В мою квартиру входит человек, и едва он переступает порог, как все вокруг меняет свои черты, приспосабливаясь к его мрачной харизме. Он непохож на тот стереотипный образ, что существует в сознании офисных людей, составляющих наш средний класс. Тем не менее, это он. Бывший барыга с недавно прикрытого рынка Лужники. Он так и называет себя - "барыга".

- Я - барыга.

Что бы вы себе не представили, вы ошибетесь. И дело не в его внешности. Он, как все бывшие советские интеллигенты из поколения дворников и сторожей, заправляет рубашку в брюки, носит потертые туфли и характерную кепку-фуражку. Один раз я видел его в чеченской шапке. По его словам, такую носят только атаманы. Он очень гордился ею.

- Чеченцы уступают мне место в метро.

В молодости он был похож на Мюнхаузена - высокий лоб, усики и комплекция героя фильма «Тото ищет квартиру». Высокий лоб остался, усики отпали, комплекция испорчена пивом.

Насчет внешности - все.

Но дело не в ней.

Вместе с рынками схлопываются и исчезают целые миры, заселенные этими особенными людьми. Мой барыга проработал в Луже 18 лет. Девять раз он организовывал здесь бизнес. Каждый раз новый. Часть сожрали конкуренты, часть уничтожили гигантские поборы ментов и спецслужб, что-то выживало на целые годы. На эти деньги безработный инженер по холодильным установкам (умное слово - "криогеника") содержал семью: троих детей, жену, отца, бабку и непутевого брата. И собирал свою коллекцию классической музыки, одну из крупнейших в России. Коллекция занимает отдельную комнату. В эту Мекку винила до сих пор совершаются паломничества. В то время, как в гости к Геннадию (его так не зовут, но пусть будет Геннадий) приходили одалживать горы редкой музыки (сотни исполнителей и дирижеров одних и тех же вещей Моцарта, Генделя, Телеманна) меломаны всея Москвы - профессора МГУ и родственники известных актеров кино, - он таскал на собственном горбу деревянные столы. Это был бизнес номер два. Тяжелый труд не прошел даром - в спину пришлось вставлять штыри. Самый успешный бизнес (номер восемь) - видеодиски - помог оплатить эту операцию. А вот воспоминание молодости - завод микроэлектронной техники, на котором он работал до развала СССР, превратился в индустриальные джунгли. Там ничего нет.

Во время расцвета видеопиратства этот человек пытался воспитывать вкус оптовиков. Продавал им фильмы Пазолини, Антониони и Джармуша.

Рынок Лужники был полон странных людей. Не только бывших инженеров. Один мой знакомый бард работал там завскладом. Как пишет поэт Игорь Караулов, «поколение дворников и сторожей до отвала наелось своих миражей».

Должен признаться, я – человек из другого времени - тоже отдал дань этому странному социокультурному пространству, которое исчезнет вместе с закрытием рынка. Я приехал из Германии, где жил до 23-х лет, и пытался одновременно учиться в МГУ и преподавать на курсах немецкого. На жизнь не хватало. Геннадий подкинул мне работу. Страшное дело – я был сборщиком денег. Ходил по точкам, собирал выручку, считал, менял на доллары и сдавал хозяину. Вечером спешил на филологический факультет. Если хозяин не приходил на работу, я забирал деньги с собой, чтобы отдать ему на следующий день. Я ехал в университет с сумкой, доверху набитой долларами и боялся, что ее отнимут вместе с рукой. До сих пор не понимаю, как случилось, что я остался цел. К тому времени у меня вышла книга. На точках я вел философские беседы с продавцами и читал им стихи. Продавцы были всех национальностей. Для Лужи вообще была характерна смесь национализма и интернационализма. Ненавидеть горских евреев и любить друг друга. Публикацию в журнале «Знамя» я встретил прожженным обитателем Лужи. Платили мне немного – зарплата менеджера младшего звена. В тот день по рынку прошел слух, что сюда идет ОМОН, и я так испугался, что убежал на Воробьевы горы и поехал на Патриаршие пруды, в редакцию журнала за своим авторским экземпляром. Будете смеяться, но в следующем году я уже участвовал в Венецианской биеннале. Из грязи в князи.

Я помню эту кампанию против видеодисков на рынке. По словам Геннадия, пиратские диски делались на тех же заводах, что и лицензия. А те же самые отделы спецслужб, что были призваны бороться с видеопиратством, этот бизнес и крышевали. Надо было им платить. Ментам платили отдельно. Для отчетности и те, и другие периодически вывозили весь товар и арестовывали кого-нибудь из продавцов. Очень много шума. Лай собак. Доведенные до полуобморочного состояния молдавские девушки, снимающие всем хутором квартиру где-нибудь на окраине, ждут, когда их выпустят из изолятора.

Менты потом сбывали отнятые диски на другом рынке. Двойная прибыль. С одной стороны поборол видеопиратство. С другой взял с видеопирата оброк, да еще и диски перепродал, целых два склада. Так что не надо врак про то, что рынки финансировали терроризм. Они финансировали работу доблестных защитников безопасности нашей страны.

Тем не менее Геннадий выживал, а с ним и целая команда самых различных людей. Барыгами их можно назвать с той же долей условности, что и самого Геннадия. Про знойных молдаванок я уже сказал. А вот человек по кличке Борода. Он изучает японскую культуру и собирает научную фантастику. Умеет разбивать кулаком деревяшки и дерется на катанах из полипропилена. Ветеран войны. Ничего толком не умеет. И на рынке от него мало толку. Но Геннадий ему подкидывал разную работу, пока рынок не прикрыли. А вот Нострадамус. Он умеет предсказывать, когда придут отбирать товар. Разумеется, все знают, что он сам – внедренный на рынок сотрудник органов. Отсюда и его удивительные пророческие способности. А это грузчик Ашот. Я не помню, как его зовут, потому назову условно - Ашотом. У него два высших образования. Он несколько раз обыграл меня в шахматы. Разыгрывал староиндийскую, защиту Бенони, Пирца-Уфимцева: Ашот - мастер закрытых начал, в которых черные дают белым занять центр, а потом всячески разрушают его с разных сторон, поддержанные мощным фианкеттированным слоном. Все эти люди (хочется сказать - все эти пешки, слоны, ферзи) - теперь остались без средств к существованию и без привычной жизни в особом параллельном мире рынка Лужники. Я приводил выше цитату из Игоря Караулова – хочется дать стихотворение полностью. Очень уж оно точное:

Поколение дворников и сторожей

До отвала наелось своих миражей,

Отмело, отплясало, отпело.

А мы – поколенье ежей и ужей,

Мы любим конкретное дело.

Изготовить товар, заработать деньжат,

Одарить леденцами ежат и ужат

И с женой позабавиться плотью.

И пальцы с похмелья у нас не дрожат –

Сжимаются твердой щепотью.

В нас – муштра цеховая и мужество каст.

Упоительно знать, что никто не подаст,

И приветствовать небо скупое.

Меж веком и веком сереющий наст

Не хрустнет под нашей стопою.

Что ж, дивись, приживальщик прокуренных нор,

Как ловка моя вилка и нож мой остер,

Как, припомнив былую породу,

В бокале, и в венах, и в ванне – на спор! –

Портвейн превращается в воду.

Примечания:

[1] Жанр японской прозы, в котором прозаические фрагменты перемежаются стихами (например, путевые заметки Басе)