Идеология состоявшегося государства

10 лет назад, в августе 1999 года, Владимир Путин был назначен исполняющим обязанности председателя Правительства России, сегодня, в 2009 году, он вновь председатель Правительства. Между этими двумя датами пролегает целая эпоха. Ведь Владимир Путин успел за эти десять лет два срока побыть президентом России. 11 августа преемник Путина, президент Дмитрий Медведев заявил президенту Украины Ющенко, что не будет отправлять на Украину российского посла в ответ на то хамство, которое “оранжевые” власти позволяли себе в адрес России. Казалось бы эти два события совершенно не связаны между собой. Однако, это не так. Ведь оба этих события во многом отмечают существенные рубежы современной российской истории – если бы не было первого, не было бы и второго.

Некоторые современные аналитики, живущие за счет скандалов и конфликтов, очень ждут повода, чтобы сравнить обоих президентов на контрасте, найти какое-то противоречие между ними. В действительности же, политические процессы 2000-х годов не дают возможности проводить подобное различение как единственно значимое и заставляют нас признать, что уже много лет мы живем в новом государстве, которое нельзя рассматривать лишь как "усеченный" СССР, существующий лишь по инерции. При этом, разумеется, опасения, что это государство не имеет никаких перспектив, а является лишь экспериментальным полем для реализации самых чудовищных, ультралиберальных проектов, ранее были абсолютно оправданы. Между тем, ныне имеет взглянуть на последние два десятилетия в целом, как на историю одного-единого процесса становления нового российского государства.

Тем более, что сделать это не должно составить большого труда. Президент Медведев появился не сам по себе – его назначил в свои преемники президент Путин. Также и президент Путин появился не сам по себе – его назначил в свои преемники президент Ельцин. Об этих двух фактах никогда нельзя забывать, они очень важны не только для понимания смысловых тенденций этих лет, но и для морального самосознания нации: все эти годы мы живем в одном государстве, историческое единство которого обеспечено непосредственной преемственностью президентской власти. Более того, для многих это покажется неожиданным, но мы имеем дело не только с формально-правовой преемственностью, но и идеологической – в той степени, в которой можно говорить об идеологии нашей власти с 1991 года и по сей день.

Ельцинизм – непроявленные ценности

Если Путин и Медведев напрямую наследовали предыдущую власть, то Ельцина, наоборот, добился власти абсолютно самостоятельно, не только вопреки существующей в 1991 году политической элите, но и в прямом, почти “революционном” противостоянии с ней. Нет смысла искусственно примысливать Ельцину лишние достоинства, но есть, как минимум, три факта, отрицать которые было бы лицемерно.

Во-первых, Ельцин сыграл центральную роль в разгроме коммунистической партократии. Да, он не был интеллектуалом, не был идеологом, не был политиком, не был достаточно субъектен для того, чтобы вести политический процесс, а не реагировать на него. Его активность была скорее ре-активностью, он лишь удачно реагировал на происходящие события объективного ослабления партийно-бюрократической элиты. Но именно в той степени, в какой сохранение этой элиты было негативным для страны, в той степени была позитивной его “революция”.

Во-вторых, Ельцин не был идеологическим либералом-русофобом и остановил некоторые антигосударственные тенденции, за которые ратовали настоящие ультралибералы. Первый президент России вообще не был хоть кем-то в идеологическом смысле слова, он был просто волевым политиком, сумевшим прийти к власти и надолго удержать её, интуитивно примиряясь с одними ценностями и отказываясь от других. Тот факт, что именно либеральная команда в течение нескольких лет стала главным “интеллектуальным спонсором” его политики объясняется тем, что никакой другой, столь же идеологически внятной и, при этом, достаточно влиятельной команды на тот момент просто не было. Коммунисты представляли из себя нечто глубоко аморфное и противоречивое, и остаются такими до сих пор (впрочем, Ельцин воспринимал коммунистов как врагов и едва ли позвал бы их во власть).

Что касается “консерваторов” или “правых”, то в начале 1990-х годов они не существовали как серьезная политическая сила, если не считать маргинальные интеллигентские образования типа РХДД, которым современные консерваторы и неоконсерваторы все-таки должны отдать должное. Таким образом, “либерализм” Ельцина был стихийным и неосознанным, а сам он понимал соответствующие реформы как необходимое освобождение от прежних ограничений. Впрочем многие из шагов предпринятых Ельциным в начале 1990-х годов прямо противоречили либерализму. В частности, стоит выделить: поэтапное освобождение от идеологической монополии ультралиберальной команды, что впервые проявилось в замене премьера Гайдара на Черномырдина в декабре 1992 года, и принципиальное усиление президентской власти, отразившееся в разгроме Верховного Совета в октябре 1993 года, отмене двусмысленной должности вице-президента и утверждении новой Конституции, чем впоследствии успешно пользовались и Путин, и Медведев.

