Вроде бы предмет истории - это прошлое. Однако специфичность сего предмета в том, что он неуловим. От него остается лишь след, тогда как его самого уж нет. Поэтому, точно выражаясь, предметом истории может служить лишь сверхиндивидуальная память о прошлом. В самом таком определении заключена неизбежность непрерывной изменчивости предмета, ибо память не может быть постоянной: что-то утрачивается, что-то вспоминается, что-то привносится новыми событиями. Историческое отображение реальности текуче, как сама река времени.

История возникала отнюдь не как наука. Она зародилась как жанр нравоучительной литературы. Хотя "отцом истории" называют Геродота, его с большим основанием следовало бы счесть "отцом географии", так как сообщавшиеся им сведения носили преимущественно страноведческий и этнографический характер. Исторический рационализм древних греков дал начало узкому и прерывистому ручейку "истории факта" - научного знания истории. Но река истории зародилась только тогда, когда знание о прошлом было приспособлено под потребности национального воспитания. Это сделали римляне, и одним из первых - Тит Ливий, которого по справедливости следовало бы считать "отцом политической истории".

Научное знание истории всегда было и останется достоянием узкого круга специалистов. Не часто это научное знание находит отражение даже в образовательных программах, а когда находит - далеко не всегда это оказывается полезным. Каждый народ живет историческими мифами. Содержание господствующих в каждый конкретный момент исторических мифов взаимозависимо с духовным состоянием народа.

Не следует представлять себе миф в качестве синонима чего-то недостоверного, неправдоподобного. Как отметил еще в середине прошлого века один из основоположников культурологии румынский ученый М.Элиаде, для древнего человека именно миф, и только он, являлся непреложной истиной. Любое проявление объективной реальности осмысливалось и получало значение лишь через включенность во всеобъемлющую мифологическую картину мира. Не освященное мифом - нереально. Тот же Элиаде справедливо подчеркивал, что степень мифологичности сознания современного человека ничуть не уменьшилась по сравнению с первобытными временами, только проявления этой мифологичности приняли другие внешние формы (ничуть не более разнообразные). Хорошо это или плохо, но с этим фактом нужно считаться.

Исторический миф вполне соответствует тому, что в образованных кругах подчас называют обывательским восприятием истории. Несмотря на то, что в рамках такого восприятия рождаются и удерживаются совершеннейшие исторические нелепицы, вроде убеждения в том, что Екатерина II продала Аляску, оно более целостно, нежели научное. Последнее распадается на множество взаимоисключающих концепций. Ведь важное место в сознании человека занимает вера. А коль скоро религиозность у большинства современных людей порушена, вера становится оккультной или рационализированной. Популярность псевдоисторической "концепции" Носовского и Фоменко объясняется просто - они предложили привлекательный миф.

Всякое рациональное видение истории по определению является гипотетичным и открытым для научной корректировки. Иначе оно утрачивает свой научный характер. Но именно поэтому оно не может быть основой для объединяющей национальной идеи. В качестве таковой основы может выступать только исторический миф. Ибо можно подвергать сомнению гипотезу, но невозможно сомневаться в мифе. Его можно только отвергнуть - в пользу другого мифа.

История шире науки. Это, наряду с религией, наукой и философией, самостоятельная форма общественного сознания. И в ней не намного слабее, чем в религии, проявляются мифологические свойства. Историческое сознание подавляющего большинства современных людей насквозь мифологично. Это хорошо, ибо в ином случае означало бы просто отсутствие исторического сознания и конец истории. Причем ученые-историки проникнуты такой мифологичностью едва ли не в наибольшей степени. Ведь очевидно, что большинство претендующих на научность исторических концепций порождается безотчетным стремлением создать доказательный и непротиворечивый, сиречь - непогрешимый и сакральный, миф о прошлом. Этот миф обращен в настоящее, объясняет его и освящает какую-то часть наблюдаемого, в то же время оставляя другую ее часть вне сакрального пространства. А все, что находится вне его, мифологическое сознание воспринимает как несуществующее, как иллюзию, наваждение злых духов.

