Кто и как вспоминает "культурную революцию" в Китае?

Любой юбилей – это повод оглянуться назад и проанализировать опыт прошедших лет. Тем более 60-летний юбилей, который, согласно традиционным китайским воззрениям, символизирует завершение некоего целостного цикла и начало нового. Итак, чего добился Китай за прошедшие 60 лет и о чем бы он хотел забыть?

Ответ на первый вопрос очевиден: из глухой провинции, находящейся где-то на задворках ойкумены, Китай вырос до статуса мировой державы – фактически единственной, способной (хотя пока в силу многих причин не горящей желанием) бросить вызов гегемонии мировой сверхдержавы.

Среди событий, о которых сегодняшние китайские власти предпочитают говорить, в лучшем случае, в обтекаемых формулировках, – события «бурного десятилетия» (1966 – 1976 годы), которые в историографической литературе получили название революция. Сегодня эти события вновь стали актуальной темой современного дискурса. Правда, в основном за переделами Китая.

Бурное десятилетие

Не стану подробно излагать события «бурного десятилетия». Об этом написаны сотни томов. Но основные факты напомнить стоит.

Начало "культурной революции" относят к 1966 году – именно тогда группа молодежи из числа студентов и старшеклассников – знаменитые хунвэйбины («красные охранники») – до смерти забила трех преподавателей в Пекине. Затем волна избиений, убийств, издевательств над «чуждыми элементами», к которым главным образом относились наиболее образованные члены китайского общества, прокатилась по всему Китаю.

Основной заявленной целью "культурной революции" было избавление от буржуазных элементов и восстановление истинных идеалов социализма. Это было особенно актуально в условиях, когда, по мнению Мао Цзэдуна, в Советском Союзе торжествовали ревизионисты, взявшие курс на реставрацию буржуазных порядков.

Общее число жертв до сих пор точно неизвестно. Официальная, хотя и не обнародованная оценка, сделанная ЦК Компартии Китая в 1984 году, гласит, что число насильственных смертей составило более 1 миллиона 728 тысяч. В это число входят 135 тысяч приведенных в исполнение смертных приговоров и 237 тысяч погибших в результате столкновений между противоборствующими группировками. Очевидно, что эта официальная оценка, во всяком случае, не является завышенной.

«Хунвэйбины» и « революция» – эти два понятия, кажется, навек и неразрывно связаны друг с другом. Тем не менее, движение хунвэйбинов характеризовало лишь первую фазу "культурной революции" (1966 – 1969 годы). Именно тогда их руками маоистское руководство расправлялось со своими политическими противниками в центре и на местах. Самой заметной жертвой стал второй человек в партийной иерархии Китая и официальный наследник Мао Цзэдуна Лю Шаоци, смещенный со всех постов в 1968 году. Дальнейшая его судьба достоверно неизвестна: по наиболее распространенной версии он умер (или был убит) в тюрьме в 1969 году. В опалу попал и будущий идеолог китайских реформ Дэн Сяопин.

Однако когда основные цели масштабной партийной чистки, затеянной Мао и его сподвижниками, были достигнуты, а оппоненты разгромлены, нужда в хунвэйбинах отпала. И тогда некоторые из них сами стали жертвами репрессий, а большинство было переселено в сельские коммуны в рамках кампании «Вверх в горы, вниз в деревню».

Закончилась революция лишь в 1976 году, со смертью «великого кормчего», председателя Мао.

Во всем виновата «банда четырех»

После смерти «великого кормчего» – пусть и не сразу – новое китайское руководство, фактическим главой которого, не занимая официально главных руководящих постов, в конце концов стал Дэн Сяопин, взяло курс на рыночные преобразования. Идеологическое наследие "культурней революции" стало мешать реформам.

Для начала новое руководство избавилось от главных идеологов "культурной революции" в лице «банды четырех» во главе с женой председателя Мао Цзян Цин.

В 1981 году ЦК КПК принял историческое решение по оценке наследия Мао Цзэдуна: оно было оценено на 70% как позитивное и на 30% – как негативное. А главными виновниками злодеяния прошлого режима объявлялись «банда четырех» и маршал Линь Бяо. Фактически тем самым в официальном дискурсе по поводу наследия Мао была поставлена точка – с тех пор позиция официального Пекина серьезному пересмотру не подвергалась.

Это не значит, что дискуссия не продолжалась. Продолжается она и в сегодняшнем Китае, хотя немногочисленные диссиденты, не покинувшие страну, имеют не слишком широкие возможности для выражения своего мнения.

Но, главным образом, дискуссия о той роли, которую революция сыграла не только в китайской, но и мировой истории и как ее следует оценивать с позиций сегодняшнего дня, продолжается в интеллектуальной среде за пределами Китая.

И здесь я бы выделил две основные позиции.

Одна, вполне очевидная (в предлагаемой читателям подборке она представлена прежде всего точкой зрения Ван Юцинь), состоит в том, что революция была массированным нарушением прав человека, в результате чего пострадали сотни тысяч невинных жертв, а само преступление режима требует тщательного расследования и взывает к возмездию.

Но есть и прямо противоположная трактовка. Как ни странно может показаться на первый взгляд, ее сторонники также нашли прибежище в основном за пределами Китая. Сторонники этой точки зрения (см., например, комментарий Хань Дунпина) полагают, что революция по своей сути была широким массовым движением, опиравшимся на инициативу «снизу» и способствовавшим очищению китайского общества, перед которым замаячила угроза отхода от истинных социалистических идеалов. Как полагает Бай Ди, революция однозначно и бесповоротно изменила веками складывавшееся соотношение ролей между полами в китайском обществе. Нынешнюю позицию китайского руководства сторонники этой точки зрения трактуют как отступление от изначальных чистых принципов и предательство идеалов, за которые выступал Великий Кормчий.

Впрочем, странным тот факт, что сторонники этой точки зрения нашли прибежище на Западе, представляется только с первого взгляда. На самом деле, питательной средой для такой позиции служит та знаменитая стихия 1968 года, которая захлестнула весь Запад и одним из духовных отцов которой был именно Мао Цзэдун. Сегодня активисты 1968 года (те из них, которые не умерли от передоза и не осели где-нибудь в Гоа) занимают далеко не последние позиции в университетском сообществе. А выходцы из Китая, проповедующие эту точку зрения, вполне комфортно расположились на должностях заведующих кафедрами и отделениями китайских исследований, во многом формируя будущую элиту, которой в перспективе ближайших 20 лет предстоит строить отношения Запада с Китаем.

       
Print version Распечатать