Конкурс XXIX Международного Московского кинофестиваля не вышел за рамки среднего уровня. Слишком велика оказалась масса проходных малоинтересных картин, подавивших ярких и талантливых "выскочек" - дебюты "Вива" (США), "Дети СССР" (Израиль), "Интернационал" (Турция). "Программа Московского кинофестиваля каждый год складывается в рекордно короткие сроки, - говорит один из отборщиков фестиваля Евгения Тирдатова. - А в этом году "пожарное состояние" превзошло все разумные пределы - меньше трех месяцев! Нам пришлось в основном работать в Европе, на посещение более отдаленных регионов не было времени. Хорошо, что удалось достать картину из Эквадора для конкурса "Перспективы". Если бы мы хотя бы год смогли поработать в нормальном состоянии, в котором работают фестивальные отборщики крупных кинофестивалей класса "А", мы со всей ответственностью могли отвечать за нашу работу".

Когда идет борьба за власть, страдает дело, и крайними, как правило, оказываются те, кто прикладывает реальные усилия, чтобы сделать мероприятие достойным, то есть отборочная комиссия. Однако ни условия работы комиссии, ни то, что сам фестиваль, по словам Леонида Верещагина, генерального директора михалковской студии "ТриТэ", был официально зарегистрирован Международной ассоциацией продюсеров FIAPF уже после своего открытия, мало волнует гостей фестиваля, зрителей и прессу.

Волнует то, с чем приходится сталкиваться каждый день: грубостью охраны, отсутствием информации, недостаточным количеством каталогов, трудностями перевода во всех видах, начиная с рекордно упрощенного текста, заканчивая наушниками, на "сдачу" которых уходят дорогие минуты, а в это время уже начинается пресс-конференция. Удивляет беспардонное поведение большого жюри, опаздывающего на двадцать-сорок минут на каждый просмотр и не отказывающего себе в удовольствии громогласно поговорить во время фильма по мобильному телефону. Видимо, им, бедолагам, тоже часто становилось скучно, а может они недостаточно уверенно себя чувствовали в роли судей? Об этом невольно думаешь, оценивая решения жюри во главе с режиссером, сценаристом и продюсером Фредом Скепси, в 1990 году работавшим с господином Верещагиным над проектом "Русский дом". И хотя среди судей оказался только один, кто еще не заслужил звания профессионала - Отман Карим, режиссер-постановщик фильма "О Саре", премированной на прошлом ММКФ и канувшей в лету, выбор фильмов, вышедших в победители, больше напоминает действия любителей, старающихся не ударить в грязь лицом перед профессиональной киносредой. Слишком уж осторожными они оказались.

Приз за "женскую роль" достался актрисе Кирсти Стубо, сыгравшей в фильме "Опиум" (Венгрия) Яноша Саса, склонного к патологическим радостям в форме самого что ни на есть изысканного изображения. Действие происходит в сумасшедшем доме. Пациентка Гизелла либо мастурбирует, либо пребывает в припадке, во время которого (как героиня "Матери Иоанны от ангелов") становится на "мостик" и на "березку", демонстрируя гибкость, красоту тела и борьбу с недугом. Но для олицетворения женской сущности красоты и припадочности мало. Поэтому у Гизеллы, во-первых, открывается литературный дар, во-вторых, она влюбляется в доктора-морфиниста, который как мужчина готов ответить взаимностью, но завидует ее писательскому таланту. Такие роли, основой для которых становится выигрышный фактурный материал, требуют радикального внешнего преображения, что и было продемонстрировано актрисой даже с некоторым избытком. Однако на психологию и эмоции тут рассчитывать не приходится. Аналогичная история произошла с "мужской ролью". Награда ушла Фабрису Лукини, сыгравшему господина Журдена во французском фильме "Мольер". Хороший актер мило таращит глаза и выделывает коленца в соответствии с замыслом режиссера. "Мольер" (см. статью "От Озона до Балабанова: форм(ул)ы любви") представляет собой жесткую режиссерскую конструкцию, где актерам не оставлено места для фантазий и импровизаций. Так что достоинства господина Журдена - просто часть этой конструкции.

Специальный приз жюри получил фильм "Русский треугольник" малоизвестного грузинского режиссера Алеко Цабадзе. Картина явно понравилась иностранным коллегам, о ней положительно высказывалось жюри ФИПРЕССИ, хотя и наградило другую картину. Главным достоинством фильма по общему мнению стала тема - война в Чечне. Политика не может не вторгаться в искусство, но нельзя судить о фильме как о заметке на актуальную тему, тем более, если факты сомнительны, а орфография и стиль неуклюжи. В картине хромает все, что может хромать, начиная с драматургии и диалогов, кончая замыслом и актерской игрой. Юный отпрыск грузинской аристократии (Артем Ткаченко) спасает Россию от серийного убийцы, вооружившись томиком "Бесов". Его враг - русский учитель словесности, ныне снайпер у боевиков, увлечен Пушкиным. Достоевский побеждает. Получив от снайпера пулю в упор, отпрыск, потирая плечо, отправляется домой к беременной невесте. Желание совместить лучшие образцы русской литературы и грузинского кино с яростной публицистикой в брутально-сопливым стиле боевика класса "В", превращает "Русский треугольник" в фильм неуместно наивный, в "Меченосца" с патриотической слезой. Впрочем, спецприз жюри - дело эмоций и индивидуальных предпочтений, в отличие от, например, Гран-при фестиваля, требующего большей рациональности.

