Право, вперед

Часть вторая

От редакции. Русский журнал продолжает публикацию серию статей Геннадия Бурбулиса и Сергея Шилова, посвященных новой концепции основания права - политософии.

* * *

Философия права: гуманитарно-политософская концепция

Дружественно-конструктивная полемика с либертарно-юридической концепцией[i] философии права В.С. Нерсесянца

1. Герменевтика права

Феномен права как явления разумной человеческой деятельности выражается в такой традиционной интеллектуальной форме, как устная и письменная речь (текст). Формой правопонимания, правотворчества, и, в значительной степени, правоприменения является риторическая и текстовая работа, посредством которой осуществляется гуманитарно-правовое регулирование. Таким образом, герменевтика права (рефлексивное правопонимание) имеет своим предметом прежде всего правовую риторику (профессионально-юридическую и ценностно-правовую речь) и правовые тексты (законы, кодексы, правовые акты). Важно отметить, что мы понимаем интеллектуальную форму права как объектно-предметную гуманитарно-рациональную реальность правового регулирования, осуществляющуюся через убеждающую в правоте правового решения риторику и правоустанавливающий, правоутверждающий текст. Мы рассматриваем феномен права в ряду других феноменов самореализации «человека разумного» через речь и текст. При этом разумный или неразумный поступок человека, с точки зрения формы, мы также понимаем как содержание, доступное для осмысления через речь и текст. В данном риторико-текстовом антропокультурном компоненте формальной реализации сущности права состоит отличие герменевтики права от концепций философии права, мыслящих, вслед за Гегелем, возможность чистой, беспредметной, необъективированной формы права.

Желанная «чистота правовой формы» – это прежде всего семантико-семиотическое представление и структурно-лингвистический анализ риторико-текстовой формы феноменологии права.

Герменевтика права должна рассматриваться в качестве одного из разделов (возможно, основополагающих) общей герменевтики. Базовые модели и методы герменевтической рефлексии распространяются и на предметную область герменевтики права.

Фундаментальной моделью герменевтики является «герменевтический круг», наглядно выражающий принцип взаимообусловленности интерпретации и понимания. Понимание речи и текста зависит от того, какие правила интерпретации речевого и текстового сообщения (объекта) используются. Текст и речь могут быть поняты по-разному, не поняты вовсе, от чего зависит принятие тех или иных решений, совершение тех или иных поступков, инициируемое герменевтическим объектом для воспринимающего и анализирующего этот объект субъекта. Кроме того, правила, обычаи, рефлексы и рефлексии интерпретации зависит от субъективности самого субъекта, от его содержательно-личностных, социально-нравственных, научно-образовательных качеств, то есть, в конечном итоге, от его сознания-мышления как способа отношения к жизни и взаимодействию индивидов. Понятно, что в случае герменевтики права, субъективность субъекта-интерпретатора сущности права (законодателя, судьи, правоприменителя) получает решающее значение для организации жизни людей и должна быть строго научно выверена.

Герменевтика права – в отличие от других ответвлений герменевтики – востребует максимально точно и предметно инструментализированный интерпретационизм, исключающий множественность интерпретаций («толкований правовой нормы»), что предполагает изначальное, предельно совершенное в идеале понимание сущности права – как универсальной для всех риторико-текстовых объектов права. Если литературно-поэтическая, музыкально-искусствоведческая герменевтика исходит в осуществлении герменевтического круга из интерпретации произведения, допуская множественность его восприятий, приходя из этой исходной точки к тому или иному пониманию интеллектуального объекта («интерпретируя, понимаю»), то герменевтика права «закручивает» герменевтический круг в прямо противоположном направлении («понимая, интерпретирую») – от правопонимания к правовой интерпретации человеческой деятельности, событий взаимодействия индивидов, каковая (интерпретация) выражается в общеобязательной форме правового (судебного) решения, вердикта.

Идеалом герменевтики права является единственно-истинная правовая интерпретация той или иной человеческой жизнедеятельности на основе совершенного правопонимания изначальной правовой сущности человеческого бытия.

