Глупости данной эпохи также ценны для науки последующих эпох, как и мудрость ее.

С.Е.Лец

Все чаще встречаешься с ностальгией определенной части российского общества по 90-м годам. Почти так же тосковали по эпохе Гражданской войны пламенные коммунисты, когда их накрыла волна НЭПа и они оказались не то чтобы не у дел, но в странной ситуации: все их боевые заслуги оказались девальвированными, время казалось изменой идеалам, а жизнь устремилась совсем в иное русло. Некоторые партийцы пускали пулю в лоб, спивались или уходили в частную жизнь.

Почему-то совсем не хочется давать свои оценки "эпохе Ельцина". То ли потому, что я эту эпоху не принял, ни разу за Ельцина не голосовал, иллюзий относительно расцвета российской демократии, персонифицированной первым президентом РФ, не питал, то ли просто потому, что о 90-х все уже сказано другими.

Но кидать камни и клеймить прошлое тоже считаю неконструктивным занятием.

Равно как и вешать всех собак на первое лицо. Особенно после его смерти, ухода или отстранения от руля.

Пресловутый российский "монархический менталитет" на самом деле просто политкорректное название холуйства и дикости. И ни в чем он так ярко не проявляется в России, как в оплевывании вчерашних вождей и объектов массового обожания и преклонения. Этнографы описывают некоторые охотничьи племена, которые восхваляют и приносят дары своим идолам, отправляясь на охоту. Но если охота была безрезультатной, то виноваты в этом, конечно же, идолы, которые и расплачиваются за все неудачи. Мы в этом смысле тоже благодатный материал для этнографов. Во всем были повинны Николай II, Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин... далее без остановки. Вопрос "в чем проблема?" тут же трансформируется в вопрос "кто виноват?". А это далеко не один и тот же вопрос.

Кто может охарактеризовать эпоху лучше самого покойного президента, находившегося у власти почти все десятилетие? Поэтому попытаюсь дать портрет "эпохи Ельцина", проанализировать 90-е годы через размышления над его мемуарами (Б.Ельцин. Президентский марафон. - М. АСТ, 2000). Условимся считать их точкой зрения самого Ельцина на себя и свое время. И оставим минимум комментариев своих и максимум - чужих.. Преимущественно зарубежных. Не потому, что зарубежные наблюдатели умнее и беспристрастнее. Просто они менее ангажированы и вовлечены во внутрироссийские свары и споры. Их оценки и аргументацию труднее оспаривать. Их свидетельства не спишешь на симпатии к Зюганову или иным оппонентам Ельцина.

Сам же лишь попытаюсь задать особый угол зрения: деонтологический.

В свое время Ленин писал, что в оценке политика важны только результаты его деятельности. Сухой остаток. Его колебания, мотивы, размышления для политики истории не важны.

Но деонтология неявно присутствует в любых мемуарах политиков. Нет, я не о бессовестно пиарно-саморекламных мемуарах. Я о тех, кто пытается оправдать свою роль и свои деяния перед судом потомков. Или перед собственной совестью. Что такое деонтология политики? Это, прежде всего, понимание роли морально-психологического фактора как фактора политики и истории. Казалось бы, после Макса Вебера с его анализом роли протестантской этики для становления и развития капитализма или Фрэнсиса Фукуямы, показавшего роль доверия для экономического успеха в разные эпохи и в разных странах, эта роль самоочевидна.

Но только не у нас, где цинизм политкорректно именуется позитивистским и объективистским подходом, а любой анализ морали и этического фактора как важнейших саморегулятивных систем общественной жизни, причудливо проникающих в экономику, политику, культуру, подвергается осмеянию как бесплодное морализаторство.

Редко встречается анализ 90-х годов, эпохи Ельцина, через социально-этические категории: аномия, деморализация, аморализм. Именно социальная аномия - основная причина пробуксовок реформ и последующего десятилетия. А в персонифицированных политических системах режима личной власти именно морально-психологические особенности лидера, его заблуждения или особенности характера могут отложить отпечаток на всю эпоху.

Расхожий тезис о том, что, будь в 90-е такая же цена на нефть, как десятилетие спустя, ельцинские 90-е вошли бы в историю как золотой век длиной в десятилетие, кажется мне неаргументированным и малоубедительным. Внимательное чтение президентских мемуаров лишь убеждает в том, что даже если бы цена барреля зашкаливала за 300 долларов, то и тогда итоги лихих 90-х практически не отличались бы от реальных. Разве что в списке миллиардеров журнала "Форбс" фигурировало бы еще несколько фамилий...

