Catch-all plus... радикализация политики

"Русский Журнал": Уважаемая Сусанна Нурбиевна, как бы вы перевели термин "catch-all party"?

Сусанна Пшизова: Термин "catch-all party" - партия "хватай всех"", "всеохватная партия" - ввел в оборот политолог Отто Киркхаймер, чтобы показать отличие новой партийной модели, только появлявшейся в конце 1960-х годов, от той, что существовала в Европе ранее. Партии предыдущего типа можно назвать "партиями массовой интеграции" - они ориентировались на те или иные социальные слои, претендовали на то, что выражают определенные социально-классовые интересы.

В послевоенной Европе произошли очень серьезные перемены социально-экономического характера, изменилась социальная структура, изменился и сам электорат. Раньше практически все избиратели были идеологически привязаны к строго определенным партиям, но в результате произошедших социальных сдвигов (в частности повышения общего уровня образования, но не только), избиратель стал намного более мобилен в своих политических симпатиях. Соответственно сильно вырос и "рынок" голосов избирателей.

Партии вынуждены были реагировать на эти изменения. Они резко расширили круг избирателей, к которым обращались со своими лозунгами и обещаниями. Если прежде для каждой партии ее социальный адресат был сугубо конкретен и вполне определен, то теперь партии начинают в буквальном смысле "захватывть всех" - в качестве членов, сторонников, но главное, избирателей.

К чему это приводит? С одной стороны, партия теряет свою прочную социальную платформу, хотя, с другой, приобретает возможность бороться за "свободного" избирателя, который еще не сделал своего политического выбора. Партии больше не нужно бороться за расширение численности своих рядов - ее интересуют прежде всего предпочтения избирателей, а потому она тратит главные усилие на выработку тактики, как привлечь к себе их внимание.

Одновременно изменяется и коммуникационная ситуация: появляется телевидение, и его начинают активно использовать в избирательных кампаниях. Отсюда возрастает роль лидеров: они начинают обращаться к избирателю напрямую, через головы партийных активистов и всех остальных членов партии. Важным становится даже не то, что говорит лидер, а как он это делает. Соответственно возрастает роль профессионалов - специалистов по информационной политике, - теперь они тоже начинают входить в партийные структуры и играть в них заметные роли. В итоге роль рядовых членов партии снижается, а роль руководства, - напротив, увеличивается. Кстати говоря, снижается и влияние активистов - некогда столь влиятельных партийных функционеров.

Стоит отметить еще одно важное обстоятельство. С 1960-х годов почти все европейские партии начинают переводиться на государственное содержание, от чего их зависимость от общества снижается: они существуют теперь вовсе не на членские взносы и пожертвования, а значит соблюдать интересы своих избирателей для них уже отнюдь не жизненно важно. А после прихода партии к власти она сама может определить себе достойное содержание, потому что распределение бюджета является основной прерогативой именно избранных законодателей.

Помимо всего прочего, государство обеспечивает парламентским партиям доступ к средствам массовой информации - к телевидению, к печатной прессе. А это принципиально важный канал общения с избирателями.

РЖ: Насколько теория Киркхаймера сегодня применима к политической реальности? Не потеряла ли она свою актуальность?

С.П.: Теоретическая парадигма "всеохватных" партий и сегодня хорошо пригодна для описания реальных процессов, ведь тенденция к формированию таких партий проявляется в разных странах. Появился даже новый термин "catch-all plus" - "всеохватная плюс". Он подчеркивает "усиление" интересующего нас явления: партии ещё больше, чем в недавнем прошлом, оказываются связаны с государством и ещё меньше - с обществом, для них оказываются еще важнее сугубо тактические установки и ориентация на ближайшие выборы, и ещё меньше значения имеет идеология, чем полагал в свое время автор концепции "всеохватных" партий.

Деидеологизация такого рода партий неизбежна: чтобы охватить как можно более широкий круг избирателей, политики должны хорошо понимать, чего эти самые избиратели желают, а потому они активно исследуют рынок электоральных предпочтений. Партии перестали предлагать обществу свои программы, теперь они говорят то, что хочет услышать массовый избиратель.

РЖ: А разве в таком случае мы не можем говорить, что такого типа партии - это "партии всего народа"? То есть, они пытаются отражать интересы наибольшей части народа?

