; (2) выделение адекватного количества времени, необходимого для того, чтобы проработать данный материал до нужной кондиции; (3) проведение полного расследования; (4) жесткая редактура, контролирующая отбор фактов и убедительность выводов; (5) постоянная оценка на предмет чувства пропорции и строгости умозаключений; (6) наличие заметки для читателей, объясняющей природу проекта. Мы сопровождаем каждый проект выделением обширного места для писем и гостевых колонок, с тем чтобы у читателей была возможность откликнуться на публикацию.

Предпринимая такой проект, мы уделяем особое внимание исследовательскому и чисто репортерскому измерениям темы - то есть тем ее аспектам, которые излагаются мелким шрифтом в обычных газетных историях. Мы оцениваем следующие вещи: адекватность суждений различных источников; релевантность или важность того, что они говорят, для всей истории; соотношение различных событий или деталей информации; то, что не было сказано, но может иметь важное значение; и, наконец, мотивы поведения людей, которые не могут быть сведены к эмпирическим данным. Разумеется, такая работа неизбежно включает в себя определенную интерпретацию, чего не найдешь в обычных новостных репортажах. Однако наиболее важным является как раз это тщательно подготовленное, финальное измерение публикации - тот ее аспект, который я называю "резонансом"; он наиболее труден как для репортера, так и для редактора. Часто именно этот аспект работы становится "точкой возгорания" в спорах о природе "нового репортажа". Ярчайшим примером интерпретативной журналистики могут послужить колонки Морин Доуд (Maureen Dowd) в "The New York Times".

Способность Морин Доуд подмечать черты идиосинкразии в поведении видных общественных фигур и живописать их посредством отточенных, хотя и своеобразных оборотов речи доставляет удовольствие всем, кто следит за ее репортажами из Вашингтона. Искусность Доуд проистекает из ее впечатлительности, осознания своих возможностей, чувства ритма и острой наблюдательности. Конечно, такие журналисты, как Морин Доуд, встречаются редко. Лишь немногие репортеры имеют законное право вступать на эту территорию. Доуд не единственный член творческого коллектива "The New York Times", пользующийся "повышенной" свободой в выражении своих взглядов и в использовании оригинального стиля. Газета "The New York Times", имеющая в своем распоряжении массу талантливых журналистов, регулярно демонстрирует готовность дать репортерам возможность не просто сообщить о событиях, но наметить связи между ними и охарактеризовать ту или иную ситуацию. В результате читатели этой газеты получают богатую и насыщенную информацию. Другие газеты также демонстрируют открытость по отношению к праву репортера выражать свою точку зрения. "Wall Street Journal" приветствует репортажи, в которых события показаны в определенной смысловой перспективе. Вот какая врезка появилась, например, на первой странице опубликованной в середине сентября 1993 года статьи, в которой давалась предварительная оценка клинтоновской программы реформы здравоохранения: "Президент Клинтон собирается осуществить амбициозные замыслы, содержащиеся в его программе реформы здравоохранения, опираясь на невидимую руку рынка, но реальная сила этой программы исходит от сильной руки правительства". В этом новостном материале репортер не обнаруживает ни малейшей робости в трактовке темы. "The Christian Science Monitor", газета, издавна являющаяся поборницей "журналистики решений" (solution journalism), испытывая доверие к своим репортерам, позволяет им насыщать свои новостные колонки интерпретативными суждениями, а "The Miami Herald" часто заканчивает свои расследовательские серии статей рекомендациями по решению затронутых общественных проблем. Возможно, ни одна газета так прочно не ассоциируется с этой репортерской техникой, как "The Philadelphia Inquirer", располагающая великолепной "расследовательской командой" в лице Дональда Барлетта и Джеймса Стила. В серии статей этих авторов, вылившейся впоследствии в книгу "Америка: что пошло не так", экономические события 1980-х годов связаны в единый нарратив, объясняющий причины разразившейся в Соединенных Штатах безработицы в тяжелой промышленности; как показали Барлетт и Стил, эти негативные явления были обусловлены проводимой большими корпорациями политикой поглощений, приобретений и закрытия малых предприятий; эта работа - классический образец "репортажа с точкой зрения" (point-of-view reporting), опирающегося на огромную исследовательскую работу.