Итог 90-х - приватизация

"В результате возникнет чудовищное неравенство разных групп населения". "На финише 1991 года стихийная приватизация бушевала вовсю. По сути, это было разворовывание общенародной собственности. Но это разворовывание было нелегальным, потому что легальных, законных схем разгосударствления не существовало".

Умри - лучше не скажешь. Содержание приватизации раскрыто блестяще. Как и роль государства, которое по этой логике должно было возглавить процесс разворовывания, то бишь приватизации. Но попутно устранить все политические и институциональные препятствия на этом пути. И, в частности, Верховный Совет РФ...

Ах да, забыл назвать автора, так характеризующего приватизацию: А. Чубайс в нашумевшей книге "Приватизация по-российски" (М., Вагриус, 1999, с.29).

Из системы, в которой государственные интересы подменяли общественные, а частные интересы находились на периферии, была создана система тотального доминирования частных интересов элиты.

По абсолютной величине природных богатств на душу населения Россия занимает первое место в мире. К 2000 году, согласно официальным данным Госкомстата РФ, реальные доходы граждан страны составили 35,8% от уровня десятилетней давности.

В 1999 году средняя зарплата в нашей стране составляла 76 долларов.

Промышленное производство сократилось вдвое, инвестиции - вчетверо, снизились уровень и особенно качество жизни - многие регионы страны были почти целиком отброшены в условия натурального хозяйства.

"Собственность не раздавалась. Она вырывалась зубами, доставалась в тяжелейшей конкурентной борьбе. Просто были люди, которые раньше других поняли, что эта собственность перестанет быть государственной. Не только поняли, но были готовы сражаться, чтобы она досталась им, и за это сражались в полном смысле слова", - объясняет один из таких людей - Борис Березовский.

Ельцин с удивлением пишет, что появились "новые неожиданно возникшие в тихих банковских офисах нелегитимные центры власти, центры влияния на политику...". "Демократические ценности нельзя продавать и покупать, но из-за привычки влиять на политику всеми способами многие посчитали, что именно так можно и нужно делать" (с.105).

Политика есть концентрированная экономика. Люди, приватизировавшие собственность, пришли в политику и приватизировали государственность, начали рулить, принимать политические решения. Чего неожиданного-то?

А мы будем долгие годы ахать: ах, коррупция во власти! И как это ее побороть?

"Из-за рыночных реформ Ельцина промышленное производство в стране сократилось больше, чем в 1941 году после нападения Гитлера, и сегодня богатая нефтью и газом Россия реагирует на это унижение агрессивным национализмом. В девяностые страну возглавлял пьяница. В конечном итоге роль разрушителя СССР удалась Ельцину гораздо лучше, чем роль строителя российской демократии" ("The Guardian". Передовая статья, 24 апреля 2007).

"Многие ушли в политику потому, что это более доходное дело, чем грабеж", - заметил бывший глава внешней разведки Л.Шебаршин.

"Ручной режим" авторитарного управления

Пообщавшись с испанским монархом, Ельцин пишет: "Помню, я смотрел на короля и думал: нет, не зря человечество не хочет расставаться с институтом монархии, хотя уже входит в новое, третье тысячелетие. Что-то в этом есть. По крайней мере, для Испании, мучительно выбиравшейся из тоталитарной системы, король стал настоящим спасением" (с.143).

Намек, надо думать, российскому читателю понятен?

Только не будем спешить соглашаться с мемуаристом. В конце концов, Россия 90-х выбиралась не из "тоталитарной" системы 1937 года, а из перестроечного эволюционирующего госсоциализма Горбачева, называть который тоталитаризмом вряд ли у кого повернется язык. Тезис о его якобы нереформируемости также оставим на совести публицистов, его тиражировавших.

"Государство - это я!" - сказал как-то французский Король-солнце. Восемнадцатый век, пик абсолютизма. После этого была Французская революция, которая поставила крест на подобных представлениях о государстве. А голова монарха, так и не понявшего, что теперь источник суверенитета Франции - это не король и его фавориты, а ее народ и народные представители, покатилась с плахи. Ранее это произошло с английским королем. Попытка разогнать собрание народных представителей, подчинить их своей воле была этим собранием отвергнута как противозаконная. Собственно, это и есть не очень цивилизованный генезис современного правового государства.

