Берут в космонавты?

…Говорят, проза Игоря Савельева, 29-летнего писателя из Уфы, переведена уже на много языков, а его роман «Терешкова летит на Марс», опубликованный в «Новом мире» и вышедший отдельной книжкой в издательстве – и вовсе потенциальный бестселлер о новом на сегодняшний день поколении, а кому не хотелось бы узнать о себе, двадцатилетнем, ну или хотя бы о том, кто тычется тебе в спину рогами максимализма. На что они заточены, и какая она – новая популяция героев смутного времени?

О предыдущей генерации хитрых менеджеров мы знаем из романов Сергея Минаева вроде «Духless» и «Р.А.Б.», ее представители поднимали средний и крупный бизнес, пробовали всевозможные наркотики и занимались распилом бюджетов. То есть, налаживали офисную жизнь, внося ее в жанрово-стилистический реестр современной литературы. Налаживали, чтобы после окончательного успеха в жизни и судьбе понять, что хорошо жить все-таки даже не на Рублевке, а вообще не в России. Они еще читали Пелевина и слушали Гребенщикова, и если уходили в параллельную реальность, то под песни Morrissey, а не свистопляску группы «Серебро», и как минимум в буддизм. Следующее же поколение, родившееся в 80-х, о котором, собственно, в романе Савельева, вроде бы должно быть менее упадочным и депрессивным. Ведь инфантильные герои Мураками здесь больше не живут, и веселые продавцы воздуха из книжек Бегбедера не котируются, поскольку вся «литература» давно уже слилась в социальные сети. Так, по крайней мере, принято считать, используя схему базиса и надстройки, мол, депрессия изжита предыдущим поколением, а нынче время пожинать плоды либерального прогресса.

Но в жизни ведь никогда не было просто, как, например, в живописующей ее литературе. И если в «Поколении Г» 27-летнего одесского писателя Всеволода Непогодина, как и в романе Савельева, посвященном детям 80-х, офисное прозябание ровесников века вполне укладывается в предложенную выше схему и заслуживает лишь эпитета «говнопоколение», то в «Терешковой…» несколько иначе. Пускай и сложилось уже мнение, что «какого-либо интереса к культуре у них нет и не будет, а главное нет к ней никакого уважения», как считает Дмитрий Галковский, оценивая уровень нынешней молодежи, но у Савельева живет не одна лишь социальная схема, в которой юные герои вписываются исключительно в рамки офисной культуры. Здесь прозябают также атавизмы иной культуры, чьи представители вдруг начинают откровенно чудить в стиле своих непутевых родителей. Они расклеивают по ночам листовки, бьются с милицией, стесняясь слова «секс» и уважая водку с пивом под ролевые игры. И это, товарищи, не обязательно гуманитарии, которым, как полагает автор, немного легче, поскольку «в России писатели, пожалуй, одна из немногих категорий граждан, которые умудрились сохранить чувство внутренней свободы». Поскольку не все знают, что делать с таким счастьем «стабильности» – и на свободе, то есть, на кухне или в подвале. А как же улицы с площадями? Ведь есть, оказывается, еще просто дети, в которых пробивается генетика поколения даже не «дворников и сторожей», а вовсе физиков и лириков. Помнится, в начале 90-х таких было немало, и в коридорах Литературного института можно было запросто встретить бородатого геолога с рюкзаком, как будто прибывшего на сессию из Магадана, а на самом деле оказавшегося коренным москвичом. «Это да, это пугало иногда: он действительно не понимал, где граница между «всерьез» и всеми его карнавальными бреднями, во главе с представлением о себе самом как об эдаком Толкиене», – сообщает герой «Терешковой…» об одном таком персонаже из «новых прежних». Не угомонившись ни в лихие 90-е, ни в нейтральные нулевые, у Савельева они продолжают чудить и экспериментировать со своей и чужой жизнью. Любимая девушка друга не возвращается из Америки? Говно вопрос! Давайте подбросим ей в письме белого порошка, и ее вышлют из страны, как террористку.