Предпринятый мною неформальный опрос по поводу публикаций за этот год в СМИ, проведенный среди наших коллег по Фонду Нимана, также продемонстрировал готовность новостных организаций, представленных в Lippmann House, давать возможность репортерам выражать свою точку зрения и высказывать суждения в новостных статьях углубленного содержания (in-depth news articles). Отклик, полученный со стороны Криса Баумана, действительного члена Фонда Нимана с 1995 года, освещающего проблемы экологии для "The Sacramento Bee", заслуживает самого пристального внимания и вдумчивого обсуждения, в том числе и членами фонда. Вот что пишет Бауман:

"Стремительная эскалация новостных программ, бомбардирующих сознание зрителя/читателя - новости, подающиеся с экранов телевизоров, мониторов персональных компьютеров (в виде онлайновых ресурсов) и со страниц журналов, звучащие на кабельных каналах и по радио, - открывает новые и постоянно расширяющиеся возможности для газетных репортеров. Может быть, мониторинг читательских предпочтений еще не отражает этой тенденции, но я уверен, что головокружительный вихрь звуковой и зрительной информации, исчисляющейся в астрономических количествах байтов и мегабайтов, породил в широкой публике огромную неудовлетворенную потребность в журналистике, которая извлекала бы смысл из этого хаотического конгломерата. Но для того, чтобы появилась новая, "осмысляющая" журналистика, необходима смелость: мы должны решиться на частичный пересмотр традиционных новостных ценностей и стандартов".

Бауман, как и другие члены фонда, откликнувшиеся на мой опрос, проявляет определенную осторожность в вопросе об использовании интерпретативных форм журналистики в разделах ежедневных срочных политических новостей. "Но наступает время, - добавляет Бауман, - когда новостной репортаж, больше всего напоминающий матч по пинг-понгу (как это произошло в случае освещения контроверзы "совы vs рабочие места" на Североатлантическом побережье), окончательно перестанет удовлетворять публику. Газеты могут, по сути дела, только усугублять общественные неурядицы, если они будут и дальше ограничиваться информированием читателя о мнениях конфликтующих сторон или предлагать анализ в духе "только-время-покажет, кто-был-прав". Репортер должен остановиться и задаться конкретным вопросом: насколько обоснован довод промышленников относительно того, что защита пятнистых сов приведет к увольнению рабочих лесопилки?"

Разумеется, весь этот "интерпретационный бум" не остался незамеченным. Зазвучали голоса сомнения. И это не только нормально, но и благотворно. Пресса, нацеленная на интерпретацию, должна проявлять удвоенную щепетильность, поэтому она только выигрывает от критики и сомнений. "Переход к большей субъективности на страницах новостей, - жалуется журнал "Media Critic", - одно из самых существенных и, увы, неблагоприятных изменений, произошедших в новостных медиа. Это явление может помочь объяснить данные последних опросов, показывающие, что все большее количество американцев считает, что медиаорганизации дают в новостях искаженную картину событий и на них нельзя положиться в плане получения достоверной фактической информации". Нет ничего удивительного в том, что далеко не все репортеры принимают новый подход. У нас в Портланде некоторые репортеры чувствуют себя неуютно, когда им приходится "выступать на первых ролях", комментируя актуальные события, другие ощущают недостаток уверенности, что мешает им выносить самостоятельные суждения. Они предпочитают пригласить "экспертов со стороны", чтобы те высказали свои заключения и, в случае чего, приняли огонь на себя.

Совершенно ясно, что новый подход к репортажу затрагивает главный нерв "ортодоксии объективности". Дебаты по вопросу об объективности имеют давнюю историю: они восходят если не к эпохе американской бульварной прессы XIX века, то уж, конечно, к философскому отцу научно-объективной модели Уолтеру Липпману. Но при этом важно помнить, каким было представление Липпмана о публике. Липпман считал, что она не способна управлять чем бы то ни было и что право управлять обществом должно принадлежать интеллектуальной элите, деятельность которой должна контролироваться страхом перед публичным разоблачением в прессе. "Задача новостей, - писал Липпман, - сигнализировать о событии".