Понятие герменевтического круга введено Ф. Шлейермахером как принцип понимания речи и текста, основанный на взаимодействии части и целого: «как целое понимается из отдельного, но и отдельное может быть понято только из целого, имеет такую важность для данного искусства и столь неоспоримо, что уже первые же операции невозможно проделать без применения его, да и огромное число герменевтических правил в большей или в меньшей степени основывается на нем»[ii]. Шлейермахер считал, что процесс понимания принципиально не может быть завершён, и мысль бесконечно движется по расширяющемуся кругу. Повторное возвращение от целого к части и от частей к целому меняет и углубляет понимание смысла части, подчиняя целое постоянному развитию.

В герменевтике права понимание (правопонимание) – это причина разумной правовой деятельности человека, а интерпретация правовых норм и событий человеческого измерения с точки зрения права – это следствие правопонимания. Гуманитарно-правовой прогресс человечества состоит в совершенствовании правопонимания (понимания сущности права) как научно-рефлексивной стратегии превращения правовой интерпретации в строго и точное знание.

Фундаментальная специфика герменевтики права в структуре герменевтических дисциплин состоит в том, что правовая реальность – в отличие от литературно-поэтической и музыкально-художественной реальности авторского произведения – охватывает непосредственные проявления человеческой жизнедеятельности (от прекрасных до безобразных), события, взаимодействия и поступки, в которых, как в антропокультурных произведениях, выражает себя человек. Платон учил, что, будучи захваченным философией, сознание начнет видеть смысл во всех вещах, от прекрасных до незначительных и безобразных. Современные юристы, как правило, обречены видеть все больше безобразных вещей, что делает их философами-стоиками по жизненно-практическому мировоззрению, а то и «циниками» (позднелат. cynismus, от греч. kynismós — учение киников, были и такие философы в Древней Греции, практикующие весьма устойчивое сомнение в моральной и благой природе человека). Одного из авторов этой статьи как-то подвозил профессиональный пожилой водитель, невероятно ловко маневрирующей в «предпробочной» ситуации, складывающейся на дороге. В ответ на вопрос, как это ему удается, он ответил: «Надо уметь читать дорогу». Герменевтика права предполагает именно такое прочтение человеческой реальности как правовой реальности. Однако, если это прочтение будет исходить не из углубленного правопонимания и, в частности, презумпции невиновности как герменевтико-правового критерия «чистоты правой рефлексии», а будет осуществляться путем «навешивания правовых ярлычков» (например, «статей уголовного и административного кодексов»), то такой нерефлексивный юридизм в качестве общественно-государственного водительства приведет к «заторам», системному торможению гуманитарно-правового развития, а то и к «авариям» (гуманитарно-правовым катастрофам). Прочтение, представление человеческой реальности как правовой реальности – это метод герменевтики права, именуемый «мониторинг права», выявляющий, выделяющий, эксплицирующий правовые смыслы, «кванты права» в непрерывной повседневности человеческого бытия, тем самым структурирующий эту целокупность «человеческого движения и круговращения», то есть выделяющий естественные гуманитарно-правовые «части» в целостной человеческой реальности, измеряющий её фактичность и событийность в «единицах права» (гуманитарно-правовое измерение).

Подобно тому, как литературная герменевтика выходит на высочайший уровень рефлексии действительности, выражаемый тезисом «жизнь есть литература», «высший пилотаж» правовой герменевтики являет себя в постижении жизни как права, в усмотрении сущности права «внутри» философии и феноменологии жизни. Герменевтико-правовой инструментарий в корне отличен от метода внешне-схематической «юридизации действительности», в герменевтике права сама действительность человеческого бытия раскрывается как существование сущности права, а сущность права – как разумное «основание-в-себе» этой действительности. Тем самым метод герменевтики права реализует либертарное целеполагание. «Либертарный (или либертарно-юридический, юридико-формологический) метод – это понятийно-правовой метод юридизации изучаемой действительности в качестве правовой действительности… Таким способом познанная действительность предстает как правовая действительность, т.е. как система правовых свойств и связей познаваемой действительности. Эта правовая действительность воплощает и выражает искомую истину и выявленную сущность мира философско-правового познания»[iii].

Герменевтические изыскания весьма продуктивно применимы в конституировании герменевтики права. Так, В. Дильтей развил понятие герменевтического круга, включив в него «автора», то есть субъективность субъекта, создающего произведения, в которую включены, помимо личных качеств, и внешние контексты, влияющие на формирование и развитие авторского сознания. По Дильтею, познающий субъект познает себя через других, но других он понимает через себя. В герменевтике права понимание (правопонимание) не исчерпывается взаимодействием субъектов, их коммуникацией, направленной к взаимопониманию. В таком случае право стало бы лишь ширмой «неформальных договоренностей», что, во многом, и характеризует нынешнюю гуманитарно-правовую ситуацию в России.

