Богу – Богово

Русская православная церковь и государство

Мнение Владимира Познера о том, что «одна из величайших трагедий для России – принятие православия» и что «Если оттолкнуться от таких определений, как демократия, качество жизни, уровень жизни, и распределить страны именно по этим показателям, то на первом месте будут именно протестантские страны, все. Потом католические. И лишь потом такие, как Россия, Греция, Болгария и т.д. И это совершенно не случайные вещи, потому что более темной и закрытой религией является православие», не могло не вызвать бурных, эмоциональных откликов.

* * *

Между тем, если постараться объективно разобраться в проблеме «Православие и Россия», то выяснится, что Познер одновременно и прав, и не прав. Он абсолютно прав насчет того, что и по уровню социально-экономического развития, и по качеству жизни на первом месте оказываются протестантские страны, тогда как страны православные оказываются в самом хвосте. Неслучайно православные государства – члены Евросоюза, Греция, Болгария и Румыния, оказываются в группе наименее развитых государств. Характерно, что ни одна из православных стран не входит в группу развитых государств. Однако следует подчеркнуть, что причины относительной социально-экономической отсталости православных стран вполне могут быть обусловлены не действием религиозного фактора самого по себе, а действием тех факторов, которые обусловили принятие православия данными государствами.

Если эта гипотеза верна, то православие – не причина относительного застоя в производстве материальных и технологических благ, а всего лишь признак, маркер такого застоя. При этом необходимо отметить, что ни о какой культурной отсталости в узком смысле слова православных государств говорить не приходиться. Все они опираются на богатое византийское наследие, сердцевиной которого является православие, и на его основе смогли развить собственные оригинальные культуры. Проблема возникает там, где можно говорить о культуре в самом широком смысле слова, которую также называют цивилизацией. Здесь речь идет о степени приобщения к плодам цивилизации, материальным и духовным, основной массы населения, и вот по этим показателям Россия и другие православные страны существенно уступают странам западного христианства.

Нетрудно заметить, что все православные страны либо были частью Византийской империи и ее географической преемницы – Оттоманской империи (Греция, Болгария), либо находились на ее периферии и испытывали сильнейшее византийское культурное влияние (Румыния, Грузия), либо входили в состав Киевской Руси, воспринявшей православие от Византии. И здесь основное различие с католицизмом заключалось в том, что православие, собственно, формировалось в тот период, когда Византийская империя далеко еще не утратила своего могущества. Поэтому константинопольский патриарх состоял при императоре, а не император – при патриархе. Католицизм же как отдельная ветвь христианства формировался тогда, когда Западная Римская империя фактически распалась на ряд варварских королевств. Поэтому римский папа и играл самостоятельную роль в качестве главного духовного авторитета, а не состоял при каком-либо монархе или даже императоре. Попытки императоров или наиболее могущественных королей подчинить себе пап, в конечном счете, ни к чему не привели. Таким образом, получается, что православие существовало всегда при империях, а католицизм для своего существования в империях не нуждался и более того, часто был империям враждебен, что приводило к многочисленным войнам между папами и императорами.

Вне империи православию существовать трудно. И неслучайно Румынская и Болгарская православные церкви после обретения Румынией и Болгарией независимости предприняли серьезные шаги для сближения с западными церквями и прежде всего ввели у себя григорианский календарь (новый стиль).

Что же касается протестантизма, то, думается, неслучайно он победил в сравнительно бедных странах, не имевших значительных ресурсов и накопленных сокровищ, не успевших обзавестись колониями, зато занимавших выгодное положение вблизи океанских торговых путей и жизненно заинтересованных в развитии флота, торговли и промышленности. И очень может быть, что именно необходимость быстрого развития торговли и промышленности привела к тому, что в странах Северо-Западной Европы побед или протестантские ереси, ставшие государственными религиями, а не наоборот, принятие протестантизма способствовало бурному росту экономики. Во всяком случае, русским в силу их географического положения стать протестантами не было никакой возможности, даже если бы они вдруг ранее каким-то чудом стали католиками.

* * *

Также нельзя сказать, что у Руси в момент крещения существовал реальный выбор, несмотря на летописную легенду о выборе веры князем Владимиром. Христианство на Русь, причем в виде православия, принесли господствовавшие там варяги (норманны), тесно связанные с Константинополем, где они служили в гвардии императоров. Неслучайно первыми христианскими мучениками на Руси стали два варяга, пришедшие из Константинополя с проповедью православия и убитые своими соплеменниками-язычниками. Естественно, что князь-варяг предпочел принять хорошо знакомое православие, а не католицизм, который двумя десятками лет ранее приняла Польша, враждовавшая с Киевской Русью.

