Держать удар

Chadaev Alexey

Три часа из телевизора говорил Владимир Путин - большая итоговая пресс-конференция. Слушалось сейчас совершенно иначе, чем в былые годы. Раньше, когда Путин был "молод и силен" (именно такое название подрубрики, посвященной иностранным публикациям о Путине, до сих пор сохранилось почему-то на ИноСМИ.ру), ему было относительно легко: он был в наступательной, торжествующей позиции переустроителя политики, "человеком из завтра". Сейчас, когда его 70% на весенних президентских выборах вызвали скорее усталую тоску, а с тех пор произошло столько всего, что они вспоминаются как сюжет из прошлой жизни, Путин воспринимается по-другому.

Да, интересно было посмотреть именно на то, как наш президент "держит удар". Точнее, целый каскад ударов - начиная от досадных неприятностей, вроде провала в пропагандистском поле всех последних властных кампаний - даже, казалось бы, электорально выигрышной во всех отношениях антиолигахической, - и заканчивая настоящими попаданиями прямой в челюсть - гибель Кадырова, Беслан, Украина. И главный вопрос к нему на этой пресс-конференции был тот, который так никто и не задал - "в силах ли Вы еще, не утратили ли Вы внутреннюю энергию, не передавили ли Вас обстоятельства "бремени власти"? Есть ли еще порох в пороховницах?" Впрочем, прямой ответ Путина на поставленный таким образом прямой вопрос был бы в любом случае неискренним. А потому вопросом - и ответом на него - должна была стать сама внутренняя драматургия общения Путина с залом.

Самые яркие события пресс-конференции - в тех случаях, где Путин вдохновенно отлаивался от подразумеваемых обвинений западной прессы и политиков. Развернутая отповедь Квасьневскому - за его хамское интервью по итогам украинской поездки. Длинный обиженный монолог (в ответ почему-то на вопрос омского журналиста про перспективы сотрудничества с Казахстаном) про "двойные стандарты" применительно к выборам в Ираке, Косово, Чечне, США и Украине. Радостно-примирительный ответ на сердитый вопрос грузинской журналистки про Абхазию - "Михаил Николаевич (Саакашвили) всегда желанный гость у нас в Москве". Большие пассажи про Японию, Ирак, Палестину, Египет... Такое ощущение, что главное чтиво президента в последние месяцы - это западные газеты, пишущие о России; и, отвечая на вопросы наших журналистов, в реальности он полемизировал с авторами Wall Street Journal и New York Times.

С "нашими" же, родными и знакомыми провинциалами, президент говорил безо всякой искорки, всем видом показывая, сколь надоело ему без конца говорить одно и то же. Впрочем, и вопрос региональные журналисты, практически все без исключения, задавали под разными соусами один и тот же: "а каковы у власти планы социально-экономического развития (т.е. дадут ли денег) на наш регион (нашу региональную отрасль экономики, нашу основную социальную группу, наш титульный этнос, наш тип поселений...), и не приедете ли Вы к нам в гости"? Президент в ответ клялся им в своей любви, внимании к их проблемам и обещал приехать в гости, как только сможет. И сразу просил задавать следующий вопрос.

Наиболее же вяло, коротко и сухо он отвечал на "личные" вопросы - о семье, дочерях, своих эмоциях и своем будущем. Чувствовалось, что про это ему сейчас хочется говорить меньше всего.

Однако народ он, тем не менее, все же повеселил своей специфического привкуса живинкой. Даже несколько раз. И когда, отвечая на вопрос японца про Курилы, сказал, что "у нас еще много островов", и добавил, что "Лавров никаких островов никому не предлагал". И когда, описывая окружение Ющенко, обозвал его "националистическим и сионистским" (половина официозных СМИ в транскриптах, разумеется, переправило "сионистское" на "антисемитское" - в общем, "пархатые большевистские казаки" на марше). И когда обозвал герб Серпухова "масонским знаком". И когда проиронизировал по поводу вопроса грузинской журналистки, сказавшей, что на него гневается "не только грузинское руководство, но и весь Запад" - "это что, их приписали к Западу из-за того, что они зарплату получают у Сороса?" Скучно не было.

При этом Путин во всей красе продемонстрировал специфический стиль общения и описания, столь принятый сейчас в нынешней версии кремлевского начальства: грубоватый стеб ("я, конечно, большой начальник"), ирония с перверсией ("сионистский-антисемитский"), привычку описывать ближнезарубежных лидеров с адресацией к их советскому прошлому ("Михаил Николаевич" - про Саакашвили, "Александр известен у нас по комсомольской работе" - про Квасьневского), а также постоянное цитирование официозных формулировок нудным голосом и с закатыванием глаз: "говорю ерунду, но говорю официально".

Иными словами, сейчас уже видно, что путинская система состоялась как отчетливый, описываемый и понятный культурный феномен, определенная стилистика и логика мышления; и сам же Путин ярко ее репрезентует. Сегодня это уже отнюдь не "новое"; скорее что-то системное, привычное, традиционное. Это стилистика товарищеской пьянки старых бывших сослуживцев - офицеров запаса; с ее бесконечными воспоминаниями о прошлых подвигах, службе, стрельбе из положения "стоя", подтруниванием над генералами и президентами, постоянным подчеркиванием условности и неочевидности изменений последних лет, когда они уже оказались "на гражданке", жестким стебом друг над другом и - заочно - над всеми остальными, и при этом бесконечное, тоскливое ожидание приказа, который уже никогда не поступит - ибо отдать его некому.

Держит ли Путин удар? Да, пока еще держит. Но ответить на него толком не может - команды не было; да и даже если бы была, отвечать на самом деле нечем, но признаться в этом нельзя ни в коем случае даже самому себе. И злится, молча, сжав зубы и изредка матерясь сквозь них. Таков сегодня мой президент.

       
Print version Распечатать