Политика другими средствами

От редакции. 22 февраля стало известно, что арестованный в ноябре участник арт-группы «Война» Леонид Николаев, как и Олег Воротников днем раньше, будет освобожден под залог. В январе суд Петербурга продлил срок ареста обоих обвиняемых по статье 213 УК за хулиганство до 24 февраля.

О значении арт-группы «Война» и ее перфомансов для искусства и общества Русский Журнал попросил рассказать Алексея Цветкова.

* * *

Способны ли вы выбрать на полках супермаркета что-нибудь поувесистее, а потом на кассе метнуть это в охранника и убежать, не расплатившись? Скорее всего, нет. Тогда читайте дальше. Вам наверняка интересно будет узнать о тех, кто на это вполне способен и более того, называет это современным искусством. Или нет, вы вполне способны? Тогда тем более читайте, дальше будет про таких же, как вы. Именно так должна была выглядеть несостоявшаяся акция группы «Война», которую они сочли недостаточно радикальной и зрелищной и вместо которой появился прославивший их на весь мир фаллос на питерском мосту напротив офиса главной спецслужбы и «дворцовые перевороты», окончательно превратившие их в городских партизан и практикующих диалектиков.

«Война» предъявляла обществу через медиа свои главные амплуа:

Идеолог (или Бог?) Войны – Плуцер. Судя по тому, как он в своём блоге описывал их акции, Плуцер прежде всего рассчитывал на интерес сорокалетних интеллигентов позднесоветского происхождения, читавших составленный им уникальный словарь русского мата, иначе к чему весь этот «шаманизм», «древние языческие тотемные ритуалы» и прочая «энергетика»?

Двигатель Войны – Вор. Принципиально важный псевдоним. Последовательный антикапиталист не просто никогда не говорит правды властям, медиа и представителям капитала. Последовательный антикапиталист «берёт чужое», считая это единственно правильной амортизацией издержек классового антагонизма и микрорепетицией революции как таковой. Антикапиталист своим поведением отрицает систему, связавшую всех нас между собой как обособленных продавцов и покупателей. «Война» гордилась и подчеркивала, что всё оборудование для «благотворительного укрепления дверей» известного ресторана было самовольно позаимствовано с московских строек.

Президент Войны – Лёня Ё..утый. Ё..утый воплотил миф о «восставшем менеджере». Сколько снято фильмов и клипов на эту тему, начиная с «Бойцовского клуба», но мало кто видел «восставшего менеджера» своими глазами. Стиль офисных мечтателей, недовольных местной азиатчиной, это всего лишь «синие ведёрки». Лёня придал этому паролю незапланированный радикализм, не просто выступив с ведёрком против дорожных привилегий, но буквально станцевав джигу на железной крыше едущей в свой Кремль власти и ловко избежав контакта с охраной. За что, собственно, и выдвинут «Войной» кандидатом в президенты на ближайших выборах, что ещё раз остроумно пародирует офисные надежды на «правильного президента» взамен «неправильного». У Лёни и «первая леди» есть, она известна по акции с выносом из магазина курицы во влагалище («военный» псевдоним - Семиаршинная п..да).

Секс-символ Войны для гетеросексуалов – Надя Толокно, а Лаврентий – секс-символ для всех остальных.

«Война» набирала обороты как открытая группа, «арт-банда» с не фиксированным членством, стремящаяся стать широким артистическим и антисистемным движением, радикально-демократическим цирком, цель которого - включить в свои акции максимум людей и стереть границу между условной «сценой» и условной «аудиторией», потребляющей сообщение, сделать такое неповиновение массовым и модным. Подобный цирк может оказаться полигоном будущих форм социального самовыражения. Должны же когда-то окончательно исчезнуть столь авторитарные формы, как митинг и пикет?

«Война» не уставала пародировать реальную политику. Чего стоят одни их «шизорасколы», когда одни активисты группы рассылали прессе сообщения о том, что другие активисты исключены, примазались и давно не имеют к подлинной «Войне» отношения, хотя и те и другие продолжали действовать вместе.

Арест как тест

Вопрос, заданный «Войной» обществу серьезен и прост: есть ли у нас с вами такие цели, ради которых стоит переворачивать машины со спящими внутри милиционерами?

Свой вариант группа дала: да, есть, например, закатившийся под машину мячик Каспера – ребёнка Войны и символа будущей свободной России.

Сразу после ареста Ё..утого и Вора из близких к «Войне» кругов распространилось предложение ко всем сочувствующим повторять «перевороты» на местах в знак солидарности с арестованными, но все сочувствующие смотрели друг на друга и быстро выяснилось, что те, кто были готовы к таким действиям, уже состоят в «Войне» и более озабочены теперь организацией конкретной помощи своим узникам.