Православие (проповедовали на Руси главным образом южные славяне из Византии) способствовало славянизации варягов и слиянию их с восточнославянскими племенами в единую древнерусскую народность. Так что можно с уверенностью сказать, что современный русский народ без православия не мог бы существовать. Принятие православия нашими предками было предопределено историей, и считать это событие само по себе трагическим нет оснований.

Католицизм в своих странах самостоятельной политической роли не играл, в отличие от главы католической церкви. А вот в Византии и на Руси, по крайней мере, в допетровское время, православная церковь политическое значение сохраняла постольку, поскольку она фактически давала идеологическое обоснование для внутренней и особенно внешней политики. Ситуация изменилась с приходом Петра Великого, который, кстати сказать, находился под сильным влиянием реформатской церкви любезной его сердцу Голландии. В результате Петр по примеру голландцев учредил государственный орган для управления церковью – Священный Синод.

После этого связь церкви с государством стала тесной, как никогда прежде, но при этом политическая роль церкви сошла на нет. Петр утвердил светские основы Российского государства. Церковь теперь не нужна была даже в качестве поставщика государственной идеологии. Идеологию формулировали теперь сами императоры или их министры (вспомним знаменитую уваровскую триаду «самодержавие – православие – народность»). Как церковные иерархи, так и рядовые священники фактически превратились в государственных чиновников со всеми присущими чиновникам как классу недостатками. И это в огромной степени способствовало падению авторитету церкви в народе еще до революции 1917 года.

* * *

Ситуация сейчас примерно такая же, какая была в допетровской Руси. Правители ищут в православии идеологию, которая заменила бы отвергнутый марксизм-ленинизм в качестве учения, объединяющего нацию. Познера беспокоит, что сегодня Русская православная церковь активно вмешивается в политику, стремится играть активную роль в школьном образовании. Но больше всего эти тенденции должны волновать здравомыслящих и твердых в вере прихожан РПЦ. Ведь если православие будут преподавать в школах, это будет верный путь к стремительному росту числа атеистов. Насильно верить не заставишь, а найти много талантливых проповедников для всех школ – задача невыполнимая. Подавляющее большинство преподавателей как духовного, так и светского звания, будут думать только о том, как бы побыстрее отчитать положенные часы. Если же преподавание Закона Божьего будет вызывать у учеников скуку, то это приведет многих к неверию.

Но еще важнее другое. Сегодня над РПЦ нет ни Священного Синода, ни Совета по делам религий. Церковная жизнь действительно автономна. Но вместо того, чтобы использовать благоприятную возможность и полностью эмансипироваться от государства, заниматься делами духовными, а не материальными, многие иерархи стремятся к политическим проповедям, к введению жесткой духовной цензуры в культурной сфере, к всемерному приумножению церковного имущества, не волнуясь по поводу того, что в новых храмах зачастую нет прихожан. Но попытка церкви играть самостоятельную политическую роль наверняка окончится так же, как и при Петре. Государство опять введет нечто вроде Святейшего Синода, который будет одобрять кандидатуры патриархов, митрополитов, епископов, а также все сколько-нибудь значимые мероприятия церковной жизни.

Русской Православной Церкви надо думать о другом. Сегодня формально по числу приверженцев РПЦ – самая многочисленная конфессия в России, к которой причисляет себя свыше половины населения. Однако подавляющее большинство приверженцев РПЦ – лишь формально верующие, не соблюдающие церковных обрядов, крайне редко посещающие или совсем не посещающие церковь, не участвующие в жизни приходов. Церковь в их повседневной жизни играет очень небольшую роль. Поэтому по числу активно верующих, т.е. соблюдающих обряды и живущих жизнью религиозной общины, Русская Православная церковь не превосходит, например, приверженцев ислама, которые практически поголовно – активно верующие. Да и по сравнению с католиками и протестантами численный перевес православных оказываются не столь уж очевидным, если брать в расчет только тех, кто реально живет церковной жизнью (а у католиков и протестантов в России такими являются практически все).

Русской православной церкви необходимо думать над тем, как привлечь людей в храмы, как побудить их следовать Христовым заветам. И если эту задачу удастся решить, авторитет Церкви и ее влияние в обществе неизмеримо возрастут.

       
Print version Распечатать