Исключительный российский патернализм, когда государство воспринимается обществом в качестве строгого, но заботливого и справедливого отца, дает жизнь очень многим отечественным социальным и политическим феноменам. Применительно к сфере охраны интересов человека труда данная российская черта породила такое парадоксальное явление, как полное переложение населением функций профсоюзов и даже левых политических сил на государство в ситуации проведения этим же государством правого курса.

Эту проблему признает и сама власть. К примеру, вице-премьер Александр Жуков полагает, что "треугольник профсоюзы – власть – работодатели сильно смещен в сторону государства". По его словам, "для исправления этой деформации профсоюзам необходимо быть более активными". Однако история формирования этой деформации и современное состояние дел в профсоюзной среде не позволяют надеяться на скорое решение данной проблемы.

От солидарности к штрейкбрехерству

Ситуация в отечественном профсоюзном движении и постперестроечная судьба профсоюзов в точности повторяют ситуацию и судьбу отечественного же общества и государства, от которых профсоюзы неотделимы. В ситуации коллапса российской экономической и управленческой модели, вызванного распадом СССР, профсоюзы, как один из ключевых, системообразующих элементов социально-экономических и социально-политических отношений российского общества, не могли не попасть под такой же, а в чем-то еще более сильный удар, что и другие сегменты общества.

Кроме того, на профсоюзах, как на "служках КПСС", еще долгие годы после перестройки лежал зловещий отсвет "пособничества" политико-идеологической монополии, которой в советские годы обладала коммунистическая партия. Валерий Хомяков в свое время обозначил эту проблему довольно четко, сказав, что "в партийно-политической области и общественной сфере в наследство от СССР России достался "передовой отряд" бывшей КПСС – российская компартия и "школа коммунизма" в виде ФНПР (Федерации независимых профсоюзов России. – РЖ)".

Оттого крах той монопартийной системы, которая взрастила профсоюзы, обозначала цель и смысл их существования, а также финансировала их, оказался для профсоюзного движения даже большим шоком, чем для самой партии, сумевшей после ликвидации возродиться в новом, уже всероссийском масштабе и формате. Однако обновленная компартия России так и не смогла обогатить профсоюзное движение новым смыслом, придать ему новый импульс к существованию.

В итоге в ситуации дискредитации левых концепций выстраивания отношений между работником и работодателем, параллельной правой идеологической и организационной революции в этой сфере, в ситуации отказа партии от своих прежних "родительских прав" по отношению к профсоюзам и неспособности найти новые поля пересекающихся интересов, пространства для диалога и сотрудничества с властями, в ситуации уничтожения новым Трудовым кодексом многих прав профсоюзов и работников на легальные акции протеста профсоюзы все последние годы вынуждены были влачить жалкое существование на периферии общественной и экономической жизни страны. Оттого многие старые профсоюзы предпочитали просто тихо жить на членские взносы, считая, что отстаивание прав трудящихся – бесперспективное занятие.

Все предыдущие годы различные социологические опросы показывали, что уровень доверия к профсоюзам крайне низок. По данным ВЦИОМ, наряду с недоверием к профсоюзам и даже полным неведением об их роли, в среде рабочих сохранялся высокий уровень доверия к государству, а также уверенность в том, что защита их социальных и трудовых прав – это именно задача государства.

Кроме того, сказывался и такой фактор, как полная безынициативность и равнодушие самих работников к собственной судьбе и к судьбам своих "братьев по цеху". Во-первых, как признает Конфедерация труда России (КТР), в обществе хоть и есть потребность в профсоюзах, "однако представления о том, что профсоюзы всегда создавались самими работниками, сегодня в обществе нет". Во-вторых, Россия полностью утратила такое понятие, как рабочая солидарность. Сегодня, как признал на условиях анонимности в беседе с РЖ один известный бизнесмен, российская "рабочая аристократия не желает подставляться, отстаивая интересы своих менее квалифицированных и менее оплачиваемых коллег".

