Мифологии протеста

Эпохи теперь короткие: можно провести черту и подбить итог. Ясно, что история, начатая декабрьскими протестами, арестами на Чистых и ошеломляющей Болотной, уже закончена. Пятого марта начнется какая-то другая история. Нет, безусловно, специалисты в спокойном и, наверняка, счастливом будущем едва ли станут так мельчить, но нам позволительно. Мы, в конце концов, историю не пишем. Мы ее живем.

У нас была великая эпоха, увлекательная эпоха, мы посещали митинги, и писали друг про друга в блоги, - лица у нас добрые, приятные, сами мы невероятно какие вежливые, а уж плакаты рисуем настолько остроумные, что даже как-то и непонятно, почему все слуги режима не покаялись прямо вот уже сейчас.

Кончилось закономерно – сразу два члена оргкомитета митингов протеста (теперь не все уже помнят, говорю же, - эпохи пошли короткие, - но была такая организация, красиво заседали, по-настоящему, с криками) за неделю до выборов вдруг осознали страшную вещь. Президентом-то, оказывается, нет, вы представляете, ну кто бы мог подумать, - президентом-то станет Путин, а значит, все было зря, и, наверное, как-то неправильно, и теперь надо то ли Кремль штурмовать немедленно, и умереть, тирану в пику, не под Москвой – что мы, не местные? – а в самом центре столицы, то ли просто плакать и каяться.

Так вот. Многое, конечно, было неправильно, но все - и это совершенно точно – было не зря.

Короткая история протестов, помимо прочего, показала нам, как из тактических ошибок вырастают целые мифы о сотворении мира, начинают на этот мир давить, и загоняют жителей мира в тупик. И – как раз в рамках подведения каких-то итогов, - стоит, наверное, эти мифы зафиксировать. Описать – значит избавиться, это что-то вроде психоанализа.

Миф первый. Выборы

Протест спровоцировали выборы. Вернее, беспардонная фальсификация их результатов. Ничего нового, в общем-то, но, видимо, просто люди выросли. И новые, и старые. Возмущение масштабом фальсификаций вытолкнуло этих людей на площади.

Но вот дальше.

Дальше надо было ясно проговорить вещи, вроде бы, очевидные. Вот, есть система. Система эта выстроена так, чтобы все живое уничтожать. Речь не о кровавости некровавого вовсе режима и не о миллионах умученных в подвалах Лубянки. Речь об устройстве политического поля и о плате за вход в системную политику. Либо ты становишься мертвецом, которого дергают за нитки профильные сотрудники Администрации президента, либо… Все, второго варианта в этой системе нет. Играть можно только в их игру, получая взамен право свою собственную игру симулировать. Чем и занимались с упоением – годами! – лидеры всех системных партий без каких бы то ни было исключений.

Все системные партии, таким образом, были и остаются частью партии власти. И не стоит всерьез обращать внимание на попытки их лидеров так или иначе заигрывать сейчас с протестными настроениями – это часть традиционных выборных танцев, древний ритуал с утраченным смыслом. Системная российская многопартийность – иллюзия, причем довольно грубая.

Превращать борьбу против ущербной политической системы, благодаря которой все вот это и выросло, в битву за возврат голосов какому-нибудь Жириновскому было грандиозной ошибкой. Повод подменил суть и повод начал есть суть.

Все это банально, но то ли сказано не было, то ли не услышалось, «борьба за честные выборы» стала самоцелью и уперлась, на стадии президентской кампании в закономерный вопрос – а это у вас борьба за честные выборы, извините, кого? Если не Путин, то кто? – радостно заверещали оппоненты.

И ведь отвечать-то нечего. Ну, действительно ведь Путин. Путин самый популярный политик. Путин в этой системе вообще единственный политик. Она так выстраивалась, чтобы никакой другой политик в ней появиться не смог.

То есть, если вы за выборы, если спор в этом – тогда, значит, Путин.

Не говоря уже о том, что о прочих допущенных к выборам кандидатах (недопущенный к выборам Явлинский – сюда же) надо помнить то же, что и о партии. «Системные партии» - второстепенные, вспомогательные, маскирующие систему части партии власти, системные кандидаты – такие же части Путина. Нет, не такие же. Тут даже сбежавший нос майора Ковалева не вспомнишь, это, скорее, неаккуратно обгрызенные ногти подполковника, нечто совсем никчемное.