В Москве в 1993 году произошло то же самое. Почти то же самое. С противоположным результатом. Решался вопрос: где источник высшей власти - у короля или у парламента, у исполнительной ветви или у законодательной? Парламент решили разогнать или скупить. Большая часть парламента отказалась. В результате если убрать заимствованные на Западе рюшечки и оставшиеся от СССР фестончики, то наша политическая система, созданная в 90-е годы - это политическая система восемнадцатого века. Перечитайте мемуары Ельцина - обнаружите эту логику. "Государство - это я" звучит там почти с каждой страницы, если не отвлекаться на пиарные лирические отступления о демократии, реформах, народе, о котором президент не устает печься днем и ночью.

"Народ с президентом - хочет того народ или нет" (Л.Шебаршин).

Государство против общества

Выскажу еще нетривиальную гипотезу, что в 1993 году исполнительная власть и бюрократия подмяли под себя не только законодателей, но и гражданское общество, одним из важнейших центров которого был Верховный Совет. (Хотя в традиционной политологии не принято анализировать законодательный орган как элемент гражданского общества, а зря.) И эту травму мы еще долго будем вынуждены преодолевать?

Вернемся к мемуарам. Вот оценка действий социальной политики Н.Аксененко, который "снял с баланса все бывшие железнодорожные больницы, поликлиники, санатории. Это сразу сбросило огромные гири долгов с железнодорожных компаний. Людям вовремя начали платить реальную зарплату" (с.120).

Все просто. Даже примитивно. Это вам не Новый курс Рузвельта с массой различных проектов, призванных смягчить гибельные социальные последствия экономического кризиса. "Снял с баланса". Эффективный менеджер, что и говорить.

"В период 1992-1994 годов смертность в России увеличилась настолько, что западные демографы даже не верили этим цифрам. Показатели смертей в результате убийств, самоубийств, инфарктов и несчастных случаев были так высоки, что Россия казалась страной, находящейся в состоянии войны. Западные и российские демографы сегодня сходятся во мнении о том, что в период с 1992 по 2000 год количество "избыточных смертей" в России - то есть таких смертей, которые невозможно объяснить ранее существовавшими тенденциями, - составило от пяти до шести миллионов" (Дэвид Саттер, сотрудник Института Гувера и Университета Джона Гопкинса. Борис Ельцин "The Wall Street Journal", США, 24 апреля 2007).

Анализируя сегодняшнее состояние здравоохранения, дошкольных учреждений, уровень заболеваемости, продолжительность жизни, низкую рождаемость, детскую смертность, характеризующееся тем, что Россия опустилась по всем параметрам человеческого потенциала ниже Латинской Америки, не стоит забывать этих решительных хозяйственников-реформаторов 90-х годов, в одночасье решивших, что все, что приносит прибыль, они передадут в свои или близкие частные руки, а все системы самообеспечения жизни и развития общества скинут на баланс государства, то есть на наши с вами плечи.

Вот и вся убогая философия радикальных рыночных реформ, названных в народе "прихватизацией"!

В 1996 году, например, число умерших превысило число родившихся в 1,6 раза, а в центральных районах европейской части России - в 2-3 раза. Но о демографии, о вымирании населения в мемуарах ни слова, словно нет и не было такой проблемы.

Иногда мне кажется, что в 90-е годы во всех кремлевских кабинетах на месте портретов обязательного Ленина висели портреты Дарвина. А в некоторых, может быть, Дракулы?

"А главное - не удалось по-настоящему улучшить жизнь людей", - сетует президент-мемуарист (с.117).

Похоже, тут мы обязаны умилиться. Оказывается все, что делалось в 90-е годы, было нацелено на улучшение жизни простых людей... Но вот не получилось, не задалось, "пааанимашь"...

"Скорее всего, ни слова не будет сказано о его личной вине в судьбе, постигшей русскую демократию. Дело в том, что те части ельцинской программы, которые с точки зрения сегодняшнего дня выглядят наиболее непродуманно - это, прежде всего, политика приватизации, в результате которой немалая часть наиболее ценных активов государства осела в руках очень малого числа владельцев, - были отнюдь не самым главным источником недоверия как к нему, так и к демократии вообще. Более всего люди были недовольны резким снижением уровня жизни и острым чувством неуверенности в завтрашнем дне, развившемся за годы высокой инфляции". (Во всем ли виноват Ельцин? "The Washington Post", Стивен Сестанович - в 1997-2001 годах занимал пост посла США по особым поручениям в странах бывшего Советского Союза, 23 апреля 2007.)