По герменевтике права, субъект познает себя и других через сущность права, опосредованно. Субъект, познающий себя и других не непосредственно, а через сущность права, и есть гражданин.

Право ноуменально, то есть с точки зрения формы, – как риторико-текстовая форма человеческого понимания, включая «внутреннюю речь», по Л.С. Выготскому, «диалогическое мышление», по М.М. Бахтину, «осмысление», по М. Хайдеггеру, – есть фундаментально-изначальное, первое опосредование, посредством которого существует и развивается отношение человека к самому себе, внутренне-рефлексивный образ Я, а также отношение «Я – Другой(ие)» (внешняя рефлексия). Именно это опосредование – как первая абстрактная сущность конкретно-человеческой реальности – и разворачивается в межчеловеческую, извне- и изнутричеловческую реальность институциональных сущностей, порождаемых сущностью права как первосущностью.

Неразвитие, разрушение, «снятие» этого опосредования, как сущностно-правового механизма абстрактно-институционального мышления, означает примитивизацию сознания до уровня вульгарного социодарвинизма, потерю обществом вектора естественно-правового развития и, в конечном итоге, отчуждение формального права от личности и общества. Субъект, который изначально никак – в гуманитарно-правовом смысле – не относится к себе и другим, и есть внеправовая субъективность, существующая за границей системного тождества человеческой и правовой реальностей.

Иначе говоря, герменевтико-правовой круг включает, кроме право-познающего субъекта и объекта правовой рефлексии (интерпретации), третью сущность, опосредующую это гуманитарно-правовое субъект-объектное отношение в качестве его основания (истока, причины), определяющего в главном и основном результат данного отношения, а именно,конкретно-предметную герменевтико-правовую интерпретацию человеческой реальности как правовой реальности. В этом смысле в герменевтике права действует нелогический по форме, но в высшей степени рациональный по содержанию «закон включенного третьего». Современная философия и наука давно уже пришли к выводу, что Аристотелева логика исчерпала свои возможности в качестве адекватного формализма мышления, опирающегося на сверхлогические и более формально-совершенные реалии смыслопознания и смыслосозидания. В самом деле, вот уже несколько тысячелетий формальную структуру права отождествляют с логикой, в которой, в частности, действует «закон исключенного третьего»: «из двух противоречащих высказываний одно истинно, а другое ложно», «истинно или само высказывание, или его отрицание». В то же время сам принцип и практика правосудия всё это время убедительно демонстрируют, как раз, обратное, а именно, не только возможность, но и должность в большинстве случае наличия третьего, «арбитражного» суждения («Соломонова решения») относительно противоположных (противоречащих) суждений истца и ответчика.

Ближе всех к трактовке герменевтического круга в духе герменевтики права подходит М. Хайдеггер: «Мы не должны низводить круг до circulus vitiosus[iv] — пусть бы его даже стали после этого «терпеть». Круг заключает в себе позитивную возможность наиболее изначального познания. Впрочем, подлинным образом мы используем такую возможность лишь тогда, когда в своем истолковании начинаем понимать, что его первая, постоянная и последняя задача состоит не в том, чтобы предзадавать себе предимение, предусмотрение и предвосхищение случайными наитиями или обыденными понятиями, но в том, чтобы разрабатывать их изнутри самого существа дела, обеспечивая тем научность темы»[v]. Хайдеггер, как раз, и призывает, в духе герменевтики права, двигаться от рефлексивного углубления понимания (правопонимания) герменевтизируемой сущности (от усмотрения сущности права в феноменологии гуманитарно-правовой реальности), методического очищения её от того, что проистекает из предрасположенности, предвзятости, случайности или общепринятого мнения, – к строго однозначной интерпретации события, факта проявления этой сущности в человеческой деятельности, как это делается в естественной науке, когда от математической формализации аморфной поначалу физикалистской задачи продвигаются к её строгому и точному решению за счет последовательного и правильного формально-математического представления-выражения задачи.

