Редко бывает так, что одна семья дает сразу несколько выдающихся мыслителей. Российская история донесла до нас разве что имена семьи Аксаковых, Соловьевых, Трубецких. И теперь в этот стройный хор влились братья Михалковы-Кончаловские. Старший Андрей Кончаловский уже отметился своими книгами и статьями, в которых критиковал современную российскую демократию. Наибольший шум в среде российской общественности вызвала статья Кончаловского «Катехизис реакционера», в которой именитый режиссер перечислил постулаты, вредные и неверные заблуждения, которые как гири висят на ногах государства Российского, стремящегося к изменениям. В частности, под сомнение он поставил такие, казалось бы, основополагающие понятия либеральной демократии, как ценность свободы личности, выборы как способ легитимного формирования власти, универсальность прав человека, совместимость авторитарной политической системы и либеральных реформ в политической и экономической сферах.

Все эти, а также другие положения, высказанные в статье, служили дополнительным обоснованием главного тезиса Кончаловского, который он, с обязательной опорой на Плеханова, высказывает всякий раз, когда речь заходит о судьбе России. Тезис этот прост в своей наивности: Россия к демократии не готова, поскольку пока для нее не созрели исторические предпосылки. Или, говоря более поэтическим языком Плеханова, «Не намолотилась в России еще та мука, из которой будет испечен пирог демократии». Предпосылки эти просты – превращение переживания свободы как воли в переживание свободы как ответственности, и появление в мировоззрении русского человека столь важной составляющей, как эгоизм.

Иными словами, для того чтобы стать успешным, русский человек должен превратиться в среднего европейца. Вот тогда-то демократия и восторжествует. Апофеозом теоретических изысканий Андрея Кончаловского о судьбе России стала книга «На трибуне реакционера», которую режиссер написал совместно с политологом Владимиром Пастуховым. Самое примечательное в этой книге состоит в том, что представил ее Кончаловский публике в день своего семидесятилетия.

Видимо, Никита Сергеевич Михалков решил не отставать от своего родственника, тем более что и к власть предержащим он ближе брата. То есть его мысли, изложенные на бумаге, будут скорее услышаны на высшем уровне, чем идеи кого бы то ни было другого. И вот лишь несколько дней спустя после празднования своего шестидесятипятилетия Никита Михалков решил выпустить свое «Urbi et Orbi», получившее название «Право и Правда. Манифест просвещенного консерватизма». Чем не подарок самому себе? Настоящий манифест, предназначенный для чтения первых лиц государства.

Идеи Михалкова от идей Кончаловского отличаются не очень сильно. Он так же, как и его брат обрушивается на западную цивилизацию, права человека и либерализм, вслед за Владимиром Путиным рассматривает развал Советского Союза как геополитическую катастрофу (в терминологии Михалкова – «геополитическую революцию»), наконец, критикует сложившуюся ныне политическую систему, ставя ей в укор «либеральный модернизм», «всевластие региональных чиновников» и всепроникающую коррупцию. Провозглашая конец эйфории от либеральной демократии, Михалков видит спасение от недугов страны в «просвещенном консерватизме», идеологическая основа которого, очевидно, покоится в дореволюционной России.

Кстати, антипрезентизм доклада бросается в глаза. Обращение к истории нашей страны, которая как будто бы заканчивается в 1917 году (похоже, последний из заявленных государственных деятелей-просвещенных консерваторов – это Столыпин) и излишняя архаизация слога, которым написан доклад, показывают, насколько его автор против нынешней тенденции на копирование западных образцов развития, предвидя их пагубность. Впрочем, по-иному и быть не могло. Будущая Россия, как ее видит Михалков, это имперское образование, в котором в симфоническом единстве живут все народы, названные Никитой Сергеевичем – русской нацией (интересно, как к этому отнесутся татары, представители народов Кавказа и иных гордых народов). Но, что самое удивительное, это имперское образование проникнуто, по мысли Михалкова, духом здорового просвещенного национализма.

Оставим в стороне те исключительно негативные коннотации, которые вызывает в российском политическом поле термин «национализм», обратившись к тому смыслу, который вкладывает Никита Сергеевич в данное понятие. Оказывается, здоровый национализм – это «национализм полиэтнический и поликультурный. Это свободный, творческий, в настоящем смысле слова созидательный национализм. В нем нет комплекса инородства. Он не боится соперничества и поглощения чужеродными элементами. Напротив, он способен впитывать и творчески перерабатывать их в себе. Именно такой тип национализма создавал в мировой истории великие империи с позитивной миссией, которые были свойственны византийской, англосаксонской и российской государственности». Оставим в стороне исторические открытия «Манифеста» в форме утверждения наличия феномена национализма в Византийской империи или обнаружения фактора позитивного национализма при создании Британской империи (Кромвель, помнится, при колонизации Ирландии уничтожил 1 миллион ирландцев, а Джон Стюарт Милль, главный идеолог британского империализма, считал необходимым сохранения института рабства для покоренных «туземцев»).

Остановимся на том, что значит «полиэтнический и поликультурный национализм». Данная формулировка, очевидно, противоречива. В мировой истории национализм всегда выступал в качестве силы, нивелирующей национальные различия, низводящей их до неких стандартизованных практик, уравнивающих граждан страны между собой. Империя, действующая по принципу «разделяй и властвуй» приветствует различия, нация-государство, для которой значима максима Авраама Линкольна «Будучи разделенным, дом не выстоит», справедливо рассматривает различия как угрозу. Кстати, недавнее выступление Ангелы Меркель, объявившей о провале германской политики интеграции мусульманских меньшинств в немецкое общество и вытекающих из этого факта опасностях, – яркое подтверждение данного теоретического постулата.

Впрочем, если отбросить излишний пафос и антимодернизм, присущие Никите Сергеевичу, и явно нашедший свое отражение в «Манифесте», то можно утверждать следующее. «Манифест просвещенного консерватизма» - это готовая идеологическая платформа для «Единой России», которую, помнится, все недоброжелатели упрекали в отсутствии внятной идейно-политической основы. Теперь такая идеология, или то содержание, которое могло бы быть использовано для ее формулировки, наконец-то, появилась. В России есть партия, объявившая себя консервативной, в России есть внятная формулировка консервативных принципов. Может быть, настало время их объединить?

P.S. "Единая Россия" уже с воодушевлением высказалась о "Манифесте" Михалкова. Возможно, в скором времени между партийными функционерами и известным режиссером будет налажено продуктивное взаимодействие.