По прочтению романа Александра Терехова «Немцы» понимаешь, что коррупция в современной России это явление такого масштаба и значения, что оно давно заслуживало самого серьезного художественного отображения. Как прежнее крепостное право или рабовладение в США. И в книге Терехова она его сполна получила. Но это — помимо всего прочего.

Также это роман о «нулевых». Я не большой знаток современной российской прозы, отношусь к ней скептически до пренебрежения и читаю ее мало. Перед «Немцами» я прочитал «Анархистов» Иличевского, которые только укрепили это мое отношение. И у Терехова я едва ли не впервые узнал в художественном тексте нашу нынешнюю, а точнее (начался уже другой период) совсем еще недавнюю жизнь. Вплоть до конкретных бытовых мелочей, знакомых всем нам, вроде сомнений героя в том, можно ли доверить арбуз ненадежно тонкому пакету или трудностей с заполнением бюрократических бумажек, когда буквы никак не хотят умещаться в официально предписанную строчку, после которой начинается уже новый пункт.

Очень хороший слог автора, несмотря на спорную манеру проглатывать существительные, ограничиваясь прилагательными к ним. Прекрасный психологизм и образность, которая лучше всего проявляет себя именно в живописании эмоциональных состояний, их изменений и того, как они отражаются на поведении персонажей. Напряженнейший, крепко «цепляющий» сюжет, при том, что «экшн» в нем отсутствует, все приключения не физические, а психологические. Ирония, местами просто превосходная. К примеру, чиновник Кристианыч, хамелеоном мимикрирующий под пристрастия, характер и бэкграунд каждого нового босса, что чеховская Душечка, достоин занять место рядом с гоголевскими персонажами. Наконец — информативность и познавательность текста, автор которого 9 лет проработал главой пресс-службы ЗАО Москвы. Я не питаю особого пиетета перед «Нацбестом», но в случае с «Немцами» Терехова эта литературная премия отправилась по адресу.

Признаться, я с опаской садился за эту книгу, более того — долго откладывал момент начала чтения. Уж очень не хотелось мне читать, как именно они воруют, как именно лижут задницу вышестоящим... К жизнедеятельности российского чиновничества я всегда относился с дистанцированной брезгливостью. «Власть нашла последнее прибежище в своей отвратительности», - написал давно коллега Крылов. Точно так же, как из-за пятитомника «Намедни» я не стал листать альбом про 1990-е — слишком болезненно, слишком больно. В России вообще приходится жить с перманентно скошенным взглядом, хоть это и непросто, механизмам вытеснения здесь приходится проделывать адову работу, чтобы ежедневно спасать сознание от бомбардировки ужасами и гадостями.... Но удовольствие от последовавшего чтения развеяло все предшествовавшие ему опасения. Выяснилось, что за их аппаратными и коррупционными приключениями, интригами и беспощадными подковерными битвами можно следить со все возрастающем интересом.

Почему «Немцы»? Ах, ну это такая совсем-совсем прозрачная условность, настолько невесомая, что только подчеркивает впечатление достоверности от романа. Таких условностей в книге Терехова несколько. Из этой же серии и то, что «город» ни разу, кажется, не назван Москвой, изменена фамилия его бывшего мэра, а административные округа там не «Юго-Восточный», а «Восточно-Южный» и т.д. Но как и в случае с коррупцией, «все всё понимают». Так вот, условные немцы — это главный герой, глава пресс-службы префектуры одного из округов столицы, а также круг из нескольких близких ему людей, жен, бывшей и новой, дочери, нескольких коллег-чиновников, с которыми протагонист образует эдакий бюрократический клан, его так называемые «друзья». Все они, начиная с Эбергарда, названы немецкими именами, без фамилий.

Начало повествования застает Эбергадра в крайне напряженное время, когда ему приходится вести ожесточенную борьбу одновременно на двух фронтах, карьерном и личном. С одной стороны, в округ пришел новый префект, «монстр», фигура страшная и дикая, совсем не похожая на все же более человекообразных чиновников Лужкова. «Последние времена пришли». Последний финальный период властвования над городом мэрской семьи (супруга мэра из Лены у Терехова стала Лидой), время лихорадочного «допиливания» всего и вся, до чего еще можно успеть дотянуться. Новая метла метет по-новому и по-страшному. Разрывы снарядов увольнений ложатся все ближе к скромному окопчику «главного по PR», в котором залег главный герой. Вжимая голову в административную землю, он отчаянно пытается выжить.

