Все чаще прогнозы по мировому финансово-экономическому кризису звучат из властных коридоров. Какими бы полярными ни были точки зрения, какими бы потешными ни были рекомендации того же Всемирного банка, для моего анализа вполне достаточно сформировавшихся в России двух точек зрения: «уже на дне» (Игорь Шувалов) и «грядет вторая волна» (Алексей Кудрин).

Заговорили даже о двух «партиях»: «короткого» и «длинного» кризиса. Комментарии звучат весьма наивно. Якобы одна партия призывает побыстрее потратить резервный фонд («скоро конец кризису и будет рост»), вторая призывает фонд не раздавать, даже на социальные программы («ведь скоро будет еще хуже»).

Создается ощущение, что спор двух «партий» не более чем хорошо разыгранная пьеса. Члены «партий» – люди далеко неглупые. «Партия длинного кризиса» не может не понимать, что остановка социальных программ и программ поддержки банков быстро приведет к экономическому ступору и социальным катаклизмам, а «партия кризиса короткого» не может не видеть того, что слив наколенной ликвидности в явно неэффективную систему ликвидности явно не поддержка. В чем же дело? Видимо, происходит нечто такое, что никто не решается озвучить.

Тотальный конец света нам не грозит. Человечество способно выжить, даже если дело дойдет до натурального обмена. Нет никаких оснований полагать, что накопленные опыт, технологии и ресурсы вдруг навсегда «схлопнутся».

Дело в другом. Кризис начался формально с ипотеки в США. Но ведь и весь мир очень долго жил в кредит, поддерживая возрастающую платежеспособность на искусственно стимулируемый спрос. Единственный способ поддерживать его банковской ликвидностью в такой ситуации было размещение реальных денежных резервов в раздутые по стоимости ценные бумаги. Это когда-нибудь должно было кончиться.

О чем мы говорим, если на встрече с Владимиром Путиным рабочий АвтоВАЗа сетовал на то, что автокредит нынче малодоступен?! Мы все надували «пузырь», который не мог не лопнуть. Банки «просели», денег – не стало, резервы лежат мертвым грузом, средств не хватает на поддержание старой схемы потребления, несмотря на раздачу денег государствами. Причем чем дольше политики стран будут «стимулировать спрос», «поддерживать ликвидность кредитных организаций», «вселять оптимизм в инвесторов», то есть пытаться поддержать непозволительно раздутую финансово-экономическую систему, по большей части состоящую из пирамид (а иначе экономику было не надуть до таких размеров), тем больнее мы ударимся о «дно Шувалова», пробьем его и подставим себя под «вторую волну Кудрина».

Далее. По Кудрину, вторая волна будет связана с невозвратом кредитов реальным сектором экономики. Но Кудрин забыл, что кредит ныне везде, в том числе – так называемый коммерческий кредит (в простонародье – отсрочка платежа). Стало быть, с одной стороны, будет невозврат средств в банки, с другой – безнадежная задолженность всех перед всеми. Это будет не просто паралич банковской системы. В конечном счете мы подойдем к черте, за которой – тотальное недоверие к нынешним платежным средствам, ибо от них попросту не будет никакого толка.

Это «второе дно» тоже придется весьма болезненно пробить и двигаться дальше, к «дну третьему». Проблема властей и аналитиков состоит в том, что никто не может просчитать, какова будет новая экономическая ситуация. Отсюда – бестолковые попытки спасти старый мир и наметить год для «возобновления роста», растерянность и попытка разыграть нехитрую инсценировку для обывателя, дабы не вызвать паники.

Энергетический рубль Жириновского? Новая резервная валюта Медведева или наднациональная валюта МВФ? Никто не знает.

Кризис – это не временное явление, за ним не брезжит рост. Кризис, говоря диалектически, есть процесс перехода от одного мира к другому. И это будет не «предпринимательский капитализм» Саркози и не «социализм» Обамы. Но в посткризисном мире не будет рестайлинга автомобилей всех классов один раз в два–три года, холодильников в кредит, безумных социальных гарантий ЕС, умных лиц сотрудников Earnst&Young... Еще не будет недооцененных энергоносителей, переоцененных изделий люкс-класса и пренебрежения национальным производственным сектором, протекционизма и глобализма.

Мы тем вероятнее выживем, тем менее болезненным будет переход к новой экономической реальности, чем быстрее мы откажемся от защиты старой финансовой системы и перестанем верить в то, что завтра «этот кошмар» закончится. Это не кошмар. Это диалектика.