В-третьих, Ельцин проводил никаких репрессий против оппозиции, допустил беспрецедентную в российской истории свободу политической критики и покинул власть в срок, а точнее, раньше срока, сам, по собственному желанию и без всяких переворотов. Это был очень серьезный урок всем российским политикам: оказывается, править можно без репрессий и оппозиция имеет право на существование, а глава государства может быть свободно избран и уйти в положенный срок по Конституции, а на его место может прийти другой.

Таким образом, Ельцин, с одной стороны, дал понять либералам, что Россия никуда не исчезла и никогда не откажется от собственного суверенитета не будет, а “красно-коричневым”, что политическая свобода в России – это реальная ценность и они сами ей с удовольствуем пользуются. Если у самого Ельцина не было внятной идеологии, то, во всяком случае, его политическому режиму, складывающемуся в течение восьми лет, можно дать, своего рода, “идеологическую экспликацию” бессознательной идеологии. Этой бессознательной идеологией является либеральный консерватизм, наиболее точно проявленный в таких “партиях власти” как НДР, “Единство” и, наконец, сегодняшняя “Единая Россия”. Поэтому имеет смысл развеять расхожее представление о том, что режим Путина добавил нечто идеологически отличное к режиму Ельцина – он скорее прояснил, проявил, очертил идеологию РФ более четко, чем это было в 1990-е годы. Именно при Ельцине были бессознательно заложены идеологические основы современной российской государственности, но именно при Путине эти основы были обозначены как константы – Свобода и Порядок.

Путинизм – проявленные ценности

Назначение Путина в преемники в 1999 году свидетельствовало о том, что Ельцин достаточно адекватен, чтобы осознать свою ограниченность. Более того, можно быть уверенным в том, что Ельцин прекрасно понимал, насколько Путин привлекательнее его самого, что рейтинг Путина будет подниматься именно на контрасте с образом Ельцина, а это означает, что Борис Николаевич был куда умнее, чем казался. Не каждый политик согласиться играть “плохого” и, что еще важнее, уходить как “плохой”, выдвигая “хорошего” вместо себя. Ельцин пошел на этот беспрецедентный шаг и именно ему мы обязаны тем, что нашей страной восемь лет правил президент, за которого не только “не было стыдно”, но и которым можно было гордиться. Президент, который своей активностью и адекватностью стал примером для целого класса чиновников и политиков, привыкших обычно демонстрировать свое отличие от главы государства.

Между тем, необходимо обратить внимание, что ни в 1990-е годы, ни, тем более, в 2000-е годы в России так и не было сформировано никакой полноценной, реальной оппозиции власти. Теперь уже, по прошествии двух десятилетий истории новой России, можно констатировать довольно простое обстоятельство: режим РФ просто-напросто не был настолько невыносимым, чтобы мобилизовать на своё свержение хоть какую-то серьезную силу. С 1991 года в России можно свободно исповедовать любые убеждения и совершенно не знать, как зовут главу государства и когда будут выборы – это признак настоящего либерализма, расслабляющего любых радикалов.

Это залог того, что люди будут не уезжать из России, а приезжать сюда, поскольку это реально свободная страна. При этом, именно при Путине власть дала понять особо заигравшимся в революцию оппозиционерам, что без Порядка не будет Свободы, а следовательно, говорить можно что угодно, но вот делать – только то, что позволяет Конституция. Сочетание этих двух начал: реальной политической свободы и реально сильной власти, взявшейся за терроризм и экстремизм, – это идеальные условия для либерально-консервативной стабильности.

В 1990-е годы новое государство воспринималось как нечто временное и переходное, невнятное и несерьезное; в 2000-е годы оно стало государством всерьез, и именно этот эффект оказали меры Путина, направленные против прежней компрадорской олигархии, либеральной медиакратии и экстремистской оппозиции. Мы увидели, что у нас есть суверенное государство, и к его флагу, его гербу, его гимну, его документам и его границам нужно относиться серьезно.

Либерально-консервативный синтез

Но у режима Путина все-таки был один фатальный недостаток, который он унаследовал от режима Ельцина – это всё то же нежелание декларативно оформить свои идеологические предпочтения. Да, режим Путина был несравнимо более внятным в своих идеологических основах, но эти основы негде было прочесть. Эту же проблему наследует сегодня режим Медведева, хотя некоторые предпосылки говорят о том, что решить эту проблему сейчас легче, чем прежде, ведь уже обозначены рамки для формулирования какой-либо идеологии de facto. Эти рамки – либерально-консервативные.