"Русский народ висит тяжелым бременем на шее российской власти" (Л.Шебаршин).

Олигархи в роли сподвижников

Соратники президента сплотились вокруг него из страха перед коммунистами: "Нам договариваться не с кем. Нас коммунисты на столбах повесят". Они же "рекомендовали в штаб своих лучших людей"... А вот восприятие посланцев бизнеса Борисом Ельциным: "Они не будут отстаивать интересы своей группы, своего клана, а будут просто работать, потому что им это интересно и выгодно" (с.30).

"Бизнесмены готовы были вкладывать любые деньги в политическую стабильность, в политику. Отсюда их сверхактивное участие в политических процессах России" (с.104).

"В 1992 году Ельцин попытался провести в стране ограниченные рыночные реформы, после которых капитализм в России стал ругательным словом. С помощью "залоговых аукционов" он создал "олигархов", фактически за копейки распродав крупнейшие и прибыльнейшие активы страны своим приближенным, - а провальная приватизация прошла под музыку тех его советников, кто в результате больше всего нагрел на ней руки. Усиления политических институтов и установления законности так и не произошло. Начавшаяся в 1994 году чеченская война завершилась для него как военным, так и политическим разгромом. В 90-е годы прошлого века, при Борисе Ельцине, Россия была свободной как никогда - ни до него, ни после" (Россия Бориса Ельцина ."The Wall Street Journal", редакционная статья, 24 апреля 2000).

Сам Президент, похоже, был уверен, что олигархи "белые и пушистые", отстаивал их как мог и защищал от прокуратуры, от ФСБ, от злобного Примакова. "К криминалу эти люди не имеют ровно никакого отношения. Это не воровские бароны и не главы мафиозных кланов. Это представители крупного капитала, которые вступили с государством в тесные и сложные взаимоотношения" (с.102).

Вообще, кадровая политика и оценка людей "царем Борисом" - особая тема. Например, об А.Лебеде: "Больше всего меня пугала абсолютная неспособность... договариваться, искать союзников, принимать согласованные решения" (с.74). Примем на веру? Но через сотню страниц пишет о неприемлемых недостатках "примиряющего" и "объединяющего" Е.Примакова (с.297).

Проговаривает он и "главную вину" Примакова - его комментарий к решению об амнистии в 1999 году, который в связи с этим сказал, что надо "освободить место для тех, кого сажать будем за экономические преступления" (с.299). "Стало окончательно ясно, что популярный премьер - министр, претендующий на роль общенационального лидера, живет в плену советских стереотипов".

Почему президент счел, что принцип "Вор должен сидеть в тюрьме" является "советским стереотипом", он в своих мемуарах умалчивает. Видимо, страх тех, кого Примаков считал "экономическими преступниками" передался и ему, ибо далее он ужасается, что Примаков собирается начать новую эпоху "эпоху экономических репрессий" (с.273).

Егор Строев, например, оценивал ситуацию иначе: "Олигархи и их люди во главе администрации президента резко усилили нажим на правительство Примакова, который явно не хотел плясать под их дудку и постепенно повел дело к деприватизации государства" (Е.Строев. На стремнине. - М., "Экономика", 2002, с.46).

"Однако Ельцин и небольшая группа его экономических советников решили, что самым главным и неотложным приоритетом для России является немедленная передача государственной собственности в частные руки, пусть даже в руки преступников. И в этом их полностью поддержали Соединенные Штаты Америки. В результате был проложен путь к разграблению страны. Вся собственность была в руках государства; деньги же оказались в руках хозяев черного рынка и бандитов. В условиях отсутствия правовой защиты преступники приобретали собственность, подкупая государственных чиновников. Самые большие преступники стали олигархами, которые, благодаря своему обретенному богатству, превратились в основу государства. Россияне в изумлении наблюдали за тем, как то огромное богатство, которое создавалось коллективными усилиями всего народа, раздавалось "своим людям" с хорошими связями в коррумпированных кругах власти. Новые собственники начали хищнически эксплуатировать приобретенные предприятия и шахты, и экономика рухнула. В период с 1992 по 1998 год валовой внутренний продукт России уменьшился наполовину. Такого не было даже во время фашистской оккупации" (Строитель? Нет, разрушитель. "The Guardian", передовая статья, 24 апреля 2007).

