Как сделать из правозащитников "врагов народа"

Былые разговоры о построении гражданского общества, которое представлялось многим в виде сети независимых общественных организаций, работающих в контакте с государством, вытесняются в последнее время призывами консолидировать общество в борьбе с "преступной властью" или - альтернативный вариант - в неприятии "врагов России", в список которых рискуют наряду с террористами и отдельными политиками попасть и некоторые из правозащитных организаций.

Вечером 25 октября многие москвичи могли видеть в московском метро листовки, на которых был изображен коллаж из фигур в камуфляжной форме с лицами Сергея Глазьева, Ирины Хакамады, Бориса Березовского, Владимира Рыжкова и Шамиля Басаева, снабженный многозначительной подписью "Участники переговоров по уничтожению России".

А несколькими днями ранее СМИ оживленно обсуждали инициативу депутата Госдумы Виктора Алксниса, предложившего проанализировать работу Союза комитетов солдатских матерей на предмет соответствия деятельности этой организации российскому законодательству и разобраться с источниками ее финансирования, что отчетливо высветило двусмысленное положение российских правозащитников.

Эта двусмысленность связана прежде всего с тем, что, действительно занимаясь важным делом - помогая конкретным людям, защищая права инвалидов и потребителей, детей и жертв политических репрессий, - правозащитники, с одной стороны, просто вынуждены сотрудничать с государством и по мере сил исправлять допускаемые им ошибки. Одновременно жесткий отпор коррумпированного чиновничества выталкивает правозащитников в оппозицию и превращает их в объект интереса нечистоплотных игроков от политики.

Эту и без того двусмысленную ситуацию еще больше усугубляет тот факт, что многие общественные организации фактически существуют на западные гранты, что не вызывает восторга государства, особенно в последнее время, после того как был поднят вопрос о необходимости навести порядок в финансировании общественных организаций и были произнесены ключевые слова о "пятой колонне".

Откуда есть пошла российская правозащита

Между тем ситуация, которую мы имеем сегодня, начала складываться еще в конце 80-х, когда на волне перестройки - в ответ на хорошо известные обществу безобразия, злоупотребления и проблемы - еще в не распавшемся СССР начали возникать первые ЛЕГАЛЬНЫЕ правозащитные организации, готовые заниматься проблемами всего общества, а не только защитой прав оппозиции.

Тогда во впервые избранном на альтернативной основе Верховном Совете РФ даже был создан Комитет по свободе совести, вероисповедания, милосердию и благотворительности, члены которого с пониманием относились к проблемам общественных организаций. Так, ныне покойный Владимир Николаевич Олейник, возглавлявший подкомитет по благотворительности, мог - после звонка никому не известного рядового сотрудника Детского фонда - бросить все и на ночь глядя отправиться туда, чтобы урегулировать конфликт, возникший, прямо скажем, из-за того, что возглавлявшие эту организацию чиновники не совсем хорошо понимали, ради чего она создана.

И, надо сказать, правозащитники ценили такое отношение со стороны российской власти, лицом которой вплоть до событий августа 1991 был именно Верховный Совет РФ, который - а об этом сегодня почему-то стесняются вспоминать - оправдал доверие, став символом сопротивления путчистам и, собравшись 21 августа на внеочередной съезд, в известной мере повлиял на развитие ситуации.

В дальнейшем общественные организации также получали поддержку властей: так, например, правозащитный центр, состоявший из Комитета солдатских матерей, Центра содействия реформе пенитенциарной системы "Тюрьма и воля", а также организаций, защищающих права детей и инвалидов, получил хорошее помещение в одном из переулков, примыкающих к Старой площади, т.е. в самом центре Москвы.

Что касается материальной поддержки, то ее сразу же предложили западные фонды, и на волне общих настроений начала 90-х, которые вполне адекватно описывает старое клише "Запад нам поможет", такое положение не вызывало никаких нареканий ни со стороны власти, ни со стороны общества. В этот короткий период правозащитники чувствовали себя партнерами и западных организаций, и российской власти, которая, в свою очередь, благоволила к иностранным спонсорам.