Неудовлетворенность концепцией Липпмана периодически выражалась в той или иной форме уже давно, с тех самых пор, как эта концепция была впервые артикулирована. В статье, опубликованной в "Kettering Review", Джеймс Кэри, декан College of Communications at the University of Illinois, кратко изложил суть дела:

"Мы унаследовали и институциализировали концепцию журналистики, которую выдвинул Липпман, и дилемма, с которой постоянно сталкивается наша журналистика, проистекает отчасти из этой концепции. В лице этой концепции мы имеем новый "кодекс самурая", но забываем о том, что они были, по словам Дэвида Хальберстама, лучшими из лучших. Мы имеем научную журналистику, поклоняющуюся святости факта и объективности, но забываем о том, что она безжалостно вторгается в частную жизнь, освещая ее яркими прожекторами публичности. Мы имеем журналистику, выполняющую функцию системы раннего обнаружения и оповещения, но забываем, что она постоянно держит публику в состоянии ажитации или тоски. Мы имеем журналистику, которая изливает на нас непрекращающийся поток экспертных мнений, но, поскольку среди экспертов нет согласия, она больше всего напоминает обзорное ток-шоу, занимающееся сплетнями и мелкими манипуляциями под видом объективной информации и правдивых свидетельств".

Возможно, самые громкие протесты против прессы, которая всего лишь подает сигналы о событиях, последовали после вскрытия эксцессов деятельности Джозефа Маккарти, которая до поры до времени освещалась в прессе некритично, в объективистском духе.

Именно после вскрытия злоупотреблений Маккарти, пишет Дж. Герберт Альтшуль, поднялась волна выступлений в поддержку интерпретативного освещения событий. "Идея социальной ответственности, выдвинутая Комиссией Хатчинса, нашла благодарную почву в идеализме послевоенного поколения журналистов и ученых во главе с Кертисом Макдугаллом из Northwestern University, и в результате развернулась кампания под лозунгом: "Покончим со слепой объективностью и обратимся вместо этого к "объяснительному" методу письма".

После "эпохи Маккартизма" еще несколько раз - в 1960-е и 1970-е годы - развертывались кампании протеста против освещения новостей в духе сухого стенографического отчета. Альтшуль произвел систематизацию публикаций, противостоявших требованию "слепой объективности", и насчитал девять видов такой журналистики: инициативная журналистика (enterprise journalism), интерпретативная журналистика, новая журналистика, андерграундная журналистика, адвокатская журналистика, расследовательская журналистика, воинствующая журналистика (adversary journalism), тщательная журналистика (precision journalism) и журналистика о знаменитостях (celebrity journalism).

Тип журналистики, описанный мною выше, представляет собой эклектичную смесь из существующих форм с элементами чего-то нового. Она часто начинает с выполнения миссии расследовательского репортажа, а затем достигает глубины и детализированности инициативного репортажа, но открывает новые возможности, делая акцент на вынесении суждений; как выразился Дон Барлетт из "The Philadelphia Inquirer", она базируется на "весомости свидетельств очевидцев". И если расследовательская журналистика имеет тенденцию сосредоточивать внимание на уголовных злодеяниях или вопиющих должностных преступлениях, то журналистика, о которой я веду речь, применяет расследовательские приемы для поиска ответов на более широкие вопросы, касающиеся деятельности государственных должностных лиц, политики и институтов. Она выходит за рамки инициативной журналистики также и в том отношении, что не удовлетворяется "пинг-понгом" высказываний противоборствующих сторон, в который так часто превращаются репортажи, поскольку считается, что это создает ощущение сбалансированности в освещении темы.

Журналисты, прибегающие к новым способам ведения репортажа, могут считать своими предшественниками работавших в начале ХХ века "разгребателей грязи", с той только разницей, что они уделяют больше внимания обоснованию аргументов, давая читателю возможность самому ухватить суть дела; и они в грош не ставят "правило", согласно которому обеим сторонам конфликта необходимо уделить одинаковое место в опубликованном материале.

