Два мира, два образа мысли

Чем плох Московский кинофестиваль, знает каждый. Организация за гранью разумного, дефицит печатной информации в первые дни, иногда сомнительное в профессиональном отношении поведение службы охраны, порой воспринимающей гостей "Октября" скорее как недоумков, нежели как участников... В этом году проблемы удвоились. Команда Никиты Михалкова столько времени, видимо, потратила на победу в конкурсе управляющих компаний, что в итоге оказалась явно не готова к свалившимся на ее голову обязанностям. Разве что компьютеров для прессы впервые поставили достаточно, раньше удобства были в дефиците.

Чем фестиваль хорош, каждый раз приходится понимать заново.

В прошлом году, например, ажиотаж вызывала программа документального кино. Сейчас она проходит при полупустых залах, что не отменяет ее ценности: с содержательной точки зрения она среди самых интересных. Даже если это не явно пропагандистский фильм, рассказывающий о том, как американские частные граждане, а также Фонд Билла Клинтона помогают в Китае сиротам, больным СПИДом (американо-китайская лента "Кровь района Инчжоу" Руби Янга и Томаса Леннона).

Дети трогательны до слез, болезнь страшит, лечение баснословно дорого - из таких простых вещей складывается фильм, которому в итоге прощаешь все. Если бы, например, Фонд Ельцина помогал сиротам, да еще и не разово, а в рамках глобальной программы, да и умел бы об этом рассказывать - насколько иначе смотрелся бы на этом фоне фильм об Инчжоу!

Видимо, для соблюдения взвешенного подхода в пару к фильму о СПИДе показали "Производство недовольства". Попытка портретировать известного режиссера-кинодокументалиста Майкла Мура связана с немалыми трудностями. Режиссер-провокатор, во многом за свои антибушевские взгляды получивший Золотую пальмовую ветвь, оказался персонажем столь же закрытым и недружественным, как и некоторые из героев, которых он сам разоблачал. На протяжении всего фильма Мур отказывается идти на контакты с журналистами, не дает интервью, а его нехилые охранники даже препятствуют съемкам муровских встреч со зрителями. Возможно, такое поведение автора "Боулинга для Коломбины" и "Фаренгейта 9/11" связано с тем, что "Производство недовольства" стремится к объективности. На экране высказываются как поклонники, так и его противники, как политические, так и эстетические, разбираются случаи подтасовки фактов в лентах самого Мура, рассказывается о легкости, с которой он меняет собственные взгляды. Едва ли не самый интересный эпизод относится к началу журналистской карьеры Мура, когда он пробовал поруководить журналом в Калифорнии и в результате не только проявил себя неспособным к работе в команде, но и навеки рассорился с редакцией и работодателем (тут переводчик фильма в очередной раз сплоховал, и часть смысла от меня ускользнула).

На выходе - не очень привлекательный образ человека заносчивого и грубого, у которого самолюбие является основным социальным диагнозом. Но при этом - кто-то же должен пробуждать недовольство, в том числе политическое? Склонность властей к консервации существующего порядка не означает готовности низов законсервироваться вместе с теми, кто все уже от этой жизни получил. Во многом Мур лишь проявление того недовольства, которое копится в любом обществе, но не всегда знает, как себя проявить. Лучше уж с Муром, чем без него, - но и превращать такого персонажа, как Мур, в культовую фигуру тоже было бы ошибкой.

Социальность - один из главных козырей современного кино. В условиях, когда телевидение превращается в одну большую рекламную паузу, кино выглядит тем редким образцом массового искусства, которое еще может говорить серьезно о серьезном. Даже если оно переходит на мелодраматические ноты, как в знаменитой немецкой ленте "Жизнь других". История восточно-германской богемы и манипулирующей ею штази собрала $67 млн в мировом прокате. Цифра гордо напечатана на российском плакате (фильм выходит в широкий прокат), но главное здесь все же не деньги, а содержание. С одной стороны, в ленте чувствуются следы западно-германского высокомерия к истории ГДР, которая была все же не столь одномерно-тупой. В конце концов, капиталистический мир тоже нетрудно изобразить в уныло-пошлых, а то и просто бесчеловечных красках (кстати, и немецкая пресса была далеко не сплошь восторженной по отношению к ленте Флориана фон Доннерсмарка: кино свойственно спрямлять историю, предлагая эффектные, но двухмерные объяснения). С другой - "Жизнь других" производит впечатление обдуманного высказывания о человеке, который всегда оставляет за собой право сказать "нет" системе, уже, казалось бы, прихватившей его по самое оно.

"Жизнь других" стала бестселлером в Германии еще в начале прошлого года. Ее столь запоздалое появление в России вызвано, конечно же, неповоротливостью нашего киномира, а вовсе не политическими причинами. Хотя когда в финале драматург Дрейман читает секретное досье на себя, а потом ему еще и показывают фотографию человека, который его долгое время подслушивал, - это выглядит едва ли не политической провокацией в посткоммунистической России, где стукачи и сексоты так и остались при своих. К лицу ли громогласному государственнику Михалкову устраивать на госсредства гала-премьеры таких провокативных лент, льющих воду на лестницу "Другой России"?

К ненужным параллелям приводит и другой немецкий хит - "Мой фюрер, или Самая правдивая правда об Адольфе" (точнее было бы перевести "наиправдивейшая правда"). Дани Леви впервые в немецкой истории поставил сатиру на нацизм, в которой смеха едва ли не больше, чем слез. Но тем дороже слезы. Гротеск жутчайшего пошиба в исполнении первоклассных актеров, подчеркнутая простота режиссуры, пара сцен, которым предстоит стать хрестоматийными (например, когда Гитлер в 1945 году ложится в постель к еврейской семье) - все это вызвало волну дискуссий в самой Германии. В России больше спорят об эстетике - насколько это, дескать, вообще кино, а не самодеятельность, что показывает, как плохо у нас по-прежнему воспринимается наследие Брехта. Но и здесь трудно удержаться от сравнений. Та свобода, с какой немцы обходятся со своим прошлым, та сила, с какой они позволяют себе высказываться о таких вещах, как концлагеря, не находит себе аналогов в России. Может ли здесь появиться сатира на ГУЛАГ и высококлассный пасквиль на советскую верхушку? Для этого требуется какое-то другое поколение, с другим политическим образованием и другим пониманием истории. Обидно, что в Германии оно уже появилось, а нам даже нечем ему ответить.

В качестве иллюстраций к статье использованы кадры из фильмов (сверху вниз):

1."Кровь района Инчжоу" Руби Янга и Томаса Леннона;

2. "Жизнь других" Флориана фон Доннерсмарка;

3. "Мой фюрер, или Самая правдивая правда об Адольфе" Дани Леви.

       
Print version Распечатать