С.П.: Мне не нравится формулировка "партия всего народа" уже хотя бы потому, что она предполагает аналогию с КПСС, с "единым блоком коммунистов и беспартийных". Но главное, возникновение "catch-all" партий является закономерным этапом развития западной партийной системы, способом приспособиться к новым условиям политической конкуренции. К монополии одной партии это развитие никоим образом не ведёт. Со временем таких партий становится все больше, ведь все партии системы в большей или в меньшей степени трансформируются в одном и том же направлении.

Прежде партия объясняла избирателю свою программу, занималась пропагандой своих идей, убеждала в том, что именно она предлагает самый правильный путь развития страны. Если партии удавалось убедить избирателей, они отдавали ей голоса, и она побеждала на выборах.

Сегодня партия формирует свою программу совершенно противоположным образом. Ее приоритет в том, что она хочет выиграть на выборах. Для достижения этой цели партия обращается к специалистам-технологам, а те проводят маркетинговые исследования, чтобы выяснить, что в настоящий момент хочет избиратель. И тогда избирательная компания выстраивается под сегодняшние желания избирателей.

В России единственная категория граждан, которая не подвержена воздействию политических технологий - это коммунисты. Для них совершенно не важно, в каком галстуке появился сегодня Геннадий Андреевич и насколько он вообще фотогеничен. Они уже и так знают про коммунистическую партию все - и что от неё можно ожидать, и откуда она появилась, и чего она может достичь. Они с ней не просто связаны - они к ней полностью привязаны. Политический контекст тех или иных конкретных выборов для них не важен, на них практически не действует реклама - они всегда голосуют одинаково

Всё остальное население России представляет собой не что иное как огромный электоральный рынок. Он похож на большой супермаркет, по которому ходят покупатели, разглядывающие товары, но не знающие заранее, какие им стоит предпочесть.

Современные тенденции

РЖ:Каковы сейчас тенденции партийного развития в России?

С.П.: По моему мнению, маркетинг электорального рынка у нас не просто распространен: для России характерен единый менеджмент всего политического пространства. Если раньше у нас была хотя бы небольшая политическая конкуренция, то теперь политический класс консолидирован вокруг единого центра.

"Единая Россия" - это партия власти в узком смысле этого слова. "Партия власти" в широком смысле - это правящая группа, которая создает столько партий, сколько нужно, чтобы обеспечить необходимую ей расстановку сил. Нынешнее господство "партии власти" в России было достигнуто благодаря неограниченному использованию административного ресурса, финансов, маркетинга и политических технологий. А количество конкретных партий, обслуживающих интересы "партии власти" (в широком смысле слова) задается только ее собственными потребностями. Сколько таких партий нужно, столько их будет.

РЖ:То есть, Вы считаете, что между партиями в России нет границ, что они все создаются и управляются единым центром?

С.П.: Различия между нашими партиями сугубо имитационного свойства. Но мы в этом не одиноки. В концепции Питера Мейра предлагается понятие "картельных" партий, хорошо описывающее то, что происходит с современными системами западных демократий: лидеры вроде бы конкурирующих политических партий фактически вступают в сговор между собой. Цель его состоит в том, чтобы сохранить за действующим политическим истэблишментом государственные посты, не допустить к ним аутсайдеров, создать условия, исключающие вхождение новых партий в клуб немногих "избранных". Поэтому "картель" партий - это те, кто находятся у власти. В этом смысле Мейр и говорит в своем интервью для "Русского Журнала", что картель партий не может быть оппозицией. Между теми, кто составляет этот "картель" партий, уже нет непреодолимых разногласий, хотя из этого еще не следует, что между ними вовсе нет внутренней конкуренции.

Та же самая тенденция проявляется у нас с еще большей ясностью - правда, с одним отличием: если внутри нашей партийной системы и есть какая-либо конкуренция, то уж совершенно не принципиальная. То есть, разумеется, имеется личная конкуренция между лидерами тех или иных групп, никто не может начисто отменить личные амбиции тех или иных политиков. Они могут, например, публично спорить между собой о размерах пенсий, других социальных выплат, - т.е. конкурировать между собой по темам популистского характера. Но разногласия такого рода имеют сугубо второстепенное значение.

РЖ:Получается, что Россия в данном случае совсем не является уникальной, а следует в русле мировых политических тенденций?

С.П.: Более того, она опять оказалась впереди планеты всей. Я действительно полагала и полагаю: мы никого не догоняем, мы опережаем всех. На Западе рынок "свободных голосов" образуется медленно, голоса избирателей постепенно высвобождаются из-под партийных идентификаций. А у нас советская политическая система рухнула в один момент, после чего 20% избирателей сохранили свое предпочтение к коммунистам, но 80% избирателей сразу же превратились в свободный рынок голосов. Именно по этой причине применять разного рода политтехнологии у нас и удобнее, и эффективнее. Отечественный избиратель словно предназначен именно для того, чтобы над ним "работали" политтехнологи.