Как признает профессор сельхозакадемии Галина Широкалова, возникает вопрос: "Кто пойдет в профсоюз, если 46% опрошенных говорят о том, что они боятся безработицы. Ведь первыми, кого выгонят с работы, будут те, кто начнет защищать чьи-то права". Таким образом, буквально какой-то десяток лет жестких реформ в формате шоковой терапии не только выбил понимание роли профсоюзов из сознания россиян, но и сумели взамен внедрявшихся на протяжении семидесяти лет идей рабочей солидарности укоренить в этой среде откровенное штрейкбрехерство.

Плохая наследственность

Параллельно с этим необратимый уже распад прежнего профсоюзного организационного пространства страны не мог не привести к дроблению и фрагментации единого прежде профсоюзного движения. На мощной забастовочной волне, особенно "жарким летом" 1989 года, возникло двадцать пять официально зарегистрированных и столько же незарегистрированных альтернативных независимых профсоюзов, построенных по цеховому принципу, крупнейшим из которых стал СОЦПРОФ. В итоге после такой радикальной трансформации прежнего профсоюзного организационного пространства в стране сформировались три основных типа профессиональных союзов.

Первый тип – это традиционные профсоюзы, являющиеся во многом наследниками профхолдинга советской эпохи ВЦСПС и так или иначе идентифицирующие себя с продолжателем прежней традиции под новой вывеской – ФНПР. Данная структура уже в 1990-е годы проявила наследственные пороки, полученные от ВЦСПС, которые, как мы можем отметить сегодня, так и не позволили этой структуре стать мощной силой, представляющей и отстаивающей интересы рабочих.

Всеохватность этой организации, поглощающей в погоне за численностью работников всех уровней, от директора завода до чернорабочего, покушающейся на все функции социальной защиты профессиональных и даже социальных интересов своих членов, политические претензии на близость и сопричастность власти вместо диалога с директоратом каждого конкретного предприятия, сращение с директорским корпусом и нежелание ущемлять их интересы за счет отстаивания требований рабочих привели к полной аморфизации ее деятельности и утрате кредита доверия со стороны человека труда.

Между различными профсоюзными структурами существовали и серьезные политические разногласия. Ярким свидетельством чему являются и партийные метания ФНПР, пытавшейся сначала создать партию лейбористского толка, затем поддерживать партии губернаторов и крупного директората, вроде "Отечества", и в итоге сдавшейся на милость "Единой России".

По мнению достаточно левого по своему составу Комитета солидарных действий, акции ФНПР "отличаются помпезностью, но безвредностью для капитала". Многие прежние члены ФНПР и вновь возникающие альтернативные профсоюзы начинали обвинять ее в "продажности", в предпочтении собственных имущественных интересов участию в борьбе за права своих же членов. В итоге все большее количество входящих в ФНПР профсоюзов предпочитало выходить из ее состава и бороться за свои права самостоятельно.

На этом фоне ФНПР, уже осознавая утрату позиций, начала заметно оживляться на политическом поле, инициировав в начале ноября поправки в Трудовой кодекс, которые в случае их принятия упростят проведение забастовок. Со слов председателя ФНПР Михаила Шмакова, "действующие нормы о забастовках, которые были закреплены в 90-е годы, устарели". "Сейчас у руля предприятий не "красные директора", которые учились еще на том, что нужно уважать права рабочих, а крепкие капиталистические волки с отросшими клыками. Поэтому клыки надо дать и рабочим".

Однако и данная инициатива ФНПР была крайне негативно воспринята альтернативными профсоюзами. Генеральный инспектор труда профсоюза СОЦПРОФ Сергей Храмов назвал эти инициативы "чушью собачьей" и желанием ФНПР перетянуть одеяло на себя. В таких условиях говорить о единстве или хотя бы координации действий российского профсоюзного движения не приходилось.

Война профсоюзов

Второй тип – это альтернативные, или независимые, профсоюзы, которые возникали по мере ознакомления прежних профсоюзных активистов с западным опытом профсоюзной работы. Однако данному типу профсоюзов оказалась присуща жесткая привязка к определенным типам производства и ставка на диалог исключительно с группами наемных работников. Для директората и даже для низшего слоя управленцев двери этих профсоюзов долгое время оставались закрытыми. К примеру, в Независимый профсоюз горняков не допускались не только директора шахт, но даже начальники угольных участков.