Миф «борьбы за честные выборы» - то есть вот непосредственно за эти, проходившие в декабре и предстоящие четвертого марта, разыгрываемые по правилам старой системы, потому что других правил, другой системы нет, - давит. И пятого на митинг зовут снова, потому что «выборы нелигитимны, к ним не допущены независимые кандидаты», и так далее. Но ведь это не важно. Наличие на них независимых кандидатов (кстати, кто это при таком раскладе – Явлинский? женщина из Самары, которая собиралась бороться с инопланетными рептилиями? – ну да, достойнейшие из достойнейших) ничего бы не изменило.

Борьба – не за выборы. Борьба за то, чтобы таких выборов больше не было. Чтобы изменилась политическая система, чтобы симуляция квази-партиями политического процесса стала невозможной, чтобы в самом выборе политики в качестве жизненного поприща появился смысл.

Резать протест на части, аки торт, - думские выборы, президентские выборы, - значит играть на руку тем, кто систему хочет законсервировать и от кого мы, вроде бы, хотим избавиться. Это длящаяся гражданская кампания, для которой данные конкретные выборы – мобилизующий фактор, повод, и не более того.

Пока эти простые вещи не будут осознаны – любые многолюдные митинги останутся просто способом весело и без пользы проводить свободное время.

А до осознания еще далеко. Не так давно представители внесистемной оппозиции, претендующие на лидерство в протесте, ходили к президенту (что само по себе смешно с учетом политического веса этого самого президента) обсуждать, вроде бы, пакет законопроектов, которые внесены в Думу и должны политсистему поменять. Законопроекты в целом чудовищные: про пресловутый «фильтр» при выборах губернаторов и поминать не стоит, но вы попробуйте хотя бы разобраться с тем, что предлагается вместо одномандатников на выборах в Думу!

Какое там. Центральной темой обсуждения стала подошва ботинка Ильи Пономарева, депутата и оппозиционера. Подошву депутату оторвали, совсем уже режим озверел. И если для Дмитрия Медведева это как раз достойный масштаб и подходящая глубина, то от людей, которым, вроде бы, предстоит как раз менять политику в стране уже совсем скоро, можно было требовать большего.

Миф второй. В поиске слов

После первого же массового митинга все вдруг озаботились поиском слова для обозначения себя. Новой, нарождающейся сущности. Слово, вернее, два, нашел Сурков, - вы только вдумайтесь, Сурков! – и все радостно начали за ним повторять. «Рассерженные горожане».

Трудно придумать большую глупость. Ну, ведь в отличие от Суркова, повторяльщики-то были на митингах. Ну, какая там рассерженность? Ну, ведь более довольных лиц, простите, поискать.

На самом деле это разводка, и довольно несложная: объявляя протестующих (данных, конкретных, собравшихся здесь и сейчас на митинг) какой-то общностью, их вписывают в старую политическую систему. Превращают в еще одну квази-партию в ряду партий. В принципе, Сурков, не потеряй он работу, вполне мог бы такую партию слепить, напихать в нее каких-нибудь морально неустойчивых деятелей второго эшелона, за умеренную мзду готовых на многое, засунуть на дальнюю полку и успокоиться. Развлечение вполне в его духе.

Но миф о том, что мы едины, что существует какое-то «мы», требующее специального определения, зажил своей жизнью (люди вообще животные стадные), и еще плотнее заколотил протесты в парадигму «избирательной кампании», вынудил протестующих противопоставить себя тем, кто на митинги не ходит, и вновь поставил перед серией неприятных вопросов.

Вопросы такие: а если вы едины, то кто ваш лидер? С кем разговаривать? Чего конкретно требуете? Все они формулируются, имеют смысл в рамках наличной политсистемы, которой протест, на самом деле, внеположен. Нельзя ни о чем разговаривать внутри нее, потому что ее слом и есть главная задача.

Но если мы про выборы, если «мы» - реальная общность, внутрисистемный вопрос законен, ответа на него нет, и сторонники сохранения системы могут праздновать победу.