Как назвать такой вид журналистики? Общепринятого ответа на этот вопрос пока не существует. В нашей редакции как-то не вполне прижился термин "экспертная журналистика" (возможно, из тех же соображений, которые предвосхитил профессор Кэри в процитированном выше пассаже). Один редактор предложил мне назвать ее "журналистикой погружения" ("immersion journalism"). Некоторые причислили ее к более широкой категории "общественной журналистики" ("public journalism"). Но, как ее ни назови, она, безусловно, соответствует описанным Альтшулем новым формам, возникшим в качестве реакции против общепринятых объективистских стандартов журналистики, основывающихся на представлении о прессе как о зеркале.

За этим более субъективным, или активистским, подходом лежит интуиция мощи информации, поставленной в определенную перспективу и контекст. В каком-то смысле она представляет собой цепочку основанных на логике и владении информацией доводов; в этом и коренится присущее ей стремление (или, если хотите, соблазн) инициировать немедленное разрешение - или хотя бы обсуждение - затронутых проблем. Кроме информирования читателей, такая журналистика преследует диалектические цели: она выдвигает ряд заключений, которые могут породить альтернативные выводы и предложения. Кристофер Лаш (Christopher Lasch), историк и социальный критик, который умер в этом году [1994], установил важную закономерность: публика нуждается в дискуссиях, чтобы у нее пробудился аппетит к информации.

"Информация, - писал Лаш, - это скорее побочный продукт, чем предварительное условие дебатов. Если мы настаиваем на диспуте как сути образования, то мы будем защищать демократию не как наиболее эффективную, но как наиболее "образовательную" форму правления - как такое общественное устройство, при котором круг диспутантов становится как можно шире, что вынуждает всех граждан высказать свою позицию, пойти на риск выставления своих взглядов напоказ и культивирует такие достоинства, как красноречие, ясность мысли и выражения и основательность суждений. С этой точки зрения пресса обладает потенциалом общественного служения, эквивалентным потенциалу народного собрания".

Несмотря на все свои недостатки, концепция объективности сохраняет большую власть над общественным воображением и над конвенциями относительно того, как надо писать о новостях. Как и всякая мощная идея, идея объективности не заслуживает того, чтобы о ней не судили слишком легкомысленно или, тем более, начисто отвергали. Она как минимум должна служить постоянным ориентиром, напоминающим о том, что репортеры не должны начинать работу над темой, имея заранее сложившееся мнение о материале. Объективность может быть должным образом переформулирована как императив, призывающий к строгости и честности в процессе изложения фактов и аргументирования. Ясно, что в общественном сознании верность фактам является элементом объективности - и именно этим в конечном итоге обусловлено отношение публики к тому или иному средству массовой информации. Первый вопрос, которым следует задаваться, читая или просматривая какой-нибудь материал, - это вопрос о том, насколько он точен и убедителен. Менее ясно (по той причине, что концепция журналистской объективности остается нечеткой, не имея точного определения), до какой степени американцы ценят работу массмедиа, основанную на приверженности жестким редакционным "протоколам объективности" и сохранении эмоциональной и интеллектуальной дистанции, отделяющей репортера от темы, которую он освещает. Поэтому хотя мы наверняка не ошибемся, если предположим, что американцы хотят иметь газеты, отличающиеся точностью и беспристрастностью в освещении событий, но данные о восприятии СМИ читающей публикой говорят нам нечто иное, нежели то, что увидели в них критики новой субъективности.

Возьмем, к примеру, загадочные результаты опроса, проведенного в сентябре 1994 года агентством "Times Mirror Center" для "People and the Press". Согласно этим данным, 71 процент американцев сетуют на то, что новостные массмедиа пошли по пути решения общественных проблем. Тем не менее подавляющее большинство имеет благоприятное мнение о ежедневных газетах (79 процентов) и новостных программах телевидения (68 процентов). Респонденты поместили ежедневные газеты на третье по влиянию место сверху в длинном списке политических фигур, государственных институтов и социальных движений, "пропустив вперед" только военных и Верховный суд. По моему мнению, этот факт свидетельствует о том, что публика "зарезервировала место" для концепции свободной прессы в жизни нации, но одновременно выразила глубокое разочарование тем, как именно пользуется пресса своей свободой и влиянием в деле продвижения общества к решению стоящих перед ним проблем.