Ну кто бы сомневался, что гибель Квантришвили, Кивелиди, Листьева, Маневича, Козлова, Старовойтовой, Юдиной, Юшенкова, Щекочихина и сотен и тысяч менее известных бизнесменов, политиков, журналистов, тысяч рядовых граждан - это просто издержки становления цивилизованного современного капитализма? Лес, знаете ли, рубят... Банкиры Морганы тоже в свое время начинали с пиратства. И т.д. и т.п.

"В Советском Союзе бизнес считался преступлением. В России преступление стало бизнесом" (Л.Шебаршин).

Этика власти

Президент неоднократно вспоминает в своих мемуарах об этике.

Но этика президента избирательна. Негодование по поводу "облико морале", например, Генерального прокурора Ю.Скуратова перемежается с сочувствием к "другу Биллу" и осуждением американцев, которых "интересуют не все эти безусловные завоевания, а его история с Моникой Левински" (с.152).

Президент, похоже, искренне возмущается тем, что прокурор "сумел выставить на всеобщее обозрение свой собственный стыд и позор"...

"В 1994 году, когда пьяный Ельцин кривлялся в Берлине с дирижерской палочкой в руках, его сограждане стыдливо отводили глаза". ("The Observer", Роберт Сервис, 7 апреля 2008.)

"К сожалению, человек слаб. Моральная чистота, простая порядочность политика, чиновника, руководителя - в нашей стране пока еще только идеал" (с.269).

"Ндрав" лидера, как уже упоминалось, становится важным фактором политической жизни, кадровой политики, определяет параметры управления страной:

"Но я подписал прошение Николаева - не люблю, когда на меня вот так давят" (с.121).

" Ни Лужкову, ни кому-либо другому. Никому еще не удавалось загнать меня в угол" (с.289). "Лужков пытался диктовать свои условия мне. Это меня поразило" (с.273).

Но вот в ситуации с Березовским он почему-то уступает давлению. Назначение непопулярного Б. Березовского подается как навязанное лидерами СНГ (с.187), но президент тут же забывает, что он не любит, "когда на меня вот так давят".

"Всего лишь за два года - с 1987-го по 1989-й - он из неоленинца и борца с номенклатурными привилегиями (смешными по сравнению с нынешними) превратился в социал-демократа и неолиберала правого толка в духе Тэтчер и Рейгана. За три года из президента демократа и популиста он стал автократом. На закате своего правления Ельцин уже был царем-фанфароном, правившим в период упадка и окруженным коррумпированным двором, хотя сам он был человеком не столько богатства, сколько могущества" ("La Vanguardia", Рафаэль Поч, 24 апреля 2007).

И особенности его бойцовского характера почему-то совершенно не проявились в борьбе с обстоятельствами распада СССР.

"В Беловежской пуще мы пытались не разрушить, а сохранить единое политическое пространство. Советский Союз уже не мог существовать, государство трещало по всем швам" (с.195).

Позволю себе единственный комментарий: была б такая логика в Авраама Линкольна - не было бы сегодня США как единого государства.

Даже относительно мирный распад СССР сопровождался гражданскими войнами, в которых погибло не менее 1 миллиона человек, в том числе примерно 600 тысяч - в Таджикистане.

Оценивая распад СССР, президент писал: "Ясно сознавал - виноват не я. Виновата сама история ХХ века" (с.181).

"Каждый политик мечтает о том, чтобы его судила история, и опасается суда современников" (Л.Шебаршин).

"Борис, борись!"

Желание бороться с окружавшими его со всех сторон врагами у Ельцина часто заменяло желание разбираться или договариваться. Обращает на себя внимание, что "враги", как правило, сидели в формальных конституционных государственных институтах, а друзья черпались в основном из неформального штаба, окружения, никем не избираемые, ни перед кем по закону не ответственные.

"В 1993 году удалось избежать "гражданской войны между сторонниками коммунистического Верховного Совета и законной президентской властью" (с.82). "Правительство реформаторов не могло работать вместе с коммунистическим парламентом" (с.118).

Тут необходимо вспомнить, что самым "красно-коричневым" в тогдашнем ВС был "несгибаемый революционер" тогдашний лидер фракции "Коммунисты России" Иван Рыбкин. Другие лидеры, Руцкой и Хасбулатов, еще недавно именовались верными сподвижниками президента и демократами, стоявшими с ним бок о бок на ступенях Белого дома в августе 1991 года.