«Включенное третье» в герменевтико-правовом круге, или сущность права, которую мы хотим понять, - это, перефразируя высказывание Л. Витгенштейна о языке, есть «нечто такое, что уже открыто нашему взору».

Такое «нечто» Хайдеггер называл в свое фундаментальной онтологии «Дasein», нередко переводимое, как «вот-бытие», или «момент истины», как сказали бы в России. Сущность права принадлежит к таким фундаментальным сущностям, которые являются цельным основанием, рождающим в своем разделении субъекта и объект, основанием, в котором сохраняется субъект-объектное тождество, непосредственно влияющее как на судьбу субъекта и объекта, так и на их взаимодействие. Кант называл такое основание третьей, «неведомой» сущностью, из которой вырастают «два ствола человеческого познания – рассудок и чувственность». Ученик Хайдеггера Г. Гадамер также считал, что только благодаря изначально «включенному (в субъект-объектное, субъект-субъектное, объект-объектное отношения) третьему» «само себя мыслящее», действительно абстрактное, способное к продуктивным обобщениями мышление (то есть осмысление сущностей, незакабалённое внешними реалиями повседневности, политики, экономики, психологии в духе психоанализа, пытающимися господствовать над мышлением), не превращается в порочный круг: «… понять нечто можно лишь благодаря заранее имеющимся относительно него предположениям, а не когда оно предстоит нам как что-то абсолютно загадочное. То обстоятельство, что антиципации могут оказаться источником ошибок в толковании и что предрассудки, способствующие пониманию, могут вести и к непониманию, лишь указание на конечность такого существа, как человек, и проявление этой его конечности. Неизбежное движение по кругу именно в том и состоит, что за попыткой прочесть и намерением понять нечто «вот тут написанное» «стоят» собственные наши глаза (и собственные наши мысли), коими мы это «вот» видим»[vi]. «Включенное третье», всегда присутствующее в правовой коммуникации её основание, - это гуманитарно-правовая сущность, антропо-онтология человеческого бытия.

Герменевтика права, пожалуй, самая влияющая на человеческие и народные судьбы отрасль гуманитарного знания и понимания. Если герменевтико-правовой круг будет выхолощен, лишён сущности права, «включенного третьего, и превращен в порочный круг, не только исключающий рост правопонимания, но и утверждающий своей тавтологичностью анти-право (анти-сущность права), то он, как показывает гуманитарно-правовая история XX века, неизбежно деградирует в «Красное колесо» и Холокост, или более мягкий, тоталитарно-маразматический «застой».

Некое подобие герменевтического круга реализовано в модели обратной связи в кибернетике как науке об управлении: управляющий субъект корректирует управление на основе параметрической информации, поступающей от управляемого объекта (системы). Однако, и кибернетическое регулирование, подчиненное логическому формализму с его законом исключенного третьего, не в состоянии осуществлять разумное, саморазвивающееся управление, застыв на уровне механического параметрического регулирования («если, то», «или, или»), лишенном автоматической ситуационной рефлексии («не так, а вот так»), гуманитарно-правовой рефлексии «вот-бытия».

Сущность права должна быть определена в герменевтике права. О том, что такая сущность есть, доказывает действительность разумной субстанции, скрепляющей человеческий миропорядок. Даже в распаде этого миропорядка есть закономерности, связанные с разрушением такой скрепы, есть её «следы». Как уже говорилось, сущность права – есть нечто такое, что уже открыто нашему взору, самое близкое в качестве изначального и первого опосредования человеческой самости в её отношении к себе и другим, превращающего эту самость в личностное, мирокультурное Я.

В каком виде мы хотим получить эту сущность в герменевтике права? Очевидно, в виде изначального понятия (первосодержания), из которого могут быть дедуцированы правовые понятия, с которым могут быть соотнесены, как ныне существующие понятия, так и возникающие, которое также будет индуктироваться из частных понятий

- как нечто их всеобщее, универсальное, обладающее всепроникающей рефлексивно-синтетической способностью,

- как своего рода «гуманитарно-правовая радиация», непрерывно углубляющая правопонимание,

- как одно из средоточий всех сущностно ориентированных герменевтик.