Главный приз "Золотой Георгий" вновь ушел российской картине - "Путешествию с домашними животными" Веры Сторожевой. Как и прежний фильм Сторожевой "Небо. Самолет. Девушка", в котором сыграла Рената Литвинова, состоящая в составе нынешнего жюри, "Путешествие" отличает подчеркнутая красивость, обилие символики и история, которая колеблется между притчей и реализмом, но не решается стать ни тем, ни другим.

Полустанок у железнодорожного полотна, домик, муж и жена. Горожанка с тонкими выразительными чертами лица, Ксения Кутепова играет серую бабу, девушку без возраста, ей можно дать и двадцать, и сорок. В ватнике и огромных резиновых сапогах она ходит по хозяйству, делает бесконечный творог, доит козу, а рядом - серая природа, видимо, начало весны, и грубый неразговорчивый муж. И вдруг муж умирает. Местный шофер (Дмитрий Дюжев) помогает уладить формальности. Мужа хоронят, и шофер тут же подкатывает к героине, у них секс, после которого на Дюжева направляют ствол и приказывают убираться. Мужчина крутит пальцем у виска и называет бабу сумасшедшей. И действительно, похоже, она теряет рассудок. Сжигает подушку мужа, рядится в яркие вещи, флиртует с пассажирами остановившегося поезда, надевает свадебное платье и раскатывает в нем на дрезине на фоне набирающей силу весны. Но когда шофер в очередной раз подваливает к ней с предложением создать союз и гостиницу для приезжих, снова прогоняет его, потому что больше не хочет ничем себя обременять. Героиня сажает в лодку козу и собаку и отправляется к детскому дому, в котором выросла и откуда была "продана" замуж. Там она встречает ярко-рыжего, подстать собственному колеру мальчика и зовет его жить с собой. Они снова садятся в лодку и выплывают из реки на широкий простор озера. Очевидно, подразумевается пробуждение "с нуля" (детский дом) женского и материнского начала. Однако несмотря на логику развития сюжета и обилие вроде бы уместной символической фактуры фильм не складывается. Причина - в несоответствии естественности природы и очевидной искусственности героини.

Самое замечательное в фильме - природа. Молчаливая, тихая и такая красивая, она похожа на видовые съемки. Все, за что можно зацепиться взглядом - работа оператора Олега Лукичева. Состояние блаженной отключки нарушается портретами героини. На фоне пейзажа она выглядит инородным телом. Да и как иначе может смотреться городская сумасшедшая в постоянно меняющихся аляповатых нарядах на фоне зелени полей и синевы рек? И страсти здесь с урбанистическим уклоном, и амбиции как у доктора наук. Красота натурных съемок не работает, не оживляет и не сглаживает театральные страсти, кино и условный театр с переодеваниями и подчеркнутой сменой масок противоречат друг другу и оставляют впечатление претенциозности, грубости, праздничного наряда бабы-неряхи. "Разденься целиком", - говорит героиня шоферу. А потом напяливает фату. Отсутствие стилистической слаженности губит энергетику фильма. Поэтому и аллегории смотрятся одиноко, голо, смешно. Так кто-то из критиков увидел в поезде, катающимся туда-сюда, фаллический символ, благодаря которому личная жизнь героини вот-вот наладится. Кто-то сравнил рыжего мальчика с восходящим солнцем, а кому-то за красным воздушным шаром, голубой блузкой героини и белесой козой померещился российский триколор. История феникса женского рода, пробудившегося из пепла, больше похожа на дежа вю одной из первых короткометражек Сторожевой, где найденный на помойке труп завернутого в целлофан бомжа отвечал за неуловимую русскую то ли духовность, то ли за бездуховность, или полнометражный игровой дебют "Небо. Самолет. Девушка", в котором стилизованная под самое себя Рената Литвинова картонно разыгрывала сюжет "Еще раз про любовь". Что-что, а пустоту можно совершенствовать до бесконечности.

На фоне искусственного артхаусного гламура особенно симпатичными и профессионально обоснованными выглядят решения жюри ФИПРЕССИ и российской критики. Международная ассоциация кинокритиков присудила приз фильму "Ничего личного". Трогательная история об одинокой женщине, переходящей из одних ненадежных рук в другие - пожалуй, самая выразительная и грамотно сделанная картина в фильмографии Ларисы Садиловой. Раньше ей не была свойственна такая сценарно-режиссерская аккуратность.

Российские критики сошлись на "Временном освобождении" датчанина Эрика Клаусена - фильме, за который по словам членов жюри, им "было не стыдно".

Два раза за фестиваль не стыдно - уже хорошо.

В качестве иллюстрации к статье использован кадр из фильма Веры Сторожевой "Путешествие с домашними животными"