Однако этот "роман" правозащитников с властью был недолог: для одних он завершился расстрелом Белого дома, для других - началом чеченской войны. И именно в это время (1994-996) особенно вырос - как внутри России, так и за рубежом - авторитет Комитета солдатских матерей, который даже фигурировал в 1996 году среди претендентов на Нобелевскую премию мира. Именно в эти годы Комитет солдатских матерей, ранее преимущественно занимавшийся борьбой со злоупотреблениями в армейских частях, начал приобретать черты политизированной организации, выступавшей против войны в Чечне, т.е. против политики, проводимой властью.

Народ и армия едины?

Начало дедовщины и прочих безобразий в советской армии принято связывать с реформой 1963 года, когда сокращение срока военной службы с трех лет до двух привело к тому, что в течение одного года количество дембелей значительно превысило число первогодков.

Однако тому, что мы имели в армии уже к середине 70-х, есть и другие объяснения. Лет десять назад один генерал, прошедший войну и служивший до конца 50-х в Генштабе, рассказал мне о состоянии армии в 1961 году, когда он впервые проводил инспекцию в частях Сибирского военного округа. Кстати, он перевелся в округ именно потому, что устал от склок и интриг в Генштабе. В штабе округа ситуация оказалась не намного лучше, а в частях вообще кошмар - пьянство, холуйство и мелкое воровство. При этом его особенно возмутило, что младшие офицеры помыкают солдатами, а старшие смотрят на это сквозь пальцы.

Теперь-то мы знаем, что это еще не кошмар - "пьянство, холуйство и мелкое воровство". Нам есть с чем сравнивать - "наркотики, предательство и воровство в особо крупных размерах". Однако эти впечатления касаются самого начала 60-х, т.е. времени, когда люди, в том числе часть офицеров, еще помнили войну.

Так вот, этот генерал связал, как он выразился, "весь этот разврат" с генеральскими трофейными вагонами, которые шли из Германии после войны. По его мнению, именно "неуставное обогащение" верхушки запустило процесс разложения армии, который ускорила "обида военных на Хрущева" не только за сокращение численности, но и за общее снижение статуса Вооруженных сил.

Т.е. "рыба тухнет с головы", и получается, что реформа 1963 года стала не причиной "дедовщины", а всего лишь катализатором распространения уже имевшейся "заразы" в среде рядовых срочников. "Тухлятина" дошла до хвоста.

Справедливости ради надо признать, что "разврат" захватил далеко не всех: немало командиров среднего уровня стремилось удерживать ситуацию в каких-то пределах, да и в высшем командовании округов было немало нормальных людей. Так одна из жен сидящих диссидентов - дело было в самом начале 80-х, когда ни о какой перестройке никто и не смел мечтать, - инициировала инспекционную проверку в одной из частей, расположенных на Украине.

Все было очень просто: бывший одноклассник ее дочери написал девушке о том, что творится в его части, та рассказала своей матери, и привыкшая регулярно писать жалобы прокурорам женщина, не долго думая, накатала "телегу" в политотдел округа. В результате "разбора полетов" кого-то наказали, кого-то перевели, а диссидентская жена получила благодарность, в которой, среди прочего, были и слова о том, что "если мы все вместе будем бороться с безобразиями, нашим детям будет хорошо служить в Советской армии".

Однако такие случаи были, к сожалению, редкостью. Опасаясь за свои места, командиры частей покрывали преступления своих подчиненных, списывая даже смерти призывников на несчастные случаи или самоубийства. Матери погибших зачастую в течение нескольких лет пытались добиться хотя бы наказания виновных, но наталкивались на жесткий отпор военных чиновников.

В самом начале 90-х я пыталась помочь одной москвичке, сын которой погиб - упал или был сброшен с крыши - в части, расположенной под Одессой. Более трех лет женщина собирала информацию, в том числе и от бывших сослуживцев сына, но после распада Союза эту объемную паку оказалось некому передать. Моя попытка передать эти данные своему знакомому, ставшему к тому времени депутатом Верховной Рады Украины - кстати, тоже бывшему "сидельцу", - закончилась ничем. Бывший правозащитник, оказавшийся на поверку лютым русофобом, заявил, что "все беды Украины - от москалей, и все эти москальские материалы никому не нужны".

Несколько иначе, но с тем же успехом развивались отношения с военным руководством и в России, где измученная военными реформами армия разлагалась все более высокими темпами. И, надо сказать, что, несмотря на все старания руководства военного ведомства, этот процесс так и не был остановлен. Так, по данным Главной военной прокуратуры, за первую половину 2004 года число самоубийств в армии возросло на 38%, а преступлений с летальным исходом - на 16%.