Нет никакой общности интересов помимо слома ненормальной политической системы, внутри которой формулировать интересы и создавать живые, самодеятельные общности невозможно. Она строилась как раз для того, чтобы это все было невозможно. Втягиваться в игры внутри нее – значит либо обрекать себя на поражение, либо играть не против нее, а за.

И слова никакого специального не нужно. Слово есть. Это слово – общество. Против системы протестует общество, которое внутри системы реализовать себя не может. Протестующие – не меньшинство, претендующее на то, чтобы узурпировать власть, а часть большинства, осознавшая порочность сложившейся системы власти. Нужна нормальная площадка для разговора о власти, в котором смогут принять участие все желающие, а отнюдь не только те, кто митинговал в перерыве между «выборами».

Миф третий. Свобода и справедливость

Осознание мнимой общности и нежелание заметить, что за доходчивыми словами о нечестных выборах неглубоко спрятаны претензии не к конкретным «итогам голоования», а к политической системе как целому, породили третий миф.

Режиму ведь, протестуя, нужно что-то предъявлять. И это легко: режим насквозь коррумпирован, разрыв между бедными и не богатыми даже, а представителями пресловутого среднего класса, причем отнюдь не его верхов, невероятен.

И вот эти страдания бедных, умученных коррумпированным режимом людей (реальные, неиллюзорные страдания) – стали главной, первоочередной претензией протестующих к режиму. Вроде бы благородно, если бы не одно но.

Проблема ведь в том, что требование свободы с требованием справедливости однозначно не связано. Выстраивание демократической системы, в которой есть нормальная политическая конкуренция, не гарантирует немедленного обогащения всех бюджетников, пенсионеров и даже офисных клерков.

Но внутри этой системы критика, в том числе и социальная, может оказаться действенной. А нынешняя система от слов защищена предельно. Разоблачений – хоть отбавляй, а действий нет.

И путаясь в собственных мифах, протестующие оказываются перед очередным неприятным вопросом. Совсем незамысловатым. Ну и что? Зато Путин – он что-то делает. Там детям помог. Здесь погорельцам. Военным. Мирным. Больным. Здоровым.

И ведь действительно – помог. А вы? А мы?

Показательно, при этом, что по-настоящему, наглядно страдающие бедные люди, которых сгоняют на митинги в поддержку Путина, у борцов за справедливость вызывают, в основном, не сострадание. «Месиво в дубленках и кепках», - как-то так, кажется, называют народ Российской Федерации отдельные модные блогеры.

Понятная последовательность действий, честное признание самим себе, что сейчас свобода, за которую агитировать не так приятно – холодок по затылку от осознания собственного благородства не бежит, важнее, чем справедливость, за которую агитировать легко, особенно если в интернете читать про чужие беды, а не вблизи рассматривать, - позволит выбраться из этой ловушки.

Что дальше?

А дальше – унылая, скучная работа. Выборы четвертого, на которых Путин (речь здесь, скорее, о системе, которую этот человек олицетворяет, а не о конкретном уже человеке) должен почувствовать, что поддержка его не всенародна.

Он ведь сам сделал для этого многое: нелепыми оскорблениями рекрутировал в ряды активно протестующих многих сомневающихся. Вытащив народ на подневольные митинги в поддержку себя, драгоценного, показал тем, кто хочет и умеет видеть, две важные вещи: во-первых, народ совсем не страшный, а во-вторых, Путин для народа – давно уже не харизматичный царь, а просто способ прагматической ставки на стабильность. И это все обнадеживает.

Итак, голосовать. Мирно протестовать после. Отчетливо понимая, в чем суть протеста и каковы его цели. И чем цели от поводов отличаются. Продолжать давление. Использовать все открывающиеся возможности – а система уже ломается, новые законы, несмотря на ущербность их, помянутую выше, предоставляют много возможностей, - чтобы добить путинскую политическую систему.

Вынудить Путина стать вторым Медведевым. А двух Медведевых, да еще при наличии внезапно обнаружившегося в стране общества, они и сами не потянут.

Ну и, конечно, эти рассуждения имеют хоть какой-то смысл, только если шестого утром все мы будем живы, не изувечены, свободны. В России ведь живем, как тут без оговорки. Вообще, ключевой день, точка отсчета – не четвертое марта, и не пятое, а утро шестого.

       
Print version Распечатать