РЖ:Картельные партии, "catch-all" партии для нынешнего периода - это некая данность, с которой нам придётся мириться? Или же им есть какая-либо альтернатива, как вы думаете?

С.П.: Если исходить из тех целей, которые сегодня решает партия, то она вообще теперь не нужна как политическая организация. Все, что нужно, - это лидер и отлаженный канал для его общения с массами избирателей.

Однако, с другой стороны, после успешных выборов партии тоже надо продолжать действовать, вырабатывать политику, руководить государством. Поэтому партии пока, конечно, сохраняются, но представляют собой при этом какой-то уже совсем новый институт - не тот, что был на протяжении ХХ-го века.

РЖ:Какие угрозы политической системе появляются в этом случае?

С.П.: Главная опасность состоит в том, что власть может потерять свою легитимность. Если политик работает на основе маркетинга, он сначала узнает, чего сегодня хочет электорат, и составляет на основании этих результатов своё предвыборное предложение, но зато после выборов он практически полностью свободен в том, какую политику проводить в действительности.

Если западный избиратель всё-таки помнит, что ему обещали политики до выборов, и там существует феномен ретроспективного голосования, то в нашей стране совсем не так. Более того, нашему избирателю можно вообще ничего конкретного не обещать. Ему и не обещают, а лишь показывают некое визуальное воплощение его мечтаний…

Главная опасность состоит в том, что бесконечно наполнять всякий рынок - и в частности политический - неисполняемыми обязательствами невозможно. Политика партии, основанная на маркетинговых технологиях, создает серьезный разрыв между тем, что обещают, и тем, что реально делают. За популизмом, демонстрируемым на протяжении избирательной кампании, очень часто следует такая государственная политика, которая не имеет ничего общего с дававшимися ранее в изобилии обещаниями.

ВМЕСТО ПАРТИЙ

РЖ:К чему приводит унификация партийных программ, их сближение и все большее сходство?

С.П.: Из-за постепенного сближения позиций и программ разных партий найти между ними принципиальную разницу довольно сложно.

На Западе набирают популярность новые, радикальные - крайне левые и крайне правые - партии. В значительной мере это как раз реакция на то, что позиции основных партий сблизились, избиратель не видит между ними разницы. А те, кому разница нужна, выбирают радикалов.

В обществе растут скептические настроения в отношении всех политических институтов, падает доверие избирателей к партиям как таковым. Слабеет вера в эффективность политической системы, основанной на партиях. Если в близком будущем не произойдет кардинальных изменений в характере этой эволюции, миру будет угрожать масштабный политический кризис. А пока - общество на ощупь ищет альтернативные пути для выражения своей политической воли, которые уже никак не связаны с партийными и - шире - с традиционными политическими институтами. Возможностей таких в современном мире, между тем, существует уже множество.

РЖ:А какие тут возможны альтернативы?

С.П.: Люди прекращают заниматься любыми традиционными видами политической активности, но, тем не менее, находят способы выразить свои симпатии или антипатии, совершая некоторые простые действия, в которых они ни от кого не зависят. Например, они объединяются в те или иные сообщества в Интернете, или даже всего лишь привязывают ленточки определенного цвета на антенны машин или на рукава… Это тоже способ выразить позицию.

Не только в Москве, но и в других городах существует множество групп и объединений, которые не обращаются за реализацией своих интересов ни к каким политическим партиям. Обманутые вкладчики и дольщики, пациенты, неудовлетворенные качеством медицины, солдатские матери, автолюбители, раздраженные неправомерными действиями ГИБДД или же хамством сановников с сиренами и "мигалками", - у нас на самом деле много людей с активной жизненной позицией, которые либо уже так или иначе борются за свои права, либо еще только ищут формы такой борьбы.

Однако этим людям не приходит в голову, что отстаивать свои права, бороться за свои интересы нужно через партии, через Государственную Думу, через Общественную палату. Из всех политических институтов, имеющихся у нас сегодня, самый низкий рейтинг - у политических партий. Но и на Западе доверие к таким традиционным политическим институтам, как партии и парламент, также неуклонно падает. И, судя по всему, будет падать.

Беседовала Наталья Демченко

       
Print version Распечатать