Комитеты солдатских матерей

История комитетов солдатских матерей началась весной 1988 года, когда был принят закон о призыве в армию студентов II курса высших учебных заведений. Инициатором движения солдатских матерей стала Мария Кирбасова, сын которой попал в этот призыв. Объединившись, несколько матерей сумели добиться отсрочки от призыва для своих сыновей и вернуть их в учебные заведения. Решив проблему своих детей, женщины не успокоились и уже в 1989 году успешно пролоббировали принятие нового закона, по которому все призванные в армию второкурсники вернулись в институты.

Достигнутый успех был закреплен созданием всесоюзной организации, которая была зарегистрирована в Министерстве юстиции СССР в августе 1990 года. В конце 1991 года, после распада Союза, организация была перерегистрирована как российская. В качестве основных целей деятельности Комитета солдатских матерей были заявлены: переход российской армии на профессиональную и добровольную основу и введение альтернативной воинской службы.

И надо признать, что определенные успехи в этом направлении были достигнуты, в частности, был принят закон об альтернативной службе, правда, не совсем такой, как хотелось "матерям".

В списке законодательных побед Комитета закон о выплате страховок семьям погибших и призывникам, получившим увечья в армии (1991 год), закрепление в Конституции права на альтернативную службу (1992 год), право опротестовывать решения призывной комиссии (1993 год). По настоянию "солдатских матерей" была принята поправка к закону о военных судах, согласно которой военные судьи получили независимость от Министерства обороны. В 1998 году "солдатские матери" добились наведения порядка в финансировании работы ростовской лаборатории, занимавшейся идентификацией останков российских венных, погибших в Чечне: расходы на мероприятия по розыску, эксгумации, идентификации граждан, погибших или пропавших в ходе боевых действий, были внесены отдельной строкой в государственный бюджет.

Но славу комитетам солдатских матерей принесла повседневная помощь конкретным призывникам и их семьям. После нескольких крупных скандалов, связанных с неуставными отношениями, о комитетах солдатских матерей узнала вся страна. И теперь к ним регулярно обращались солдаты, убежавшие из своих частей из-за армейского беспредела, и, надо признать, эти "беглецы" получали помощь не только в реабилитации и лечении, но и в улаживании отношений с военным начальством, которое под давлением "матерей" стало направлять "дезертиров" не под трибунал за "незаконное оставление места прохождения службы", а в другие части, где они могли дослужить свой срок.

Короче говоря, все эти годы комитеты солдатских матерей были настоящей правозащитной организацией в лучшем смысле этих слов.

Единственное, что негативно отражалось на репутации "солдатских матерей", - это их идеалистическая демагогия на тему военной реформы. Настаивая на принятии закона о профессиональной добровольной армии, они почему-то полагали, что сразу после появления этого закона молодые люди "пойдут в армию добровольно", а "нормальная зарплата" станет достаточной мотивацией для "заинтересованности в службе и карьере".

Министерство обороны vs комитеты солдатских матерей

На деле все обстоит гораздо сложнее, и Министерство обороны, являющееся постоянным объектом критики "солдатских матерей", похоже, ориентируется в этом вопросе гораздо лучше, хорошо понимая, что отказ от призыва и переход к профессиональной армии следует осуществлять постепенно. Кроме того, военное ведомство более адекватно оценивает связь между условиями прохождения службы и такими факторами, как обеспечение вооружением, состояние учебной базы и уровень подготовки среднего и младшего командного состава.

Подходя к проблемам военной реформы с совершенно разных позиций, военное ведомство и "солдатские матери" находятся в постоянной конфронтации. При этом их взаимное недовольство друг другом имеет вполне объективные основы. Военных раздражает легкость, с которой матери судят о методах решения проблем армии, по большей части не имея о них ни малейшего представления. А "солдатские матери" совершенно справедливо возмущаются отвратительным отношением к призывникам, которых многие офицеры просто не считают за людей.

Однако нельзя не признать, что в этом противостоянии военного ведомства с "солдатскими матерями" позиции последних представляются более последовательными и неуязвимыми хотя бы потому, что общественная организация не может и не должна заниматься вопросами, лежащими вне сферы ее компетенции. Это дело военных - думать о защите страны, повышать боеспособность армии, заниматься ее перевооружением, проводить ученья и маневры, а гражданское общество, в данном случае в лице "солдатских матерей", имеет полное право следить за тем, чтобы при решении этих несомненно важных проблем не нарушались конституционные права граждан.