Ярчайшим примером действия такого мифологического механизма служит известная кампания по "разоблачению сталинизма". Для адептов этого мифа реально существующим является облик тирана и, шире, всего возглавлявшегося им государственного механизма, а несуществующим - все, что позволяет положительно отнестись к отдельным действиям этого политического лидера. Его руководство государством и вооруженными силами во время Великой Отечественной войны, его внешняя политика - все в рамках этого мифа оценивается отрицательно либо отбрасывается как недействительное. Есть и миф противоположного свойства. Вообще, мифы особенно явственно подчинены законам диалектики, и каждый из них существует только благодаря своей противоположности.

Долгое время события в Катыни, где были уничтожены несколько тысяч польских офицеров, расценивались советским историческим мифом как одно из злодеяний гитлеровцев. Известно, как поступали со свидетельствами, не укладывавшимися в картину данного мифа: они объявлялись несуществующими либо сфальсифицированными. Пятнадцать лет назад началось разрушение старой мифологической картины и созидание новой. И теперь катынский миф полностью перевернулся в соответствии с мифологической, а вовсе не научной логикой. Я не стану оспаривать подлинности архивных документов, вроде бы свидетельствующих о наличии приказа не то Сталина, не то Берии ликвидировать часть пленных польских офицеров. Очевидно, что результаты проведенной гитлеровцами в 1943 году, явно в целях пропаганды, экспертизы эксгумированных останков погибших в Катыни в тех условиях просто не могли не быть скорректированы под германскую точку зрения. Однако ныне они без тени сомнения используются в качестве "исторического доказательства" только потому, что экспертиза была проведена Международным Красным Крестом. В системе таких "доказательств" нацистский режим предстает просто каким-то оплотом толерантности и свободы слова. Такая вот "историческая наука".

Разрушение парадигмы национального сознания происходит посредством внедрения антимифов, то есть мифов негативного содержания. С ними почти бесполезно бороться только на поле рационализма. В частности, тот же негативный миф о Сталине не может быть побежден одним только фактическим исследованием эпохи. В самом деле, обывательское сознание не сможет принять тот факт, что Сталин вовсе не обладал такой безграничной властью, как то утверждается обоими мифами. Как? Такой человек - и всего лишь "первый среди равных" в кремлевской олигархии?

Редко когда объект культа личности является реальным властным субъектом. Пример - культ личности японского микадо или британского монарха. Из того, что в случае со Сталиным объект культа личности и действительный правитель совпали, отнюдь не следует вывод о безграничной власти вождя большевиков. Но этот вывод будет всегда неизбежен в рамках мифологического видения истории. Рациональное фактическое знание истории - штука тоже полезная и необходимая. Но не всегда полезно, чтобы это знание выходило за пределы элиты, ибо на выходе оно может превратиться в миф самого разрушительного свойства, очень болезненно сказывающийся на духовном здоровье нации.

Промежуточные оценки между "хороший" и "плохой" допустимы для мифологических персонажей, но за исключением главных героев мифа. Такие фигуры имеют приоритетное культовое значение и обязательно окрашиваются в какой-то один цвет. И ни одно знаковое событие национальной истории, воплощаясь в сакральный исторический миф, не может обойтись без культовых героев и чудовищ.

Начавшееся в середине 50-х развенчание Сталина сразу же потребовало создания другого главного героя войны. Далеко не сразу на его место был выдвинут Жуков. По законам жанра сейчас существуют два мифа - о гениальном Жукове, главном организаторе победы, подобном Кутузову, и о Жукове-бездаре, бросавшем войска в неподготовленные атаки, зря лившем моря солдатской крови.

Наверное, можно априори согласиться с тем, что на видные роли в системе выдвигаются люди, наиболее воплощающие свойства этой системы. Ясно, что не только во время Великой Отечественной войны, но вообще во время любой войны в любой стране человеческая жизнь не принадлежит к числу главных ценностей. Во всяком случае, ей отводится явно подчиненное место в иерархии ценностей после национального сохранения и государственной независимости. Дыма без огня не бывает, и в антижуковском мифе тоже есть своя рациональная подоплека. В позитивном мифе о Жукове можно усомниться и по мотивам навязчивого уподобления его Кутузову. Последний, по согласному мнению многих вполне патриотичных историков, особыми полководческими талантами не обладал.

