Тема "оранжевых уроков", кажется, станет магистральной при подведении итогов года. "К черту Украину - говорим о нас самих": в таком контексте сегодня принято обсуждать киевское реалшоу. Яркий случай - идеологическая диверсия "Консервативного пресс-клуба", опубликовавшего в "профильном" журналистском комьюнити Живого Журнала манифест относительно позиции российских СМИ в освещении украинских событий. И дружно заклеймленного за это многочисленной журналистской общественностью.

Позиция российских СМИ в освещении украинских выборов вообще-то была известно какая - в точности такая же, как и у СМИ украинских. Там, если кто забыл, было трогательное единодушие: даже журналисты откровенно провластных телекомпаний - чуть ли не поголовно - в приватных беседах регулярно каялись коллегам, что пока еще недостаточно активно саботируют начальственные указания о поддержке официального кандидата. И тихенько (вплоть до конца ноября, когда стало можно) показывали оранжевую ленточку, приколотую к подкладке пиджака.

Иными словами, если телевизорное начальство там более или менее вразнобой пыталось организовать поддержку Януковича, то сами журналисты - практически без исключений - были за Ющенко.

Самое смешное, практически в точности так же было и у нас. Российские государственные каналы, поддерживавшие Януковича, вместо осмысленной политической кампании все больше несли сладостно-блевотную ахинею в позднебрежневском стиле. Оно и неудивительно: даже в офисе общественно-политической редакции Первого канала, если кто не знает, на двери висел оранжевый плакат с надписью "Так!", а разговоры сотрудников в курилках в основном состояли из впечатлений о том, как они качественно и незаметно обстебали "бандюковичей" в очередном хвалебном репортаже, и даже руководство не просекло! Что уж говорить о негосударственных СМИ...

Да, официальные каналы работали "на власть"! Но практически каждый конкретный исполнитель даже на провластных каналах был "скрытым симитом" и делал свое дело, желая ему безусловного поражения. В таких случаях, как нетрудно догадаться, получается так, что "иногда лучше жевать".

Были исключения, конечно. Но каждый, кто таковым был, рисковал стать изгоем в своей среде - "тот, который продался". Обратите внимание на это "продался"! Фактически, это была своего рода презумпция: осознанно, по собственной воле быть за "этих" считалось невозможным. Тогда как быть откровенно за "тех", без всякого там объективизма - нормально и даже скорее одобряемо.

И дело тут во фрондерстве, т.е. не в том, что "эти" - "начальство", а "те" - "оппозиция". Российские коммунисты в середине 90-х тоже ведь были "оппозицией" - однако никому из медиасообщества, кроме откровенных маргиналов, и в голову не приходило становиться на их сторону. Зюгановщина воспринималась российской медиаэлитой как чужое и чуждое, и отторгалась столь же безоглядно, как сейчас отторгается Янукович.

Иными словами, о принципиальной "оппозиционности" журналистской среды речь не идет. Журналисты могут и умеют быть "провластными" откровенно, нагло и внутренне честно - но только в том случае, если они осознают эту власть своей. Иначе говоря - если они воспринимают себя частью власти.

Это, собственно, и объясняет ту однозначность, с которой заоранжевела не только украинская, но и российская медиатусовка - не на уровне "хозяев", а на уровне пишущих и говорящих, от Владимира Познера до девочек-практиканток из второсортной газеты. Они явили консолидированную, классовую позицию - в общем, довольно объяснимую.

Дело в том, что украинские выборы потому и поставили на уши не только саму Украину, но и изрядную часть России, а равно и мировой "прогрессивной общественности", что это был выбор не между двумя личностями, командами или программами, а фактически между двумя политическими системами. Которые суть главным образом системы организации общественной коммуникации. Не нужно говорить клишированных глупостей, что одна из них - (пост)"советская", а другая - "демократическая"; "демократическими" в известном смысле являются обе. Однако коммуникативные парадигмы у них принципиально разные.

Грубо говоря, в системе, которую олицетворяет Янукович (а также, в той или иной степени - Буш, Путин-2004 etc.), журналистскому сословию отводится роль наемных профессионалов - возможно, высокооплачиваемого (что тоже не факт), но принципиально обслуживающего класса. Тогда как система, агентом которой вольно или невольно выступает Ющенко (Керри, большинство европейских лидеров), предполагает включенность медиа в магистральные общественные коммуникации в качестве самостоятельного игрока - не "четвертой власти", а по меньшей мере одной из первых трех. В одном случае медиа ставятся на службу внешнему заказчику - "национальным интересам", "партийному большинству", "частным владельцам" и т.п. "начальству"; в другом - они сами являются квазипартией, т.е. структурой, в которой вырабатываются и принимаются сущностные решения, где делается политика.