Остальное общество дало три ответа:

  1. Судить на общих основаниях. Художники не есть «особенные» - ответ имеющих долю и место в системе, или надеющихся, что у них появится такое место и доля, т.е. находящихся в идеологическом плену у правящего класса.
  2. «Дать им 15 суток, которые они давно отсидели, т.е. выпустить немедленно, они же художники-акционисты, мы же себя к Европе относим, и должны знать, что это такое, отличный повод для власти проявить просвещенную мягкость» - ответ тех, кому есть, что терять, но к системе при этом они относятся критически и имеют альтернативную модель её будущего.
  3. Они полностью правы, ни в чем не виноваты, войдут в историю, как декабристы, и такого «искусства» должно быть больше – в группу считающих так попадают как те, кому терять нечего, т.к. они не имеют общего бизнеса с системой и не разделяют нужных ей иллюзий, так и те, кто надеется, что беспорядок позволит им в разы увеличить своё влияние и состояние.

Вариант ответа и есть ваша классовая позиция, идентичность с той или иной группой внутри общества, с тем или иным проектом будущего.

Но «Война» это не просто отношение к «ментам» или «легитимности власти». Это отношение ко всей тоталитарной системе рынка в целом.

Либеральный анархизм?

Являясь по взглядам вульгарным марксистом, а по вкусам – устаревшим ретро-панком, с момента явления «Войны» миру в залах Тимирязевского музея, я был в некритичном восторге от всего, что они делают, и с радостью впоследствии познакомился с некоторыми активистами группы. Заваривание дверей в пафосных кабаках с фашистским имиджем… Панк-концерты и тараканьи бега в залах суда… Как можно быть против этого, если ты, конечно, сам не владелец кабака, не судья, не сидишь с ними за одним столом и не планируешь себе такой судьбы?

Меня не смутило даже первичное недоверие многих «левых» к их действиям. Когда игнорировать «Войну» стало невозможно, недоверие это было оформлено в статье Осмоловского, а так же в журнале «Скепсис» (текст Сергея Соловьева от имени всей редакции). Поначалу известные мне левые интеллектуалы презрительно говорили что-то про «спектакль», «селф-промоушн» и образно посылали «Войну» на Селигер. Интересно, что почти все они поддержали группу после ареста, т.е. «Война» устраивает их как репрессируемое меньшинство, но не устраивала как успешный радикальный проект.

Кроме элементарной человеческой ревности (некая «молодая шпана» покушается на давно нами насиженное место нигилистов, отрицателей и радикалов), более глубокой претензией «левых» к группе было подозрение в «либеральном анархизме».

Что такое «либеральный анархизм»? Яснее всего эта идеология изложена в статьях Андрея Лошака, последней книге Василия Голованова и практически любом интервью Артемия Троицкого. Либеральный анархист, рассчитывая на внегосударственную солидарность людей, игнорирует главный отталкиватель людей друг от друга – классовое неравенство, порождаемое самими требованиями рыночного обмена, иррациональное деление того, что нужно всем, на «своё»/ «чужое», понятое как «доступное»/«запрещенное».

Критикуя государство, Андрей Лошак отмечает, что во время пожаров и других общих бедствий люди проявляют ту горизонтальную солидарность, о которой писал Кропоткин. Но есть более важный вопрос: почему люди не проявляют этой солидарности в обычных, не столь экстремальных, условиях? Иначе говоря, почему мы до сих пор нуждаемся в государстве как представительной и репрессивной структуре? Ответ тут неприятный и даже грубый: потому что существует частная собственность, и она разделяет нас, отталкивает людей друг от друга и противопоставляет их друг другу, сводя нашу солидарность к минимуму и делая её неустойчивой. Человек в классовом обществе не может быть по-настоящему солидарен с другими людьми, ибо он справедливо опасается, что у него в итоге не останется ничего (времени, сил, денег, вещей) и он не сможет конкурировать дальше в общей погоне за прибылью. Если добавить этот момент к логике Лошака, то тогда его анархизм станет из либерального антикапиталистическим (как и было у Кропоткина) и «проживем без государства» будет тогда звучать как "обобществление собственности есть совпадение общих и частных интересов т.е. главное условие отмены государства". Собственно, леволиберальный дискурс к тому сейчас и сводится: критикуйте государство сколько угодно, но не трогайте экономических основ капитализма. Это начинает напоминать американских "либертарианцев", которые выступают за полностью свободный рынок, т.е. за утопическую абсолютизацию товарного фетишизма как системы, задающей все остальные отношения в обществе.

Но даже если «Война» и придерживалась когда-то подобных либеральных иллюзий, то совершила быстрый переход к искусству гражданского неповиновения рынку или к «безблядной жизни», как они сами это называют, т.е. к жизни с радикальным уменьшением власти денег.