Для прояснения этого первопонятия используем в герменевтике права еще одну герменевтическую модель – модель понятия. Автор этой модели немецкий философ, логик, математик Фреге (1848-1925 г.г.) ввел различение между смыслом (нем. Sinn) и значением (нем. Bedeutung) понятия, обозначаемого определенным именем. Он «построил» так называемый «треугольник Фреге»: Понятие — Смысл — Значение. Под значением понималась предметная область, соотнесенная с неким обозначенным именем понятием. Под смыслом подразумевается определенный содержательный аспект рассмотрения этой предметной области, схватываемый «конкретным», поименованным понятием.

В начале данной работы, говоря о форме феномена права, мы рассматривали его как разновидность риторико-текстовой интеллектуальной человеческой деятельности, герменевтика которой (герменевтика права) имеет ряд качественных отличий от герменевтик других разумно-интеллектуальных феноменов человеческой реальности. Теперь, ставя вопрос о сущности права, мы рассматриваем содержание феномена права, разыскиваем первопонятие права. Герменевтический круг показывает взаимообусловенность понимания и интерпретации, при том что в герменевтике права качество и уровень понимания обеспечивают строгость и однозначность правовой интерпретации (таков идеальный герменевтико-правовой круг – круг правопонимания). Герменевтический треугольник демонстрирует жесткую структуру взаимоустойчивости и взаимоопределённости, сбалансированности конкретного понимания (смысл) и конкретной интерпретации (значение) как результатов, соответственно, понимания и интерпретации на определенный момент времени, определяющих «наполнение», содержание, уникальную качественность понятия.

Право, наблюдаемое извне как непрерывно действующий процесс вынесения правовых решений, должно всегда, то есть без разрывов во временном измерении, проявлять способность останавливаться после регламентированных по времени и по процедуре «внутренних» сомнений правопонимания и правовой интерпретации, чтобы выражаться вовне посредством вынесения очередного правового решения, основанного на конкретном, «законченном» правопонимании и конкретной, «завершенной» правовой интерпретации непосредственно рассматриваемой фактичности человеческой жизнедеятельности.

«Внешнее право» – как непрерывный, «неуничтожимый», пока существует разум, процесс вынесения правовых решений («суждений») – может быть герменевтико-символически представлено, как круг правопонимания, вписанный в треугольник правовой интерпретации (треугольник понятия), то есть правильное правовое решение является главной и единственной целью и результатом правопонимания. «Внутреннее право» – как столь же непрерывный процесс методологических сомнений в правопонимании и правовой интерпретации, «остановок» осмысления, обеспечивающих отдельность и совершенство «внешних», порождаемых способностью правового суждения, «выносимых вовне» правовых решений, – герменевтико-символически представляет круг правопонимания, описывающий треугольник правовой интерпретации, то есть правовое решение единственно правильно, если представляет собой уникальный опыт истинного правопонимания. [vii]

Важнейшая особенность и таинство правового искусства состоит в обеспечении единства (тождества) «внешнего» и «внутреннего» права. Внутреннее право – это сущность человеческого бытия. Внешнее право – это явление сущности человеческого бытия, осуществляемое в риторико-текстовой форме.

Либертарно-юридическая концепция В.С. Нерсесянца различает право в качестве сущности права и закон как явление данной сущности в контексте малопродуктивного, наивно-метафизического философского различения сущности и явления: «Для анализа и характеристики отношений и связей сущности и явления в сфере права (и соответствующего правового понимания государства) в либертарно-юридической теории правопонимания сформулирована и разработана специальная концепция (юридико-логическая конструкция, схема, модель) различения и соотношения (совпадения или несовпадения) права и закона. При этом под правом в его различении с законом имеется в виду сущность права - то, что объективно присуще праву, выражает его отличительную особенность как социальной нормы и регулятора особого рода и отличает право от неправа (от произвола, с одной стороны, от моральных, религиозных и иных социальных норм, с другой стороны), т.е. то, что не зависит от субъективной воли и произвола законодателя (правоустановительной власти). Под законом в его различении с правом имеется в виду официально-властное нормативное явление, т.е. явление, имеющее законную силу принудительно-обязательного правила (нормы). Термин "закон" здесь используется в собирательном смысле и охватывает все источники официально установленного (позитивного) права, поскольку все они представляют собой официально-властные явления (эмпирические тексты) нормативного характера, наделенные законной (принудительно-обязательной) силой»[viii].

