В Манеже открылась большая выставка "Pierre et Gilles" знаменитого творческого дуэта. Трудно определить, а тем более озвучить, кто они такие, эти Пьер и Жиль, - стилисты, фотографы, художники, имиджмейкеры, актеры? Ну, скажем так, это родоначальники кича в глянце.

Большие яркие работы, по цвету чем-то напоминающие китайское искусство 1950? годов, заполонившее тогда СССР. Странное ощущение, что фотографии, сделанные по заказу для глянцевого журнала, вдруг обрели несвойственные изначально размеры и значение. Прекрасные тела юношей и мужчин, фиксирующие ориентацию художественного дуэта. Огромный зал, забитый публикой, пришедшей посмотреть на Пьера и Жиля, лет тридцать как превратившихся в товарный знак, лейбл, торговую марку, бренд и логотип.

Действительно, за три десятилетия совместной жизни и работы они оказали немалое влияние на современных художников, имея последователей в разных странах. Так, в России их адептом считается Влад Мамышев-Монро. Автопортретные имиджи соседствуют на выставке с католическими святыми, причудливые фотографии звезд шоу-бизнеса с восточными божествами, а актуальное напоминание о войне в Ираке с раскрашенными картинками, на которые мужские тела выставлены в богато задрапированных декорациях.

Кажется, Ольга Свиблова, директор московского Дома фотографии, который и проводит выставку "Pierre et Gilles", несколько опасалась шокировать правительство Москвы и столичный комитет по культуре сексуальной ориентацией художников, ныне официально отторгнутой руководством. Знаменитых "футболистов" Пьера и Жиля пришлось задвинуть вглубь, чтобы не бросались в глаза начальству. Но больше цензуры не было. В конце концов, их экспозиция только что открылась в парижском Музее Орсе, а чем мы хуже?

На все остальные возникшие вопросы ответили сами Пьер и Жиль.

Из первых уст

- Что вы хотели сказать вашей выставкой в Манеже?

- Мы планировали экспонировать эту выставку в национальной парижской галерее Же-де-Пом, но после переговоров с Ольгой Свибловой решили сначала показать ее в Москве и в Санкт-Петербурге. В Же-де-Пом выставка пройдет с июня до сентября. В ваших столицах она включает в себя около девяноста работ, в Же-де-Пом будет 130 работ. Это ретроспектива нашего творчества. Будут работы, с которых мы начинали, - автопортреты, сделавшие нас известными, определившие дальнейшее творчество, чьи отголоски видны и в более поздних работах. Часть выставки посвящена религиозной теме - божествам, святым. Главное в них то, как религиозный миф воспринимается сегодняшними людьми. На выставке есть то, что близко нам лично, - рок-музыка, мода, друзья. И наконец, работы, отражающие сегодняшний день, - от футбола до войны в Ираке. Кроме того, есть все знаковые для нас вещи, по которым нас сразу узнают. Большинство работ сделаны в последнее десятилетие.

- У вас нет проблем с католической церковью, чьи символы вы используете?

- Наоборот, к нам обращались священники и благодарили за то, что мы обращаемся к темам религии на понятном современной молодежи языке. В наших работах нет насмешки и эпатажа в отношении религии. Мы пользуемся каноническими интерпретациями религиозных образов. Французские религиоведы обратились к нам с предложением выпустить специальный труд, и три месяца назад вышла наша книга "Святые мощи", которая вскоре будет также издана в Италии, Германии и США. Мы по рождению и по воспитанию католики, но открыты и другим религиям, используя их символы в своем творчестве.

- Вы начинали с иронии над гламуром, а теперь сами комфортно в нем расположились?

- Когда мы начинали, это было время концептуализма и черно-белой фотографии. Именно тогда нас обвиняли в гламуре, отказывая в художественности. Потом за гламурной с виду картинки обнаружился скрытый сюжет, тайная идея, второе дно. Наши работы надо воспринимать не только на визуальном уровне, но и на смысловом. На известной нашей картинке два веселых клоуна в медицинских халатах - с градусником, шприцем и большим сердцем. Яркий цвет, композиция, клоунада привлекают внимание зрителя, но есть возможность пойти дальше, понять глубже. Может, речь еще о том, что нас окружают страдания, СПИД, расплата за любовь?

- Работая со знаменитостями, вы пользуетесь их известностью?

- Мы начинали с портретов для журналов. Фотографировали Игги Попа, Мика Джаггера, Мирей Матье, используя очень яркие цвета. Все было очень просто. Это уже потом мы начали использовать в своих работах декорации и сложные композиции. Работа со звездами увлекает. Во-первых, мы входим в их мир. Во-вторых, они, как творческие личности со своей аурой, входят в наш. Все это взаимообогащает.