Но есть одна причина, по которой именно Жуков занял место Сталина в героическом эпосе о войне, - Жуков был заместителем Сталина, его официальным преемником. Именно близость к Сталину - главному культовому герою военно-эпического цикла - позволила Жукову занять его место, когда новые жрецы истории низвели Сталина из божественного сонма в демонический.

Такой знаковый момент национального прошлого, как победа во Второй мировой войне, должен быть освящен культовой фигурой героя, стоявшего во главе всего дела. Это тем более важно, что Сталин - одна из трех ключевых фигур русской истории, на основе которых судят о качествах России (и русских) как исторического субъекта. Эти фигуры, кроме Сталина, - Иван Грозный и Петр Великий.

Не будем сейчас говорить об Иване Грозном, два альтернативных мифа о котором были сложены еще его современниками, и которые старательно воспроизводятся не только литераторами, но и серьезными историками. Петр Великий - это, казалось бы, именно та личность, которая лучше всего могла бы послужить символом национального единства! Ведь именно культ Петра, как ничто другое, проложил мостик идейно-патриотической преемственности между Россией дореволюционной и Россией советской! Но и здесь не обошлось без жрецов антикульта. Еще славянофилы XIX века, много и успешно поработавшие над разрушением духовных скреп российской государственности, направили главное острие своих атак против Петра. А в эмиграции войну культу Петра объявил Солоневич, вначале, как и все, положительно оценивавший деятельность преобразователя.

Впрочем, попытки рационалистического разрушения национальной парадигмы путем дегероизации культовых фигур предпринимались в русской истории неоднократно. Еще Костомаров безуспешно доказывал, что Иван Сусанин никакого подвига не совершал, а Дмитрий Донской вел себя трусливо. И хотя некоторым такие изыскания импонировали, в целом можно сказать, что этот псевдоисторический труд пропал втуне. Дегероизация не получилась. То же можно сказать про стремление некоторых взвалить одиум монголо-татарского ига на Александра Невского. Ивана Великого, фактического основателя Российского государства, нередко представляют как жестокого тирана. И хотя такие поползновения будут продолжаться всегда, ясно одно: их неуспех предопределен тем, что разрушение положительного мифа без создания положительной же альтернативы ему неизбежно ведет к воскрешению прежнего мифа.

Кого в современной Америке волнует то, что Джордж Вашингтон писал когда-то про негров и евреев? Эти неполиткорректные высказывания знают наверняка многие, тем не менее каждый год 22 февраля день рождения основателя США отмечается как национальный праздник. В СССР так никогда не отмечали день рождения Ленина! Во Франции стоят памятники Наполеону I - итальянцу, ввергнувшему Францию в море бедствий, принесшему миллионы французов и других европейцев в жертву своему властолюбию, доведшему Францию до иноземной оккупации. Но Наполеон олицетворяет для Франции героический миф. И рациональные доводы тут бесполезны. Они окажут свое действие только в одном случае - если Франция как страна, как нация будет уже морально готова к исчезновению.

Моральное единство нации не в последнюю очередь зиждется на общем историческом мифе, зримо воплощаемом в культе одних и тех же героев. История древних римлян, написанная Титом Ливием, служила этой цели, а не отвлеченным соображениям научной объективности. Целям разрушения российской исторической парадигмы служит разворачивающаяся ныне на Западе, поддерживаемая всей интеллектуальной мощью западной цивилизации кампания по реабилитации нацизма и забвению Второй мировой войны. Что сможет противопоставить этому натиску наша "историческая наука", отличившаяся в последние десятилетия только на ниве всевозможных "разоблачений", совершаемых во имя объективной истины и оборачивающихся дезориентацией общественного сознания и размыванием духовных ценностей?