С одной стороны, Кремль очень точно дал понять за все эти годы, что Россия останется либеральной республикой, где будут президент и парламент, многопартийность и свободные выборы, “права человека” и рыночная экономика, и в этом смысле Россия плотно встроилась в проект Модерна и соответствующую, новоевропейскую культуру. Поэтому любые альтернативные проекты российского мироустройства, и “справа”, и “слева”, если могут добиться хоть какого-то успеха, то только в этих условиях игры.

С другой стороны, перед российской властью постепенно встает вопрос об исторических границах России, явно не совпадающих с границами РФ. Поэтому естественный политический рост целого веера “правых” настроений и идеологий в 1990-е и 2000-е годы не может не найти своего выхода в тех или иных формах, и само государство не может не откликнуться на них. Более того, оно само провоцируется теми же вызовами, что и они. Помимо этого, такие очевидные задачи самого государства как укрепление суверенитета, наведение порядка, повышение гражданской сознательности, расширение геополитического влияния и т. д. полностью соответствуют росту этих настроений.

Исходя из этих объективных обстоятельств – задачи сохранить либеральную республику и задачи соблюсти консервативные ценности – у этого государства нет другого пути, кроме того, чтобы сформулировать либерально-консервативную идеологию, в рамках которой будет проходить весь политический процесс. Как идеология либеральный консерватизм не предполагает изложение подробного кодекса, речь идет именно о рамочных условиях, внутри которых могут развиваться очень разные идеи, и можно предполагать, что многие политики все-таки будут либо в большей степени либералами, либо в большей степени консерваторами. Отсюда вполне возможно развитие именно двухпартийной системы по аналогии с англо-американской, хотя на самом деле она имеет византийские корни и отличается удивительной устойчивостью. Для этого нужно, чтобы политическая элита в целом и партия “Единая Россия” в частности осознала и признала свою “партийность”, а не пыталась одновременно сидеть на всех стульях. Для этого ведущие политики, включая Медведева и Путина, должны будут определиться, какие ценностные акценты им ближе и предоставить другим политикам возможность формировать “альтернативную партию” в рамках либерально-консервативного синтеза.

Геополитическое резюме

Однако из всех признаков эволюции режима РФ “вправо” самые яркие и наглядные касаются вопросов геополитики, то есть сохранения территориальной целостности страны и расширения внешнеполитического влияния. В этом есть свой очевидный резон – вопросы территории это самые конкретные, самые осязаемые вопросы. Не было ничего более “правого” при Ельцине, чем попытка сохранить Чечню в составе РФ вопреки любому либерализму. Именно с этого вопроса началось правление Путина, усмирившего чеченский сепаратизм и отменившего выборы губернаторов. Но в 2004 году грянула “оранжевая революция” на Украине и вопрос внешней геополитики впервые стал самым острым. Вспомним, что даже пристальное внимание к уличной политике проявилось у Кремля только в качестве ответа на вызов “оранжевой” угрозы, когда и возникли все известные, "охранительные" молодежные движения. Какое-то время казалось, что “оранжевая” волна поглотит саму Россию, но она не только остановилась, но и отступила перед нарастающей реакцией Москвы.

И вот уже президент Медведев начал свое правление не с усмирения внутрироссийского сепаратизма, а с решения внешней и, казалось бы, необязательной задачи поставить на место режим Грузии, превратившийся в оплот русофобии и начавший откровенно угрожать России. Российско-грузинский конфликт в августе 2008 года и последующее признание независимости Южной Осетии и Абхазии – это поворотный момент во всей современной истории. После этого стало очевидно, что Россия никуда не исчезла, но остается ведущей державой в Восточной Европе и Северной Евразии. Наконец, в августе 2009 года Дмитрий Медведев идет дальше и открыто обращается к президенту Ющенко, некогда лидеру мирового “оранжизма” с отказом отправлять на Украину российского посла и подробным перечислением всех причин этого отказа. Учитывая реальную взаимозависимость российского и украинского народа, учитывая актуальный политический момент и в международной политике, и в самой Украине, это очень жесткий и беспрецедентный ход, который, конечно, только открывает новую эпоху в российско-украинских отношениях.

Таким образом, между назначением Владимира Путина в преемники в августе 1999 года и декларацией Дмитрия Медведева в августе 2009 года есть прямая историческая связь, но её лучше увидеть, если посмотреть на идеологическую эволюцию режима Российской Федерации в целом, как на уже состоявшуюся историю новой России.

       
Print version Распечатать