Еще одно свидетельство самого Чубайса: "Да и Верховный Совет на старте 92-го был настроен весьма по-реформаторски или, по крайней мере, пытался продемонстрировать такой настрой" (с.157).

Это ж надо ухитриться переродиться за считанный год... ведь еще в конце 1992 года те же коммунистические якобы депутаты проголосовали за назначение премьером Черномырдина.

"Заря российской демократии продлилась всего два года, а затем новый президент приказал стрелять из танков по тому самому парламенту, с помощью которого он сломал советский строй" (Строитель? Нет, разрушитель, "The Guardian", 24 апреля 2007).

"Действие того московского Тяньаньмэня, который Запад представил как "защиту демократии", разворачивалось на том же месте, что и государственный переворот 1991 года. Но там, где гэкачеписты не осмелились стрелять, Ельцин выстрелил" (Рафаэль Поч, 24 апреля 2007, "La Vanguardia").

"Был подготовлен ряд указов: в частности, о запрещении компартии, о роспуске думы, о переносе выборов президента на более поздние сроки. За этими формулировками - приговор: в рамках действующей Конституции я с кризисом не справился. Ситуацию я сформулировал так: ценой тяжелой потери качества - выхода за конституционное поле - я решаю одну из своих главных задач, поставленных мной еще в начале президентства. После этого шага с компартией в России будет покончено навсегда" (с.31-32).

Как вам такой "гарант Конституции"?

И через несколько страниц: "Традиции "семейного" управления страной нам, конечно, не подходят. У меня с государством четкий контракт, прописанный в Конституции" (с.41).

Или: "Территориальная целостность России в основе Конституции. И я, как гарант, обязан стоять на страже Основного закона страны" (с.137).

Невольно начинаешь думать, что мемуары писали два разных человека с противоположными представлениями о конституционном праве.

Лужков обвиняется в попытке создания нового центра власти - "нелегитимного, неконституционного, грубо ломающего рамки политического процесса" (с.289). Успокойтесь, это президент пишет о Совете Федерации, состоявшем тогда из избранных губернаторов и спикеров, отказавшихся проштамповать решение "царя" о снятии Генерального прокурора.

В целом правовое сознание президента с трудом поддается рациональному анализу. Вот, например, оценка пресловутой коробки с ксероксом, ставшей своеобразным символом выборов 1996 года. "В дальнейшем проверка показала: состава преступления в действиях не было" (с. 40). Коробка "черного нала" была, а состава преступления не было...

Дочь "в ту ночь практически прикрывала собой" Березовского, Гусинского, Малашенко... "Ни арест, ни какая-либо провокация были невозможны, пока в офисе находилась она" (с.40), впрочем, уже через страницу прочтем, "что она никогда не играла в политику. Она просто помогала своему отцу" (с.43).

Помогала и администрация президента, ставшая "штабом по выработке важнейших идей, стратегии развития и политической тактики" (с.257), хотя "находилась в политической тени". Действительно, в Конституции вы не найдете ни слова о том, что таким штабом должна являться администрация президента, она никем не избирается, никому, кроме президента, не подотчетна.

" В конце первого срока Татьяна стала его советником, контролировала "доступ к телу" и превратилась в одну из главных фигур президентского двора - что принесло ей большое влияние, но и породило острую зависть в ее адрес. Его образ в глазах народа, который прежде относился к своему президенту с любовью, запятнали не конкретные ошибки, а именно это - его отказ от прежней доступности, опора на сомнительных богачей, явная коррупция и беззастенчивое обогащение людей из его ближайшего окружения" (" The Financial Times", Джон Ллойд, 24 апреля 2007).

"Крайне опасно, когда кто-то из чиновников выдает свои мысли за мысли президента и пытается действовать от его имени. Ни к чему хорошему это не приведет" (Е.Строев из интервью "Комсомольской правде", 24.04.1999. На стремнине. - М.2002, с.153).

"Его администрация, наделенная обширными властными полномочиями - где тон все больше задавал узкий круг "приятелей" президента, - не только не боролась с коррупцией, организованной преступностью, межведомственными распрями и бюрократической неразберихой, но и сама принимала во всем этом участие" ("The Financial Times", Джон Ллойд, 24 апреля 2007).