Сначала их «ментопоп» вынес через кассу гипермаркета столько продуктов, сколько захотел. В либеральной оптике этот жест критикует церковь и полицию как институты, не соблюдающие священных законов свободного рынка. С точки зрения антикапиталистической этот жест сообщает каждому, что он может быть и «ментом» и «попом» когда ему вздумается т.е. без чьих-либо разрешений нарушать рыночные правила торгового строя. Вскоре торговый центр, «храм потреблятства», стал любимым местом «военных» действий. Там был «повешен» гастарбайтер, оттуда умыкали курицу, а иногда там просто устраивался «Войной» не оплаченный пир на весь мир. Кстати, о курице - временно сделать её частью своего тела, вступить с «освобождаемым» товаром в интимный контакт – вполне марксистский жест в духе «Немецкой идеологии».

Осквернители потребительского храма и посягатели на священную корову - «чужую собственность», гордились своими ежедневными достижениями в шоплифтинге и объясняли всем желающим, как незаметно отклеить звенящий сенсор от товара. Потеряв свой сенсор, вещь остается продуктом, но перестает быть товаром и становится невидимой для тоталитарной власти рынка. По большому счёту, весь идеологический проект левых – «мир не товар!» - умещается в этом локальном действии отделения сенсора. «Война» быстро практически выяснила, что если вы выносите из торгового зала «освобожденных продуктов» меньше чем на две тысячи рублей, вас вообще не имеют права за это судить. В чем «парадоксальное» послание такого поведения? В том, что демократическая «власть большинства» сегодня начинается там, откуда изгнаны капиталистические отношения, там, где регламентированное отчуждение уступает произвольному присвоению.

Удается ли вам верить, что один гражданин в тысячу раз богаче другого, потому что он в тысячу раз полезнее для общества? Не удается? Но тогда, если деньгами не измеряется общественная польза людей, вам придется признать, что капитал - это никем не контролируемый антидемократический способ осуществления власти, стремящейся к абсолюту, превращающей в оскорбительный спектакль всю формальную «демократию» с её издевательской «легитимностью». Наглядно демонстрировать это позволено только «акционисту», как «несерьезной» фигуре, выключенной из политики, да и то до поры до времени, пока он рисует не слишком большие символы на мостах. Только клоуну разрешено быть настолько серьезным, чтобы изобразить экономические отношения между людьми, как отношения экзистенциальные. И это лишний раз напомнит нам, что такая «клоунская» постановка вопроса невозможна в реальной политике.

Если для кого-то слово «капитализм» представляется слишком модным и вульгарным, стоит то же самое сказать иначе – шоплифтинг «Войны» и вся их практика есть обнаружение средствами акционизма фиктивности политической демократии без демократии экономической, т.е. без участия всех в использовании всего, созданного всеми. Такую фиктивность обнаруживают и демонстрируют группы прямого действия разной степени радикальности со времен ситуационистов. Актуальность и остроту такое действие потеряет только после преодоления рыночных отношений.

Они часто и с гордостью говорят о себе: «Война» хуже цыган!». Почему «хуже»? В отличие от мифических «цыган», они даже не делают вида, что «нормально социализированы».

Смысл скандальности вообще или обнажение как политический приём.

Окончательно группу заставил определиться с кандидатурой президента именно «Х.й Войны», поднявшийся на 65 метров на разводном мосту. Именно Лёня принял тогда основной «ментовской натиск» за этот «этюд на пленэре», но отделался штрафом и парой воспитательных ударов. Когда «Х..й» встал во весь свой титанический рост перед «Большим домом» и вознесся непокорною главою выше александрийского столпа, даже редактор «Афиши» в передовице написал, что ничего круче давно не видел. Почему такой «Х..й» понравился всем, от троцкистов до националистов, как получилось, что именно он вдруг объединил россиян?

В чем вообще смысл скандала? В прямом или символическом эксгибиционизме, демонстративном обнажении, в предъявлении скрываемого, отмененного, побежденного, официально делегированного, в публичной демонстрации запрещенных зон. А в чем смысл самой этой демонстрации зон? В том, чтобы сказать власти: мы не кастрированы. Вам не удалось лишить нас витальной силы. «Мы можем!», как выражаются избиратели Барака Обамы. Символическая кастрация масс, необходимая для осуществления классовой власти, передачи полномочий, передела собственности, всегда и вполне обратима, а не фатальна. Из этого радикально-демократического: «мы не кастрируемые» отнюдь не обязательно следует большевистское продолжение: «мы – кастрирующие», но власть на всякий случай поняла этот вызов именно так.

В чем настоящая «неприличность» их акции в зоологическом музее, стоившая главным участникам учёбы на философском факультете? Никто не должен поддерживать власть по собственной инициативе и без санкции, все должны пройти символическую кастрацию, спрятать потенцию и делегировать её тем, кто принимает решения.

       
Print version Распечатать