- Как вам пришло в голову сделать из Нины Хаген восточное божество?

- Это была ее личная инициатива выступить в такой роли. На сцене она так гримасничает, что эта архаическая маска божества сама пришла в ее портрет.

- Как менялся ваш стиль за тридцать лет?

- Скорее, менялись условия для работы. Студии становились больше, а стало быть, появлялись возможности для больших форматов, рам, выстраивания тех декораций, которые мы хотели. А начинали мы с малых размеров. А как не учесть цифровую печать, которая позволяет делать работы на холсте, подражая живописи? Что касается тем, то у нас нет выставок, посвященных чему-то одному - скажем, религии или поп-звездам. Все темы сосуществуют, и это придает объем нашему взгляду на мир. Отметим, что каждая фотография - раскрашенная. Это приближает ее к живописи, делает уникальной, существующей в единственном экземпляре.

- А как вы работаете?

- Пьер делает набросок рисунка с основной идеей будущей работы. Затем показывает Жилю. Вдвоем обсуждаем идею, рисунок дорабатывается. Потом выбирается идеальная модель. Создается декорация, в которой она будет существовать. Что-то вроде театра. Все делается вручную. В декорациях фотографируется модель. Потом фотографию раскрашивает Жиль.

- Что вас вдохновляет для продолжения работы?

- Обычно вдохновляет модель. Работа с ней провоцирует на новые поиски и идеи. Что касается других источников вдохновения, то у Жиля это воспоминания об увиденном в детстве кино. У Пьера - модные магазины, гламурные журналы, фотографии знаменитостей. Вдохновляют путешествия в экзотические страны, вдохновляет море, поскольку мы оба родились в прибрежных регионах Франции. Вдохновляет религия, в Индии мы были в католических областях страны. Представляете, католицизм в Индии! Кстати, мы фанатеем от старых советских фильмов, которые видели в детстве: "Садко" с невероятными декорациями, отпечатавшимися в сознании. Ценим декорации к дягилевским балетам. У нас десять лет назад была выставка в Санкт-Петербурге.

- Москва для вас тоже экзотическое путешествие?

- Конечно, увидеть Москву, занесенную снегом, заледенелую реку, Кремль с верхних этажей гостиницы "Балчуг" - это очень романтично. Во Франции мы давно не видели снега. Вообще, важно увидеть отличия одной страны от другой. Сами здания, витрины, новый визуальный ряд, провоцирующий на творческий порыв.

- Если бы вы были русскими художниками, на вас обрушились бы обвинения в пропаганде гомосексуализма и оскорблении чувств верующих. У вас подобных сложностей не было?

- Нет, такого не было. Что касается религиозных символов, мы, повторю, всегда используем их с уважением, не извращая. Есть художники, которые для привлечения внимания хотят шокировать зрителя любой ценой. Это не наш случай. Мы не шокируем. Да, мы художественно исследуем какие-то табу. Но это не шок ради шока. Были сложности с выставками в Китае, была некоторая цензура. Как, впрочем, и в Америке, в отличие от европейских стран. Так что здесь нет четкого деления на Восток и Запад.

- У вас нет ностальгии по 70-м, когда вы начинали?

- Во Франции 70-е начались в 1968 году волнениями в Сорбонне. Тогда перевернулись все прежние ценности. Мы были юны, полны надежд, чувства свободы. Потом что-то сломалось. Наркотики, СПИД, надежды на лучший мир не оправдались. Сегодняшнее время намного более жестоко, чем 70-е. Но мы не ностальгируем. Сегодня среди молодежи популярен стиль 70-х - в дизайне, в музыке, в одежде. Сами мы обращаемся не только к 70-м, но и к 20-м и к 90-м, преследуя цели актуальности. Недавно сделали портрет молодого человека, декорировав комнату в духе 70-х. Но это сегодняшнее возвращение в ту эпоху - в интерьере есть плазменный экран, компьютер. Для нас важнее всего актуальность.

- Что скажете о вашей экспозиции в Музее Орсе, открывшейся несколько дней назад?

- Музей решил предоставить свои площади современным художникам, которые сами выбирают произведения из коллекции, создавая вокруг них антураж. Мы выбрали одну из наименее известных работ из фонда музея, скульптуру "Смерть Авеля", чтобы вокруг нее построить свою экспозицию. Сюжет печален. Авель - первая жертва человечества. Сама скульптура сделана из белого мрамора, как надгробье. У Авеля шрам на голове, но зрители обычно не замечают его. В нашей инсталляции мы сделали рану очевидной, из нее течет кровь. Потом зрители идут обратно к скульптуре и видят шрам, который прежде не замечали. Мы подчеркиваем: жизнь во плоти, смерть - в мраморе.