Но Министерство обороны последовательно уклоняется от подобного сотрудничества и отказывается допускать "солдатских матерей" в воинские части и к контролю над работой призывных комиссий, как будто не понимая, что такой контроль гражданского общества может существенно облегчить жизнь военного ведомства, позволив почти даром добиться ограничения армейского "беспредела" и уменьшения количества финансовых и других злоупотреблений.

Ведь женщин, защищающих жизненно важные интересы своих детей, ни подкупить, ни запугать невозможно. И санкционированный высшим военным начальством контроль со стороны комитетов солдатских матерей мог бы существенно оздоровить младший офицерский состав, т.е. положительно повлиять на этих тоже в сущности молодых людей, вынужденных отчитываться о своих действиях перед уже немолодыми, годящимися им в матери женщинами.

И тут остается только удивляться тому, что власть, занявшаяся наконец возрождением армии и сделавшая первые шаги в сторону перехода на контрактную основу, так и не захотела принять помощь "солдатских матерей" и направить их усилия в позитивное русло вместо того, чтобы пускать в ход отчасти справедливые, но совершенно некорректные по сути рассуждения о том, что "солдатские матери" недостаточно "патриотичны" и само их существование "разлагает армию".

В результате на сегодняшний день единственным государственным органом, работающим в тесном контакте с "солдатскими матерями", остается Главная военная прокуратура, возбудившая по их представлению немало уголовных дел против офицерского состава российской армии.

Политическая партия солдатских матерей

Итак, получается, что, столкнувшись с враждебностью чиновников, комитетам солдатских матерей стало трудно полноценно функционировать в качестве чисто правозащитной организации, - т.е. защищать права граждан в контакте с государственной властью.

В результате около года назад Союз комитетов солдатских матерей заявил о намерении преобразовать свою организацию в Единую народную партию солдатских матерей, с тем чтобы заняться защитой интересов призывников и их матерей на политическом уровне. Учредительный съезд новой партии планировалось провести весной 2004 года, однако это мероприятие было перенесено на начало ноября. Параллельно возникли проблемы с регистрацией: Минюсту не понравилось "дискриминационное" название.

Несмотря на эти проволочки, нельзя не признать, что заявленная партия может оказаться вполне реальной и жизнеспособной. Для этого у нее есть все необходимое: опыт, команда энтузиастов, наработанные связи как с местными администрациями, так и с представителями законодательной власти, а также база для учреждения региональных отделений в виде реально существующих местных комитетов солдатских матерей.

Хуже обстоят дела с финансированием. По словам председателя оргкомитета партии Валентины Мельниковой, спонсоров партия собиралась искать в регионах, в первую очередь там, где их инициативу поддерживают местные администрации и предприниматели. Там же партия намерена сделать и свои "первые политические шаги", под которыми, судя по всему, подразумеваются законодательные инициативы и участие в местных выборах.

Однако политические претензии руководства Совета комитетов солдатских матерей начали проявляться еще до учреждения партии и были ярко акцентированы две недели назад, когда эта организация выступила с обращением к командирам чеченских вооруженных формирований, предложив им "начать переговоры о мирном урегулировании". (В этом месте хочется спросить, почему фотография Валентины Мельниковой не фигурировала на листовках рядом с Басаевым и Хакамадой - только ли потому, что ее мало кто знает в лицо?).

Инициатива была с пониманием воспринята Асланом Масхадовым, который через своего представителя Ахмеда Закаева оповестил мир о готовности к переговорам. Одновременно состоялся телефонный разговор между Закаевым и исполнительным секретарем Союза комитетов солдатских матерей Валентиной Мельниковой, в ходе которого была достигнута договоренность о встрече представителей "солдатских матерей" и чеченских сепаратистов в ноябре этого года (интересно, это будет до или после учредительного съезда) в одной из западноевропейских столиц.

Учитывая политический контекст, в котором происходили эти события, и в частности общую ситуацию не только в Чечне, но и на всем Кавказе, а также упорные и безуспешные попытки российских властей добиться экстрадиции Закаева, сегодня уже можно говорить о том, что "солдатские матери" включились в какую-то не слишком приличную игру или, скорее всего, стали пешками в чужой политической игре.

