Никого не жалко

ЕЛЕНА: Тебе отца не жалко?
КАТЯ: Жалко у пчёлки в попке.

Этот диалог из последнего кино-шедевра Андрея Звягинцева – наживка, которую легко заглатывает неподготовленный зритель. Сознание отработанным движением маркирует собеседниц – кому сочувствовать, кого порицать. Когда вокруг «пчёлки» нарастёт убийственный контекст, трепыхаться будет уже поздно. Добро пожаловать на сковородку!

Красноречивого бомжа из пьесы Горького «На дне» на эту удочку не поймаешь. «Не жалеть, не унижать его жалостью, а уважать человека надо!» уверен Сатин. Формула, конечно, красивая. Но она нуждается в пояснениях.

Вот, скажем, обвиняемые по «делу Pussy Riot». Их модно сегодня жалеть. «Бедные девочки», говорят. Потом пишут письма, подписывают, поворачиваются на другой бок и спят дальше. С чувством выполненного долга.

Или крымские страдальцы (хит сезона). Их не жалеть – себя не уважать! Тем более, что для этого созданы все условия – отнёс пакет куда надо, повернулся на другой бок и спишь. С чувством выполненного долга. Дальнейшая судьба пакета значения не имеет. А сложится она по-разному. Например, в городе Ревда (Свердловской обл.) ваш пакет проедет пару километров и упокоится в лесу. Если же он всё-таки доберется до Крымска, то там всё самое ценное из него перекочует в сумки «защитников отечества». А «конечному потребителю» достанутся ношеные трусы, штопаные колготки и застиранные лифчики. Но от чистого сердца. Как маниловские щи.

Сон праведника эта суровая проза жизни не тревожит. Жалеть, вообще, легко. И приятно. Цены на это удовольствие более чем доступные. В конце концов, можно, вообще, ничего никуда не носить. Просто сидеть и жалеть. И с каждой минутой относиться к себе всё лучше и лучше.

Неуклонный рост самооценки – это оборотная сторона того «унижения», о котором говорит горьковский Сатин. Катя, отказавшись жалеть отца, осталась с ним на равных. Елена убила его мимоходом, как насекомое, ни на секунду не переставая жалеть. И Катя для нее такое же насекомое. «Тебе отца не жалко?» – риторический вопрос. Понятное дело, не жалко! Куда ей! Нос не дорос! Рылом не вышла! Привыкла на всём готовеньком! Вертихвостка!

Впрочем, Катю тоже можно жалеть. Еще проще жалеть Надю и Машу. Потому что у них на воле остались маленькие дети. Они ж не виноваты, что у них такие непутёвые мамаши. Ну да, совершили мелкое хулиганство, ради паблисити. Оскорбили чувства верующих. Ведут себя вызывающе. Но на то мы и взрослые ответственные люди, чтобы проявить милосердие к этим дурам. Войти, так сказать, в положение…

Примерно так рассуждают те, кому их жалко. Это очень комфортная позиция. Чувствуешь себя мудрым и добрым. Великодушным и снисходительным. Немножко даже богом. Или солнцем.

Жалеть легко и приятно. Трудно уважать. Кому охота спускаться на грешную землю и признавать своё невежество и беспомощность? Еще труднее признавать себя виноватым. Хоть чуть-чуть.

Елена жалела сына и внука, чтобы не винить себя за их асоциальность. Российские обыватели жалеют крымчан, чтобы не признавать Ткачёва и Путина своим порождением. Интеллигенция жалеет Надежду, Марию и Екатерину, чтобы снять с себя ответственность за сползание России в пучину мракобесия и невежества. Нужны лошадиные дозы «анестезии жалости», чтобы впасть в блаженное забытье – не знать, не помнить, не думать, не рефлексировать…

Среди множества бесцельно слоняющихся по разрушенному Крымску «гостей» местные жители выделяют представителей самой безжалостной профессии на свете – врачей. Врачи руководствуются не эмоциями, а профессиональной этикой («раз есть больные, их должен кто-то лечить»). И просто делают своё дело.

Жалость – вещь, крайне приятная для жалеющего. Пользы от нее никакой. Доброе сердце Айболита – это, конечно, мило. Но главное для бегемотиков – чтобы он ставил и ставил им градусники, и гоголем-моголем потчевал. Так было всегда и везде. Во все времена.

Скажем, японцы в эти дни столкнулись с бедой, не сравнимой по масштабам с крымской трагедией. Дожди и оползни обрушились на остров Кюсю. В зоне катастрофы оказалось 400 тыс. человек. Их спешно эвакуируют. Печальный итог: 22 человека погибло, 8 пропали без вести. Остальных спасли. Сравните с крымскими цифрами. И, заметьте, ни одного застиранного лифчика!

Такого же «самурайского подхода» заслуживают и Надежда, Мария, Екатерина.

То, что они совершили – это очень-очень серьёзно! И для самих девушек, отвергающих любые компромиссы, и для общества, которое уже полгода «стоит на ушах», и для каждого конкретного человека. Ненависть и восхищение – две одинаково адекватные реакции на них. Или надевай балаклаву веселенькой расцветки, или красную остроконечную «балаклаву» палача. Третьего не дано.

В этой непростой ситуации рука сама находит шприц со спасительной дозой жалости – и мучительного выбора как ни бывало.

«Жалко девочек», – кокетливо вздыхает упоротый интеллигент.

Себя пожалей!

       
Print version Распечатать