Вполне понятно в этой связи, что тот журналист, кто посмел почему-то не одеть этой осенью оранжевую ленточку, оказывался для своего сообщества не просто маргиналом, а предателем всех журналистов как класса и в первую очередь своих собственных классовых интересов. Он становился заодно с "хозяевами" - теми, кто считает себя вправе отдавать журналистам распоряжения - и уже одним этим "снижает" статус их деятельности.

Эта машинерия очень легко вскрывается, если отбросить шелуху пропагандистской лексики и взглянуть на вещи трезво. Ангажированный бред, произнесенный журналистом с экрана по прямому распоряжению начальства, объявлялся, конечно же, "заказным враньем", а такой же в точности ангажированный бред, произнесенный журналистом с того же экрана, но по личной инициативе и с сознанием собственной правоты, являлся, естественно, "мнением профессионала". Иными словами, вопрос не в содержании сообщения, а в том, кто именно является источником его фабулы - сам журналист или же внешнее "начальство".

За всем этим стоит религиозный догмат о "свободе СМИ" - который фактически выполняет роль теологического оправдания идеологии медиакратии. "Свобода СМИ" - это базис системы власти публичных авторитетов, основанной на контроле над личными и корпоративными брендами в сфере медиа: медиакратической элиты. Попасть в этот круг избранных обычному журналисту едва ли не сложнее, чем сельскому учителю в члены Политбюро; однако даже у рядовых журналистов присутствует ощущение причастности к власти, классового единства с небожителями "с первой кнопки". А также и внутреннее понимание необходимости бороться за их интересы как за свои собственные.

С "другой" же стороны медиакратии противостоит, как это ни странно, не какая-нибудь "злочинна влада" со зверским начальственным мурлом, а самое натуральное "гражданское общество": партии, профсоюзы, корпорации, диаспоры, мафии, Церковь и т.п. - структуры "прямой" общественной коммуникации. Для них всех медиа - это система-конкурент; среда, где торжествует медиакратический способ коммуникации между властью и обществом, является малопригодной для жизни. Это очень видно на российско-украинских различиях: в России именно в эпоху торжествующей медиакратии виртуализировались и практически исчезли из реальности партии, профсоюзы, гражданские организации и конфессии; на Украине же, где никогда не было НТВ и ОРТ эпохи Доренко, именно дефицит коммуникаций стал основанием к формированию реальных гражданских структур: там есть отнюдь не номинальные партии, профсоюзы и гражданские организации.

"Гражданское общество" - штука, которая только в розовых утопиях выглядит либеральной и прогрессивной. В действительности оно, как правило, преимущественно консервативно, малоинтеллектуально и нетерпимо, поскольку состоит из массы локальных сообществ, в которых бал правят не продвинутые и космополитичные "люди воздуха", а вполне кондовые "люди земли": кто хоть раз бывал на мероприятиях вроде "Гражданского форума", меня поймет. Это профсоюзные боссы, "предприниматели"-традиционалисты, попы всех конфессий, бандиты, бонзы землячеств и озабоченные тетеньки по женсоветовской линии.

Иными словами, противостояние выглядит так: если система "гражданского общества" пытается создать коммуникацию с властью через сложную сеть, включающую множество профильных иерархических структур, то медиа предлагают политическому суверену прямой и непосредственный контакт со всем обществом, понимаемым как целое, с каждым человеком - напрямую. И, соответственно, выдвигает на авансцену свой массовый, эгалитаристский тип сознания: кто бы ты ни был - олигарх или нищий, клерк или проститутка - одевай оранжевую ленточку и беги на майдан; там все равны в своем едином порыве. Но при этом условном равенстве все же существует огромный и многочисленный класс посредников, коммуникаторов между властью и "народом" - собственно медиасреда, вся без остатка, от ведущего политической передачи на центральном телеканале до автора любительского блога в интернете. И эта среда, сталкиваясь с внешним миром, структурирует себя как машина, работающая на внешнюю экспансию, на продвижение своих интересов. И горе предателю, кто, будучи частью среды, заимел "личное мнение", которое вдруг вошло в противоречие с этими интересами.

Вопрос в том, какая из систем окажется сильнее и эффективнее в условиях той или иной конкретной кампании: левиафан под названием "гражданское общество" или другой левиафан под названием "общественное мнение". В США в нынешнем году победил первый. На Украине, чем бы ни закончился издевательский "третий тур", в массовом сознании (и не только украинском) уже победил второй. В России, где дискредитировавшая себя в 90-е медиакратия была практически полностью разгромлена в первый путинский срок - причем своим же собственным "протеже" Путиным, "перешедшим" на сторону "врага" - сегодня, кажется, начинает восстанавливаться равновесие. И вырисовываются контуры двухпартийной системы.

Вот только тем журналистам, которые не захотят вступать в свою "классовую" партию и участвовать в "ее борьбе", будет едва ли легче, чем фабричным рабочим из отрядов генерала Пепеляева, воевавшим на стороне Колчака. Которые, значит, предатели революционного класса.