Парадокс, но, осуждая якобы "неконституционные центры власти", он тут же пишет как, например, обсуждает с Малашенко кандидатуру Лужкова и других кандидатов в премьеры. А собственно говоря, почему с Малашенко? Это даже не сенатор, не губернатор или депутат, а просто друг "семьи" и руководитель НТВ.

"Телевидение - средство общения мошенников с простаками" (Л.Шебаршин).

Победитель коммунизма

Иногда антикоммунизм президента в мемуарах приобретает гротескные формы: "У коммунистов появился свой реальный кандидат в премьеры. Это был, несомненно, мэр Москвы Юрий Лужков" (с.224).

Ненависть к "красным" проходит через мемуары красной нитью. "Вольно или невольно, но Примаков в свой политический спектр собирал слишком много красного цвета" (с.302), готов был "вести страну обратно в социализм, в историческое вчера" (с.295).

Ужасается, что Кириенко предложил в премьеры Строева: "Человек старой закалки, бывший член политбюро, в качестве премьера меня уж совсем не устраивал" (с.220).

" Все 90-е годы Ельцин старался сдержать все еще опасных российских коммунистов, не дать им снова взять под контроль исполнительную власть, хотя в парламенте их партия была самой крупной политической силой. Это также было достижением огромной важности, за которое он удостоится отдельного места в истории" (Ельцин и дом красного ужаса, "The Washington Times", Пол Кенгор, 30 апреля 2007).

"Мы боялись того, что коммунизм вернется, пусть даже и демократическим путем. Мы (я говорю это, потому что и сам был среди "нас") поставили идеологию впереди демократического процесса и до сих пор расплачиваемся за это. Всем было понятно, что если выборы пройдут в справедливой борьбе, то Ельцину ни за что не остаться у власти. Наследие Ельцина" ("The Wall Street Journal", Гарри Каспаров, 25 апреля 2007).

"Авторитарными способами можно добиться только установления авторитаризма, тем более в стране с таким скромным опытом демократии в политике" ("Slate", Фред Каплан, 3 октября 2007).

Россия в мире

Внешнеполитической стратегией 90-х являлась стратегия интеграции России в Запад, попытка превзойти Горбачева на этом поприще.

"Я глубоко убежден, что нынешние лидеры вернутся в идее "Большой Европы". К гуманитарному строительству новой европейской цивилизации вместе с Россией" (с.135).

Сегодняшняя ситуация показывает, что надежды оправдались далеко не в полной мере...

Сдержанное (или отличное от президентского) отношение к Западу рассматривалось президентом как серьезный недостаток российских политиков: "Примаков был вполне способен объединить ту часть политиков, которые мечтали о новой изоляции России, о новой холодной войне" (с.299).

"Порой нам с Биллом казалось, что в наших встречах закладывается какой-то новый миропорядок, новое будущее для всей планеты" (с.154). Вот насчет того, что казалось Биллу, Ельцин, мне кажется, писал зря...

Но мне кажется, что у "друга Билла" и его команды была своя точка зрения на дружбу с Ельциным: "Не успели мы отойти от причала, как Ельцин уже опрокинул три стопки шотландского виски. На ужине в тот вечер он выпил четыре стакана вина и почти ничего не ел. Государственный секретарь Уоррен Кристофер передал Стефанопулосу записку: "Не ест, это плохой признак. Накачался во время морской прогулки". Впоследствии наблюдение за тем, сколько принял Ельцин, стало стандартной практикой всех саммитов. Речь Ельцина становилась все более сентиментальной, а его высказывания - слащавыми ("Би-и-лл, мы не соперники - мы друзья!"). Его помощники наблюдали за ним с возрастающей нервозностью. Они пытались отгонять от него официантов со спиртными напитками только лишь затем, чтобы президент отменял их приказания. Наш собственный президент был невозмутим. Казалось, что ему по душе ельцинские выходки.

Клинтон наклонился к нему еще ближе и сжал его запястье. "Борис, взгляни на меня! Ты понимаешь, что я говорю. Не обращай внимания на твоего человека. Это только между нами двумя. Я считаю, что перед картой тебе следует как-то снять нагрузку, и я постарался, чтобы ты получил такую возможность. Но нам нужно сделать это быстро. Нам не нужно продолжать торговаться и дальше. Согласен? Хорошо?" "Да, - внезапно опав, сказал Ельцин. - Хорошо".