Это и есть, на мой взгляд, то обстоятельство, которое постоянно упускается из виду теми, кто ищет рыночных решений проблемы возрождения интереса читателей к чтению газет. Люди, связанные с маркетингом, интуитивно - и совершенно правильно - ощущают некоторую несогласованность между запросами читателей и тем, что появляется в газетах; они говорят о недостаточной синхронизации во взаимодействии этих двух "инстанций". Но они проводят исследования, которые дают ответы на их вопросы, а не вопросы читателей. В результате улучшается дизайн, газеты и экраны телевизоров становятся все более красочными и везде, где только можно, расширяется сектор развлечений. Все это неплохо для газет и для их циркуляции (то есть для выполнения ими своей коммуникативной функции), но в процессе такого трансформирования теряется осознание той силы, в которой публика видит главный raison d?etre и конечный смысл существования газет: эта сила заключается в их способности мобилизовать ресурсы и энергию общества. Задача прессы состоит в информировании публики - с тем, чтобы она могла функционировать как демократическое общество. Лучший маркетинговый план - это качественное содержание газеты, которое затрагивает ум и воображение читающего его сообщества.

Ввиду вышесказанного можно предположить, что наблюдающееся в настоящее время по всей стране снижение тиражей газет является, возможно, признаком того, что публика отвергает сам этос прессы, который ставит институциональную осторожность и предусмотрительность выше таких ценностей, как смелость и мастерство, необходимые для поисков новых путей достижения ясности и силы; именно на этих путях могут быть удовлетворены потребности читателей в туго закрученных историях, основанных на фактах, содержащих в себе размышления и взывающих к действию.

Если читатель действительно предпочтет прессу, более активно нацеленную на решение проблем или на объяснение событий и тем в категориях, позволяющих читателям, как гражданам, лучше осознавать и решать свои проблемы, тогда газеты будут нуждаться в репортерах, владеющих смыслом так же хорошо, как фактами, и обладающих не только знаниями, но и интуицией. Ключевой фигурой в такой журналистике станет хорошо информированный репортер. Решение руководства газеты избрать более интерпретативный подход к освещению новостей должно сопровождаться осознанием необходимости повысить исследовательское и аналитическое мастерство репортеров.

Давно пора перевести стрелку в дебатах: надо обсуждать не вопрос о том, в большей или меньшей объективности освещения новостей нуждаются американцы, а проблему лучшего понимания того, что означают такие понятия, как точность, релевантность и полезность информации. Давайте договоримся считать честность и беспристрастность той платформой, на которой стоят все участвующие в дебатах стороны, и двигаться дальше, то есть пытаться понять, почему во многих школах плохо учат детей, что хорошо и что плохо в нашей национальной системе здравоохранения, как провести ее реформирование и что делать с растущим числом заключенных в наших тюрьмах.

Как написал Сеймур Топпинг, бывший директор Editorial Development for The New York Times Co. Regional Newspapers, будучи президентом Американской ассоциации редакторов газет (American Society of Newspaper Editors): "В нашей профессии существует консенсус относительно того, что пресса научилась поставлять достаточное количество фактов. Вопрос, стоящий сегодня на повестке дня, можно сформулировать следующим образом: обеспечивает ли пресса понимание того, что означают эти факты? Когда мы сможем ответить на этот вопрос положительно, это будет означать, что мы имеем прессу, помогающую гражданам осознавать свои проблемы и не уклоняться от трудных решений".

Лу Юренек, оставив посты редактора и вице-президента концерна "Портландские (штат Мэн) газеты", стал в 1995 году одним из руководителей Фонда Нимана (Nieman Foundation). Юренек является также президентом Комитета по новым медиа и ценностям (Chair of the New Media and Values Committee) Американского сообщества редакторов газет (American Society of Newspaper Editors).

Источник: "Nieman Reports"

Перевод Иосифа Фридмана