Идущее с седьмого августа открытое обсуждение проекта Федерального Закона «О полиции»[1] показало, что в российском обществе четко видны две стратегии обсуждения как такового: фундаментальное обессмысливание и мелочные придирки. Обессмысливание в качестве лозунга берет идею «они изменили лишь название» (реальные перемены заменены ребрэндингом), профессионалы придирок тщатся утопить проект в риторических уточнениях и паутине демагогических пояснений. Тем не менее попробуем разобраться в предлагаемой инициативе содержательно.

Как объясняет Дмитрий Медведев, одна из главных задач Закона — осуществить нормативную редукцию положений, касающихся сил правопорядка: «Не должно быть таких обязанностей милиции, которые не указаны в законе, но вытекают из других законов или из подзаконных актов»[2]. Интересно то, что уже в 2:2 законопроекта мы читаем «Иные направления деятельности полиции определяются федеральными конституционными законами и федеральными законами», — прямое противоречие. То же в ст. 3, 6:1 и во множестве других мест.

Наряду с конкретизацией прав и утверждением порядка применения различных мер принуждения Медведев предлагает вернуть милиции прежнее название – полиция, мотивируя это следующим образом: «нам нужны профессиональные люди, нам нужны сотрудники, которые работают эффективно, честно, слаженно». Милиция, по сути, может быть исторически возведена к народному ополчению, этимологически возводясь к militia — войску, тогда как полиция происходит от πολιτεία — формы правления большинства в интересах общей пользы.

Милиция воюет — вероятно, со своим народом и уже на уровне самого слова. Полиция — элемент системы управления обществом. Этимологически также видно, что римская модель с изменением слова возвращается к более традиционной для России греческой. Опять же воевать может — и должен, — всякий гражданин (и милиционером был у нас, увы, именно этот всякий), а полицейский должен быть профессионалом по определению (в этом ему, вероятно, поможет служебная квартира: «Государство гарантирует сотруднику полиции предоставление жилого помещения», 46:1). В пояснительной записке к законопроекту уточняется первая из основных целей: «закрепление партнёрской, а не доминантной модели взаимоотношений полиции и общества»; хорошо хоть, что признано реальное положение дел — доминирование милиции над гражданином. Интересно, что полицейский, как термин, функционирует в большинстве современной отечественной фантастической литературы. В Тайном Городе Вадима Панова в Москве работают полицейские, скажем. Ряд примеров несложно продолжить.

Состав и структура полиции определяются Президентом Российской Федерации (1:3) — и, следовательно, не будет европейской муниципальной полиции, хоть как-то зависящей от самих граждан, а будет федеральный орган, как ФСБ (см. определение сотрудника полиции в 25:1). Однако за исключением материально-технического обеспечения (50:1), финансироваться этот федеральный орган будет в том числе из бюджета регионов (49:1).

Фантастический пункт 2 статьи 5 гласит: «Деятельность полиции, ограничивающая права и свободы граждан, немедленно прекращается, если достигнута законная цель или выяснилось, что она не может или не должна достигаться таким образом». Возникает вопрос, как может выясниться, что она не может достигаться неким образом? На службу силам правопорядка, наконец, закуплен, по тендеру, Осьминог Пауль, что ли? А как может выясниться, что цель «не должна достигаться таким образом»? В результате позитивной реморализации? «Мент» прекратит быть «поганым» (от лат. paganus — языческий), и обернется христианизованным полицейским?

Статья 7, а именно – «Беспристрастность», показывает, что новый полицай должен стать чуть ли не святым («должен... способствовать... межконфессиональному согласию» – мирить все религии между собой, вероятно). При этом в статье 8 («Открытость и публичность») утверждается довольно затрудненный порядок освещения деятельности полиции в СМИ: «По заявкам редакций средств массовой информации в порядке, определяемом федеральным органом исполнительной власти в сфере внутренних дел, осуществляется аккредитация журналистов для освещения деятельности полиции» (8:7), впрочем, исходя из следующего пункта о праве учреждения СМИ самой полицией (8:8) мы может с уверенностью прогнозировать появление ежедневного издания типа «Закон и порядок», на материалах которого придется кормиться официальной журналистике.

9:3-4 вводит странный пункт о неуместности: если неуместно, то сотрудник полиции может не предъявлять ни служебного удостоверения, ни разъяснять причину применения мер ограничения прав и свобод. Сказано же — неуместно, что вы пристали. Концепция «неуместности» триумфально продолжается и в 19:2: «Сотрудник полиции имеет право не предупреждать о намерении применить физическую силу, специальные средства или огнестрельное оружие». Мне неуместно сказать, что я Вас застрелю. А потом, кстати, — можно и извиниться («Сотрудник полиции приносит извинения гражданину, чьи права и свободы были им нарушены», 9:5).

«Федеральный орган исполнительной власти в сфере внутренних дел постоянно изучает и учитывает мнение граждан о деятельности полиции и проводит мониторинг взаимодействия полиции с институтами гражданского общества»: как мы знаем, изучение мнений граждан и даже прямое продвижение позитивного образа сил правопорядка в блогах — давно пройденный этап[3]. Мы вправе ожидать появления профессионального полицейского PR.