Герменевтическая модель тождества-различия «внешнего» и «внутреннего» права – как отношения правового текста (речи) и правового мышления, то есть отношения планов выражения и планов содержания в правовом языке – даёт более адекватную картину феноменологии права как интеллектуальной человеческой деятельности, озабоченной решением проблемы выразимости смысла (мысли). Такая герменевтическая постановка вопроса о выразимости смысла правопонимании в правовой интерпретации оптимальна для выведения правового процесса в новое интеллектуальное качество и оснащения его методологией рефлексивного познания.

Важнейшая особенность и таинство правового искусства состоит в обеспечении единства (тождества) «внешнего» и «внутреннего» права. Возможно ли помыслить тождественность треугольника понятия (интерпретации) и круга понимания? Герменевтические фигуры, в отличие от геометрических круга и треугольника, могут быть помыслены, как непрерывные в пространственно-временном смысле, то есть бесконечные. По Николаю Кузанскому, в бесконечности такие фигуры совпадают: «Теперь покажем яснее, что треугольник есть круг»[ix]. «Характерный пример рассуждения Николая Кузанского: отрезок и окружность качественно различаются прямизной и кривизной, разомкнутостью и замкнутостью. Трансформируем их, устремляя к бесконечности. Отрезок становится прямой линией, а окружность — окружностью бесконечного радиуса. Качество, «чтойность» объектов при трансформации сохраняются, но бесконечная окружность имеет минимальную кривизну и совпадает с линией. Тем самым совпадают и противоположные качества. Получается, что на бесконечности, например, разомкнутая и замкнутая линии это одно и то же»[x].

Явление права должно рассматриваться исключительно в контексте темпорализации сущности права, «его вечности», где явление («внешнее право») и сущность («внутреннее право») сходятся, совпадают, отождествляются до неразличимости.

Правовое понятие выражает, представляет, концептуализирует (для включения в правовой дискурсивный, риторико-текстовой процесс) фактор времени во взаимодействии правопонимания и правовой интерпретации как интеллектной основы правоприменения. Правовое понятие суть функция, областью аргументов которой являются конкретные смыслы правопонимания в текущем времени, а областью значений – конкретно-предметные правовые интерпретации, требующие воплощения в реальном времени-пространстве человеческой реальности, то есть правоприменения на основе правосудия. По совокупности правовых интерпретаций, выраженных в риторико-текстовой форме в правосудии, а также в правоприменении, можно реконструировать правопонимание, как их источник. Зная существо правопонимания, можно достоверно предсказать ту или иную правовую интерпретацию, обуславливающую, объясняющую вынесение конкретного правового решения, выраженного и зафиксированного в форме юридической речи и правоутверждающего текста.

Продолжение следует

Примечания:

[i] Нерсесянц В.С., «Философия права: Либертарно-юридическая концепция», Вопросы философии, 2002 г., №3, стр. 3-15.

[ii] Шлейермахер Ф. Академические речи 1829 года. — М.: Науч. изд., 1987. — 218 с.

[iii] Нерсесянц В.С., «Философия права: Либертарно-юридическая концепция», Вопросы философии, 2002 г., №3, стр. 3-15

[iv] Порочный круг (лат. circulus vitiosus), логический круг — логическая ошибка или уловка, при которой утверждение выводится из самого себя, обычно через несколько промежуточных утверждений.

[v] Гадамер Г.-Г. О круге понимания//Актуальность прекрасного. — М.: Искусство, 1991. — С. 72-91.

[vi] Гадамер Г.-Г. Философские основания XX века//Актуальность прекрасного— М.: Искусство, 1991. — С. 15-26

[vii]Вписанная окружностьокружность, касающаяся всех трёх сторон треугольника. Она единственна. Описанная окружность — окружность, проходящая через все три вершины треугольника. Описанная окружность также единственна.

[viii] Нерсесянц В.С., «Философия права: Либертарно-юридическая концепция», Вопросы философии, 2002 г., №3, стр. 3-15

[ix]Кузанский Н., Об ученом незнании. - СПб.: Азбука, 2001

[x] Нечипоренко А., «Особенности диалектики Николая Кузанского в трактате «Об ученом незнании», Вестник НГУ. Серия: Философия. Том 6, Выпуск 2, 2008 г./Новосибирск, изд-во НГУ, 2008. С. 156-162.

       
Print version Распечатать