С другой стороны, бывшая жена, которую он бросил ради любовницы, стремится отнять у него дочь. Всеми правдами и неправдами Эбергард стремится выцарапать себе «часть» ребенка, часть его времени и любви. Но больше чем юридическая схватка с экс-супругой его страшит угроза того, что он лишится дочерней привязанности, что Эрна забудет его и отречется, и это уже никакими судебными решениями не поправишь. Суд-то он выиграть может, за счет взяток и административных связей в том числе, но что он сможет поделать, если проиграет борьбу за душу дочки?

Еще больший интерес представляют процессы, происходящие в душе главного героя. Хотя нельзя точно сказать, есть ли у него душа. Наблюдения за его внутренней «химией» - занятие скорее естественнонаучное. Любопытно, какую реакцию и в какой форме вызовет у него очередной стимул. Это не экзистенция, это «физиология» в том смысле, который вкладывали в это слово в XIX веке. Он признается в своей странной эмоциальной «отмороженности», в том, что не может чувствовать. Дочь — это единственное, что есть в нем живого, все остальное — борьба за выживание. Но разве этого мало? Двух этих линий, «шкурного интереса» и болезненной, практически животной отцовской любви хватает для того, чтобы книга состоялась.

Социальная составляющая «Немцев» в свою очередь бьет по самому больному. Это там где про то, что «раса господ выходит к миллионному сероштанному быдлу», про «мы никогда не будем равны, и наши дети никогда не будут равны», про «сейчас окончательно делится народ, одни — навсегда — идут вверх, другие так же навсегда — вниз». Драма формирования практически сословного общества в России в «Немцах» дана с точки зрения «сверху», при том, что протагонист не просто боится, а трепещет от ужаса перед опасностью быть низвергнутым из номенклатурного рая в низины ада, где протекает существование затравленных и бесправных «россиян». Коррупция в романе предстает как сама ткань жизни в современной России, являясь в то же время фундаментом неравенства и несправедливости. Таким образом получается, что РФ — воплощенная бесчестность.

Однако по мере чтения, следя за приключениями героя на обоих фронтах, я обнаружил, что способен ему если не сочувствовать, то, по крайней мере, не злорадствовать. «Они» с их откатами, распилами и жополизанием вышестоящих, оказывается, тоже люди. Может быть, даже слишком. Довлеющее над всеми ними «чтобы и внукам хватило» выступает как главная мотивация их непомерных коррупционных аппетитов, и трудно представить себе большую компрометацию семейных ценностей да и вообще вот этой вот животной «человеченки», которая, кстати, всегда была типологической и стилистической особенностью именно лужковской, пчеловодческой бюрократии в противовес мертвенно бледным питерским зомби. «Если делаешь школьную программу, то будет тебе и внешкольная», такую почти по-детски ласковую метафору используют они для обозначения коррупции. Мило, не правда ли? И Эбергарда и прочих, оказывается, «тоже понять можно», чего уж тут не понять-то...

В нем есть и хорошее, и плохое. Хорошего мало, разве только любовь к дочери. В меру умен, в меру ироничен, ближе к концу книги внутри него даже начинают раздаваться слабые позывные «чувства собственного достоинства» и нет, не «совести», но какого-то ее эфемерного призрака. Однако с самого начала понятно, что история про «лишнего человека», бунтаря и обличителя - это точно не про него, Чацким тут даже и не пахнет и пахнуть не может. Так, полупридушенные хрипы «сотрудника», который не желает, чтобы по нему и коллегам совсем уж беспарднонно-садистски сапогами ходили вышестоящие краснозадые альфа-бабуины. Максимум, на что он оказывается способен в этом направлении — последний отчаянный пьяный монолог в кругу других «немцев», ничего не объясняющий и ни к чему не ведущий...

Неприязни к Эбергарду не возникает, однако лично у меня не возникло и критической массы симпатии, которой было бы достаточно для того, чтобы я сожалел о его неприятностях и поражениях. Интересно, а описание вброса фальсифицированных бюллетеней на выборах Терехов тоже перенес на бумагу из своей... практики?...

Три года назад в интервью «Новой газете» талантливый писатель и бывший лужковский чиновник Александр Терехов сказал о советских людях сталинского периода вообще и о представителях сталинской элиты в частности (о них он написал роман «Каменный мост»): «Я не способен их понять, поэтому не берусь жалеть». В случае со скромным, далеко не первого ряда, однако все-таки членом нынешних «элит» «немцем» Эбергардом все ровно наоброт. Как раз пресловутое «все всё понимают» и, в частности, тот факт, что понятен, прозрачен в своих мотивациях Эбергард, и отбивает напрочь всякую охоту ему, нет, не сопережевать, сопереживать-то можно, но желать ему хорошего. «С тобой все понятно». Финал для главного героя представляется таким же закономерным, как и получение «Немцами» упомянутой выше литературной премии.