Статьи об обязанностях (12) и правах (13) полиции включают в себя, соответственно, сорок обязанностей и сорок два права, из которых наиболее интересными следует, конечно, признать следующие:

1. Право №5 («беспрепятственно знакомиться в организациях с необходимыми материалами, документами, статистическими данными и иными сведениями»), которое можно кратко сформулировать как «могу всё знать»;
2. Право №7, обязывающее граждан оставаться на месте совершения преступления, административного правонарушения или иного происшествия на период проведения следственных действий или оперативно-розыскных мероприятий: продолжительность следственного действия никаким законом не ограничена — только допрос не может продолжаться непрерывно более четырех часов (УПК РФ 187:2), но потом можно сделать часовой перерыв на обед и допрашивать человека ещё четыре часа (УПК РФ 187:3). Теоретически, ничего не мешает полицейскому остановить гражданина на месте совершения происшествия часов этак на дцать;
3. Право №14, связанное с возможностью задерживать гражданина на час;
4. Право №15, а именно доставку гражданина в отделение в целях, в частности, решения вопроса о задержании гражданина при невозможности решения данного вопроса на месте;
5. Право №39, регламентирующее стукачество: «привлекать граждан с их согласия к внештатному сотрудничеству; устанавливать негласное сотрудничество с лицами, изъявившими желание конфиденциальным образом оказывать содействие полиции на безвозмездной или возмездной основе» и, наконец, блистетльное:
6. Право №41: «пользоваться беспрепятственно, на безвозмездной основе в служебных целях средствами связи, принадлежащими организациям и гражданам». Дайте позвонить, как говорится.

Также полиция имеет право на формирование банка данных о гражданах (17), что, в сравнении со статьей 20, посвященной применению физической силы, просто семечки: ведь в последней утверждается: «Сотрудник полиции имеет право... применять физическую силу, в том числе боевые приемы борьбы, то есть совершать вопреки воле какого-либо лица или группы лиц физические действия, направленные против этих лиц или их имущества, сопряженные с причинением по необходимости физического, имущественного и морального вреда, в целях пресечения преступлений и административных правонарушений, захвата, удержания и доставления совершивших преступления, административные правонарушения лиц для дальнейшего разбирательства, а также в целях преодоления противодействия законным требованиям сотрудника полиции, если ненасильственные способы не обеспечивают выполнения полицией возложенных на нее обязанностей». Плюсуем: когда сотруднику полиции хочется остановить на восемь часов проходящего мимо места преступления гражданина (13:1:7). Или когда гражданин не дает мобильник (13:1:41).

Правда тем, кого полицейских хочет остановить для, скажем, задержания, может не поздоровиться и более капитально: «Сотрудник полиции с приведенным в готовность огнестрельным оружием имеет право произвести выстрел на поражение... задерживаемого им лица, если это лицо пытается сократить указанное сотрудником полиции расстояние, либо достать что-нибудь из одежды без команды сотрудника полиции» и т.д. (24:2). За расческой, скажем, полез…

Из забавных статей законопроекта следует, несомненно, привести статью о подарках: «Подарки, полученные сотрудником полиции в связи с протокольными мероприятиями, служебными командировками и другими официальными мероприятиями, признаются федеральной собственностью и передаются по акту в орган, учреждение или иную организацию системы федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел» (30:2), впрочем, потом их можно «выкупить».

С профессиональной точки зрения интересно то, что верующий сотрудник полиции не должен будет оказывать предпочтения каким-либо религиозным организациям (31:1:4) и должен будет соблюдать нейтральность, исключающую возможность влияния на его служебную деятельность решений религиозных организаций (31:1:7).

Запреты и ограничения в отдельных случаях не стоят для сотрудника полиции больше выеденного яйца, поскольку, как мы узнаем из 35:5, «На сотрудника полиции не распространяются отдельные обязанности, ограничения и запреты, предусмотренные статьями 27, 29 и 30 настоящего Федерального закона, когда такие обязанности, ограничения и запреты препятствуют выполнению сотрудником полиции обязанностей по осуществлению оперативно-разыскной деятельности». Для справки: статья 27 - «Основные обязанности сотрудника полиции», 29 - «Ограничения, связанные со службой в полиции» и 30 - «Запреты, связанные со службой в полиции».

Занятный способ самофинансирования (как и в случае подарков) вводится в проекте по поводу предпринимательской деятельности: так, с одной стороны, сотрудник полиции не может заниматься предпринимательской деятельностью (30:1:3-5), а с другой — очень даже может (49:3-4), но при этом «Средства, получаемые полицией по договорам об охране имущества граждан и организаций и о предоставлении иных услуг, связанных с обеспечением охраны имущества, являются доходами федерального бюджета и ...зачисляются в федеральный бюджет в полном объеме» (49:3).

Возможно, наряду с предлагаемой федеральной полицией, - и в этом, пожалуй, футуристический ужас прогноза, - останется и та «милиция», которая существует сейчас. Просто называться она будет по-другому: частные сыскные и охранные предприятия, личные войска (в полном соответствии с этимологией) тех или иных квазигосударственных органов и силового чиновничества, давно чаемая антимилицейскими силами фиктивная «муниципальная милиция», которую МВД вводить, разумеется, отказывается[4]. Так что подобного рода закон, вступающий в действие уже с 1 января 2011 года (57:1), либо обелит полицейским блеском тот миллион с чем-то «милиционеров», которых мы видим и сегодня — либо создаст соперничающую современной милиции силу, и, как говорит великая сталинская цитата из Политического отчета ЦК XIV съезду РКП(б) в 1925 году, «оба хуже».

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] http://zakonoproekt2010.ru/

[2] http://zakonoproekt2010.ru/official/1

[3] http://www.livejournal.ru/themes/id/20227

[4] http://www.ng.ru/politics/2010-01-20/100_mvd.html