Французская головоломка для России

ITAR-TASS

Исход президентских выборов во Франции важен для других стран, включая Россию, в силу оставшихся открытыми вопросов о том, какую модель внутренней политики выберет официальный Париж и как он будет вести себя в объединенной Европе.

Первый вопрос представляется весьма злободневным для нашей страны, поскольку многие политические группы в России традиционно используют Францию в качестве одной из моделей организации власти, на которую принято ориентироваться. Казалось бы, чисто внутрифранцузские дела - скажем, массовые беспорядки в парижских пригородах двухлетней давности - получают широкий резонанс в России с точки зрения того, как власти Франции будут строить свою модель мультикультурализма. Можно с достаточной долей уверенности предположить, что вполне вероятная популярность нового французского президента в России будет связана именно с его политикой в отношении иммиграции. Его "жесткий либерализм", базирующийся на сочетании безусловной приверженности рыночным установкам и глубоко политической в своей основе способности указать нации на ожидающие ее угрозы, демонстрирует возможности той политической модели, которую не смогли предложить обществу ни "старые", ни "новые" правые в России.

Но фигура Николя Саркози важна в контексте и более широкой дискуссии о том, существует ли "настоящая Европа", готовая без оглядки на политическую корректность говорить о своей идентичности, или же Старый Свет населяют "постфранцузы", "постнемцы" и т.д. - то есть те, кто растворил традиционные европейские идеалы в плавильном котле тотальной интеграции. Будущий президент Франции придает этой дискуссии, существенной для формирования идентичности самой России, новый импульс. Важнее даже не то, что Саркози - правый, а Руаяль - левая, а то, что он воплощает собой ту самую политическую волю, которую многие в России безуспешно пытались найти в Европе, в то время как его соперница по финалу символизировала попытку предложить французам деполитизированную модель их будущего, где ключевыми означающими являются семья, образование, социальное согласие и пр. Именно это разграничение, а не банальное размежевание по идеологической шкале и определяет тот выбор, который сделали французы 6 мая.

Общий вектор, обозначившийся еще голосованием в первом туре, свидетельствует о том, что французы готовы пойти по пути более жесткого отстаивания своей национально-культурной самобытности. И Россия вполне может извлечь некоторые преимущества из прихода к власти в Париже президента-традиционалиста, выходца из силовых структур, готового разговаривать на том самом консервативном языке национальных интересов, который понятен Москве и созвучен представлениям российской политической элиты. Правда, для этого российской дипломатии потребуется, в свою очередь, более определенно сформулировать свои цели и задачи в мире.

В этом смысле Сеголен Руаяль, конечно же, представляла бы собой не просто гораздо менее искушенного в политике международного партнера, но и более экстравагантного в силу ее слабой компетентности в мировых вопросах. Иметь дело с президентом Франции, которая публично призывала к бойкоту Олимпиады в Китае, положительно высказывалась о перспективах независимости Квебека и Корсики, а также не нашла возражений против сравнения Израиля с фашистской Германией, было бы очень сложно. На этом фоне Николя Саркози выглядит, конечно, более предсказуемым лидером.

Но эта предсказуемость обрадует далеко не всех. Например, уже сейчас можно предположить, что победа Саркози принесет новые сложности для удовлетворения турецкой заявки на вступление в ЕС. С точки зрения долгосрочных интересов России это может вылиться если не в проблему, то в неудобство, поскольку Турция, получив отказ от Евросоюза, неизбежно пойдет по пути выстраивания своего собственного геополитического проекта, который наверняка придет в конфликтное соприкосновение с зонами влияния России, особенно в Черноморско-Каспийском регионе.

Что касается непосредственно франко-российских отношений, то их "переформатирование" неизбежно. При Ж.Шираке между Москвой и Парижем все было почти идеально: Франция, Германия и Россия сформировали неформальную "тройку", которой можно было в нужное время и придать антиамериканский подтекст (особенно в свете рамсфелдовского деления на "новую" и "старую" Европу), и использовать как устрашающий инструмент для воздействия на страны типа Польши. Единственным омрачающим обстоятельством за все последние годы была "куршавельская история" с арестом М.Прохорова, однако она было достаточно быстро забыта. Теперь же, скорее всего, новый президент будет более сдержанно относиться к России. В пользу такой версии косвенно говорит практически полное игнорирование им "восточного направления" политики Евросоюза и, наоборот, сделанный им акцент на необходимости концентрации усилий и ресурсов в регионе Средиземного моря.

Еще более вероятно, что Николя Саркози проявит б ольшую, чем его предшественник, симпатию к Соединенным Штатам, особенно после неизбежного ухода Дж.Буша со своего поста осенью нынешнего года. Весьма симптоматично, кстати, что США стали единственной страной, которую упомянул в своей победной речи после оглашения предварительных результатов второго тура Николя Саркози. Последовавшая за этим фраза о том, что "Франция всегда будет на стороне угнетенных", прозвучала вполне по-американски и показала, что представления о Николя Саркози как о президенте, который сосредоточится преимущественно на внутренней повестке дня, не совсем верны.

Здесь-то, возможно, и кроется одна из наиболее существенных проблем для России. В прессе можно найти, например, упоминания об одном из предвыборных высказываний Николя Саркози, в котором он выражал симпатии в отношении жителей Чечни, которые стали жертвами насилия со стороны федерального центра. В этом же смысловом контексте следует воспринимать и недавнее заявление Михаила Саакашвили, который в интервью телеканалу Би-би-си заверил, что новый президент Франции проявит больший энтузиазм, чем его предшественник, в отношении перспектив членства Грузии в НАТО.

Впрочем, в то же время российская дипломатия может попытаться извлечь некоторую выгоду из того, что президентство Николя Саркози сделает Францию более эгоистическим и индивидуалистическим игроком на европейской политической сцене. Это может в долгосрочном плане привести к дальнейшей дифференциации европейского политического пространства, которая вполне соответствует российскому видению Европы. Едва ли в этом случае общая внешняя и оборонная политика Евросоюза получит новые импульсы - а это значит, что для внешних акторов игра на внутриевропейских противоречиях может приносить еще большие плоды, чем раньше.

       
Print version Распечатать