На вхождение в эту же группу претендует еще один наследник ВЦСПС и конкурент ФНПР – образовавшееся еще в 1989 года Объединение социалистических профсоюзов СОЦПРОФ. Борьба между этими двумя "дочками ВЦСПС" иногда достигала такого накала, что в в начале 1990-х лидер СОЦПРОФа Сергей Храмов был, как писали тогда СМИ, "побит представителями конкурирующего профсоюзного объединения", как выяснилось впоследствии, "председателем профкома профсоюза рабочих автомобильного транспорта, входящего в ФНПР".

Другими заметными альтернативными профсоюзами, созданными в 1990-х, стали уже упоминавшаяся Конфедерация труда России, Независимый профсоюз горняков России, Горно-металлургический профсоюз России и другие. Поскольку с момента своего появления свободные профсоюзы противопоставляли себя не только ВЦСПС, но и всей политической системе, возглавляемой КПСС, вполне естественным было установление ими союзнических отношений с демократическим движением. В начале 1992 года свободные профсоюзы в своем большинстве поддержали экономические реформы Гайдара. Политические предпочтения некоторых свободных профсоюзов оказывались неожиданно широкими, охватывая такие силы, как баркашовское РНЕ, "Блок Ивана Рыбкина", "Яблоко", "ДемРоссия" и НДР, который был поддержан значительным числом лидеров СОЦПРОФа.

Эта профсюзная конкуренция и эволюция политических предпочтений продолжалась на протяжении всех предыдущих лет, все более склоняясь в сторону власти. И вот буквально месяц назад стало известно, что "Единая Россия" подписала с СОЦПРОФом протокол о взаимодействии и информационном обмене. Как писали "Ведомости", источник в "Единой России" не скрывал, что подписать соглашение с СОЦПРОФом рекомендовала администрация Президента. По его словам, "ФНПР не пользуется достаточным доверием у населения, поэтому пришлось обратиться за помощью к альтернативным профсоюзам". Таким образом, в ситуации продолжающегося профсоюзного раздрая и нарастающей угрозы сокращений производства и рабочих мест, власть сама "по-отцовски" предпринимает инициативу привлечь профсоюзы к совместным действиям, для того чтобы предупредить возможную дестабилизацию в социально-трудовой сфере.

Пора взросления

К третьему типу появившихся в России профсоюзов следует отнести зародившиеся во второй половине первого десятилетия 2000-х годов независимые профсоюзы нового поколения. Эти профсоюзы начали нарождаться внутри отдельных корпораций, в первую очередь с западным капиталом и западным стилем управления персоналом. Некоторые из этих профсоюзов, представляющие работников таких компаний, как Caterpillar-Тосно, Ford Motor Company, в свое время вышли из состава ФНПР, обвинив ее в том, что она, исправно получая взносы, только препятствует работе профсоюза.

Независимые профсоюзы, в успешных позиционных боях с работодателями доказавшие свою эффективность и боеспособность, столкнулись с необходимостью координации и объединения усилий. При этом главный профсоюзный орган страны, неоднократно преданная анафеме ФНПР, по-прежнему является бастионом старых кадров, старых идей, подходов и не желает разменивать свои отношения с властями и директорским корпусом на боевое профсоюзное братство. Особенно в ситуации, когда многие из независимых профсоюзов, как например, "Левый фронт", "Альтернативы", сегодня уже финансово, идеологически и организационно завязаны на международные профсоюзные структуры, поддерживают контакты с левацкими, антиглобалистскими силами. Настороженно относится к таким "боевым профсоюзам" и само государство, усматривая в их укреплении усиление иностранного влияния на внутренней арене.

Тем не менее, несмотря на переформатирование профсоюзного организационного пространства в течение предыдущих лет, в этой среде все еще сохраняются огромная инерционность, разъединенность основной массы профсоюзов, острая нехватка молодых и профессиональных кадров. Все это, без сомнения, будет существенным тормозящим фактором на пути к единому профсоюзному фронту. Кроме того, необходимо учитывать и основную проблемную характеристику, отличающую нашу российскую ситуацию, – невероятно сильную ориентацию человека труда именно на государство, а не на профсоюз.