Стоит отметить, что подобные попытки использования российских правозащитников "втемную" случались и ранее. Так, например, в конце 1998-го - начале 1999 года, накануне Косовского кризиса, в рамках международной организации под названием "Хельсинкская гражданская ассамблея", которая, между прочим, вскоре прекратила свое существование, была предпринята попытка организовать давление на Кремль силами российских правозащитных организаций, которым было предложено осудить политику Милошевича.

Что касается чеченского сюжета, то тут за последние годы отчетливо видна синхронизация активности самих боевиков, их эмиссаров в Лондоне, отдельных российских олигархов, части правозащитников и некоторых западных политиков. И остается только сожалеть, что число этих "игроков" сегодня пополнили "солдатские матери", которые изначально боролись только за то, чтобы армейское начальство занималось своим прямым делом и обеспечивало неукоснительное исполнение российских законов в местах прохождения службы.

Объявлена кампания против "врагов народа"?

Возвращаясь к инициативе депутата Алксниса, важно понимать, что фигурирующие в его запросе данные о 15 млн. долларов, якобы получаемых Союзом комитетов солдатских матерей от западных спонсоров, скорее всего, сильно преувеличены. Впрочем, сегодня речь идет не о размерах грантов, а о том, на что и кем эти гранты используются.

Большинство российских правозащитных организаций получают помощь западных фондов, однако далеко не все они позволяют себе выходить за рамки своей уставной деятельности. Что касается политических партий, то они не имеют права использовать иностранные деньги. Впрочем, "солдатские матери" пока еще остаются общественной организацией, и в этом смысле Алкснис явно поторопился.

Однако последняя политическая инициатива Союза комитетов солдатских матерей позволяет говорить о том, что они вышли за рамки закона об общественных организациях и собственной уставной деятельности. Ведь на самом деле организации, позиционирующие себя в качестве общественных и правозащитных, должны содействовать исполнению российских законов или добиваться их корректировки в законном порядке, оставаясь в стороне от политических игр.

Как показала жизнь, последовательно придерживаться такой линии достаточно трудно, поскольку "кто платит, тот и заказывает музыку", и даже борясь за экологию, можно оказаться вовлеченным в какую-нибудь политическую игру. Именно для того, чтобы сломать ненормальную ситуацию, при которой российские правозащитники финансово зависят от западных организаций, Кремль и поднял вопрос о пересмотре своей политики в отношении общественных организаций и необходимости обеспечения их материальной поддержкой внутри России.

Однако и эти нововведения имеют свою обратную сторону: попав под опеку государства, правозащитники рискуют утратить необходимую для их деятельности независимость и остаться теми же пешками - просто в другой игре.

Но пока до этого (тотальной опеки государства) еще далеко, а вот организация кампании по разоблачению комитетов солдатских матерей как "агентов мировой закулисы" или "врагов народа" вполне может сыграть роль детонатора и привлечь на защиту "солдатских матерей" не только оппозиционных политиков и правозащитников, но и рядовых граждан, поскольку - при всем разбросе мнений об этой организации и декларируемых ею целей - нельзя не признать, что в стране трудно встретить человека, который бы не знал о ее существовании.

И тогда - особенно в контексте нашего исторического опыта - нынешняя российская власть может легко добиться того же эффекта, что и окружение царя-реформатора Александра Второго, умудрившегося при проведении либеральных реформ настроить против себя значительную часть студенческой молодежи, которая сперва просто шумела на своих наивных собраниях, а потом пошла в народ, где поначалу собиралась "учить и лечить".

А громкие политические процессы против первых народников привели к их жесткой политизации и радикализации... В общем, все и так хорошо знают, чем кончаются подобные сюжеты.

Первые же симптомы того, что речь идет именно о "подобном сюжете", уже есть. Ведь тот факт, что текст запроса Алксниса был сразу распространен среди журналистов, которые тут же начали тиражировать фигурирующие в нем непроверенные данные об огромных грантах, выплаченных для подрыва обороноспособности страны, трудно воспринять иначе, нежели начало политической кампании против "солдатских матерей".

Заявив о готовности вступить в переговоры с террористами (да еще и после Беслана), члены этой организации сделали весьма однозначную и идущую вразрез с действиями власти заявку на участие в политике, чем дали повод для пристального внимания к их деятельности, однако сам факт начала кампании по выявлению "врагов народа" не может не внушать серьезных опасений.