"Мы никогда не должны забывать, что пьяный Ельцин лучше, чем большинство непьющих альтернативных кандидатур", - заявлял Клинтон (Строуб Тэлботт, бывший заместитель государственного секретаря США, 26 мая 2002, "Вашингтон пост").

В критические для Ельцина моменты ему всегда приходили на помощь лидеры "восьмерки". "Беспрецедентный приезд в Москву лидеров "восьмерки" был для меня неоценимой моральной поддержкой. Они сделали свой выбор раньше многих видных представителей политической элиты России" (с.159)

"Россия не останется без иностранных друзей, пока у нее есть что грабить" (Л.Шебаршин).

КПД машины для принятия решений

"Я - машина для принятия решений. Так однажды назвал кто-то мою работу. Очень точно" (с.180).

Попытаемся же оценить КПД этой "машины" в контексте итогов 90-х.

Говорят, что он был мастером интриги. "Для этого ему не хватало тонкости. При его дворе было много интриганов... В частности, вокруг его семьи сложился небольшой круг олигархов, которые самым постыдным образом обогатились за счет России, по образу и подобию Бориса Березовского (интервью с Эриком Хесли, специалистом по России, "Le Temps", Швейцария, Стефан Бюсар, 24 апреля 2007).

"Я уверен, что дай мы его ( Гайдара. - А.Ю.) команде поработать еще год - и экономика рванула бы вперед, начались бы те самые западные инвестиции, о которых так мечтало любое наше правительство" (с.115). Тут даже комментировать не хочется, разве что согласиться, что, наверное, экономика бы рванула. Правда, не уверен, что вперед...

"За грозными эпохальными событиями 91-го мы проглядели национальную катастрофу Чечни, не верили, не могли представить, что такое возможно" (с.84).

" Россия в тот момент простилась с еще одной, чрезвычайно опасной, но столь близкой и дорогой нам иллюзией - о мощи нашей армии. Ее выучке. Подготовленности к любым конфликтам. Ее непобедимости" (с.88). У вас, читатель, были такие иллюзии? Боюсь, что опять президент свои иллюзии и заверения подобострастных придворных генералов-карьеристов выдает за иллюзии России.

Вообще, когда постоянно читаешь, что вот не учел, вот обманулся в человеке, вот поверил на слово, создается впечатление, что это мемуары кого угодно, но не руководителя огромного государства, который имеет все возможности привлечь лучших аналитиков, провести любую экспертизу любого своего решения, а какого-то иного?

А ведь на протяжении всех мемуаров рассыпаны дифирамбы в адрес подобранного им же "аналитического штаба", "прекрасных экономистов", "мудрых и бескорыстных советников", "блистательных аналитиков".

"Зависимость от мировых бирж, от мировой финансовой ситуации по-настоящему не осознавалась", молодые экономисты "совершенно проглядели текущую катастрофу" (с.202).

И тут же: "Механизм принятия решений требует от политика особой, почти хирургической точности" (с.123).

Трудно не согласиться, что современное, сложнейшее постиндустриальное, глобализирующееся, информационное, постоянно сталкивающееся с кризисами общество требует лидеров калибра Рузвельта, Кеннеди, Дэн Сяопина, де Голля, Трюдо. И горе стране, в которой у руля в эти моменты оказываются люди иного калибра, с иным кругозором, иными мотивациями.

"К середине 1990-х Ельцин уступил контроль над экономикой клике "олигархов", к которым большинство наблюдателей относится с отвращением. При этом западные критики часто забывают, что эти люди нажились на ускоренной приватизации, проведенной по советам гарвардского экономиста и советника президента США Джеффри Сакса, хотя российским реалиям, несомненно, больше соответствовал бы постепенный переход от командной экономики к рыночной " ("The Times", редакционная статья, 24 апреля 2007).

"Власть бы и рада руководить страной, но не знает, как это делается" (Л.Шебаршин).

Резюме?

Лихим был человеком президент России.

И годы были лихие.

Лихолетье.

Думаю, что такими они и войдут в историю России.

P.S. У Даля "лихой" (слово двусмысленное) - "молодецкий, хватский, бойкий, проворный, щегольской, удалой, ухорский, смелый и решительный; а также злой, злобный, мстительный; лукавый. Зло ср. худое, лихое, худо, лихо; противопол. Добро. Не поминай лихом. Лихое лихим избывается. Лихое лихим и называют, а доброе добром поминают. От черта крестом, от свиньи пестом, а от лихого человека ничем. Лихой и без хмелю лих...".