От редакции. Лидеры ведущих европейских государств сделали заявления по "национальному вопросу", призвав отойти от мультикульутрализма. Британский премьер сказал, что политика мультикультурализма провалилась, а французский президент – заявил, что если человек приезжает во Францию, он должен стать частью французской нации. РЖ обратился за комментарием по этому вопросу к Майклу Уолцеру – политическому философу и публичному интеллектуалу, одному из ярких представителей американской политической теории XX века. Уолцер также - главный редактор политического журнала Dissent, профессор Института высших исследований в Принстоне, колумнист The New Republic, The New York Review of Books и The New Yorker. Согласно опросу журналов Foreign Policy и Prospect, он входит в число "ста ведущих мыслителей планеты". Автор множества книг, среди них две изданы и на русском языке – "Компания критиков: Социальная критика и политические пристрастия ХХ века" (1988), "О терпимости. Лекции по этике, политике и экономике" (1997).

***

РЖ: Согласитесь ли вы с тезисом, что национальная вражда, направленная против мигрантов или представителей иных этнических групп, является заменителем подлинного социального протеста?

Майкл Уолцер: Полагаю, это вполне обычная позиция левых: по их мнению, и преданность этнической группе, и национальная вражда – это результат ложного сознания, они исчезнут, когда будет окончательно достигнута социальная справедливость. Что ж, нам, безусловно, следует работать над достижением социальной справедливости ради собственного блага, тогда в качестве побочного эффекта мы, возможно, получим и сокращение ксенофобии.

Привязанность к своей общности никуда не денется. Это черта нормального человеческого существования. Иногда она и в самом деле может способствовать расслоению или, если быть точным, разделению многонациональных государств, как это сейчас происходит в Судане. Но это радикальное решение, которое становится необходимым только после длительного притеснения (опять же, как в Судане). А лучше будет, если все мы, в особенности политические элиты, станем искать различные формы федерализма и региональной автономии и экспериментировать с ними.

РЖ: Можно ли сохранить этническое многообразие в рамках многонационального государства и нужно ли его вообще сохранять?

М.У.: Здесь два вопроса. Первый: что делать, когда несколько групп претендуют на одну территорию. Ответ дать непросто. Один из возможных вариантов — рассмотреть коллективную, а не региональную автономию. Второй вопрос: возможно ли сосуществование групп с кардинально разным образом жизни. Рассмотрим политику США относительно мормонов. Мы запретили полигамию, но разрешили сообществу мормонов расти и процветать. Иногда необходимо провести четкую границу, но только для того, чтобы запретить те обычаи, которые выходят далеко за рамки общепринятых норм. Внутри этих четких границ следует оставить пространство для многообразия и самоуправления. Сама мысль о том, что этническое и религиозное многообразие можно преодолеть, кажется мне бредовой. Кому нужен мир или государство, где все живут и думают одинаково?

Американизация и русификация могут принести плоды только как политические проекты, как попытка расширить права и обязанности граждан, их участие в жизни государства, но уж точно не как проекты культурного или религиозного толка.

РЖ: В отличие от Маркса, Эрнст Геллнер доказывал, что более сложная и развитая экономика ведет к повышению важности этнонациональных различий. Как вы считаете, Геллнер был прав?

М.У.: Возможно, Геллнер прав, хотя доподлинно нам это и не известно. Следует же из этого только одно: вопросы национализма никуда от нас не денутся. Их не закрыл коммунизм и капиталистическое развитие с ними тоже не покончит. С ними нужно работать, и лучше делать это раньше, чем позже.

РЖ: Джон Стюарт Милль утверждал, что культурная однородность населения – основа либеральной демократии. Прав ли Милль? Действительно ли демократия возможна только в этнически однородных обществах?

М.У.: Милль защищает легитимность национального государства, когда таковое существует, а также выдвигает доводы в пользу создания новых национальных государств, когда это возможно. Например, так было с отделением Норвегии от Швеции, Словакии от Чешской Республики, Прибалтики и других стран от Советского Союза. Возможно, демократия, и особенно социал-демократия, проще всего реализуется именно в однородных обществах, где легче пробудить солидарность. Конечно, в неоднородных обществах, таких как США, системы соцобеспечения слабее и хуже. Но «возможна только» – это слишком категоричное утверждение. Политика полна сюрпризов: жизнеспособность американской демократии (какой бы несовершенной она ни была) весьма бы удивила республиканских теоретиков XVIII века. Сильная демократия, сильная социал-демократия в многонациональном и мультирелигиозном государстве это вполне возможный сюрприз. По крайней мере, такой должно быть наша рабочая гипотеза.

Беседовала Юлия Нетесова