На контрасте борьбы героев с фирмой новоявленных аферистов показан задорный оскал нынешнего капитализма и карамельная Страна добрых советов, великодушных героев-великанов и прочих космонавтов земли русской, позабытая оттого, что в девяностых была «эпоха, которая выпроваживала все, связанное с прошлым, и все эти символы, которые ей мозолили глаза». Поэтому теперь у наших героев сплошная ностальгия по настоящему: подшивки старых «Огоньков», ржавые советские самолеты и бабушкины огурцы в горчичном рассоле. Да и как не ностальгировать, ведь были же люди, как восклицал таксист из «Брата-2», уважающие правила честного движения: пешеходы и пассажиры, комбайнеры и космонавты, а не сплошные менеджеры и банкиры. А в шестидесятые годы в стране и вовсе «появились особые люди, обожаемые, совершенные – молодые, красивые, с нереально безупречными биографиями, с нереально отретушированными улыбками, – как боги спустились с Олимпа».

Ну, насчет глиняных богов прошлого это, наверное, к «библиотечному» Елизарову с «сахарным» Сорокиным, выкраивающим новые отношения с читателем по лекалам старого доброго постмодернизма, а у Савельева все всерьез, по молодежному. Сленга немного, зато есть незатертые находки вроде «остановись, давленье, ты прекрасно» и «через треники к звездам». Романтики, правда, меньше, и вспоминается лишь «вагон метро, похожий на расшатавшийся зуб», и то, как «лунные «Туполевы» лениво болтаются у причала, едва привязанные к земле».

Что еще нового узнаешь об очередном поколении двадцатилетних? Во-первых, оно по-прежнему учится чёрт-те где (мама на кухне поджала губы, услышав о вузе подружки сына) и не всегда покупает дипломы, двигаясь по жизни наобум. Слоняясь по Москве, провинциальный герой «Терешковой…» вспоминает, что «в какой-то любимой книжке путь по пиратской карте начинался от скелета». Так и репортажная проза двадцатилетних, подхватив выпавший из дедушкиного шкафа скелет истории, когда-нибудь обязательно обрастет мясом философской рефлексии. Как, например, уже наросло в недавней «Адаптации» Валерия Былинского. Ну, а разве не репортаж сия пулеметная очередь о взрослении героя из «Терешковой»: «Десятый класс. Одиннадцатый. Благодушие сменялось неврозом. Мать паниковала все больше, суетилась, убивалась: армия, не поступит, не расплатятся. Слабые попытки отца успокоить только подливали бензина в телефонные костры, – и Паша, белея, вынужден был слушать все это из-за стены вечерами». Неудивительно, что этого самого скороспелого Пашу подчас гонят взашей из жизни. Ну, а как не гнать, если вы, положим, неудачно вскрываете шампанское, обливая пеной визжащую компанию, а над вами еще и язвят, мол, «преждевременный финал»? Убивать надо таких знатоков, как говаривал товарищ Бендер.

Впрочем, хоть и бьют тут особо зарвавшихся, но депрессий нет, ведь налицо социальная стабильность. Живут себе наши герои на руинах Большого стиля, осторожно интересуясь старым советским кино, листая бабушкины фотоальбомы и выискивая крохи близкого ретро: «Вот у подножия эскалатора, в своем скворечнике, дежурная – служивая старушка – говорит в телефонную трубку, черную, эбонитовую, годов сороковых, с грубым шнуром. Как странно, что эти аппараты не меняют, и как прекрасно, что не меняют. Можно представить, что дежурная говорит с сороковыми годами».

И выходит из романа Савельева, что «все уже украдено до нас», как говорил персонаж еще одного доисторического фильма. Не деньги, нет, и не бюджеты, которые – дело наживное, а что-то большее. Может, мечта, замененная на импульс для старта во взрослую жизнь? «Я просто уважаю людей, у которых есть цель, – восклицает герой романа. – Ну, мечта, как угодно! Какой-то главный стимул, ради которого можно всем рискнуть и... все отдать». У той же Валентины Терешковой, празднующей свое 70-летие, это полет на Марс, из которого она планирует не возвращаться, и зря. Ведь чтобы вспомнить о главном из жизни двадцатилетних метеоритов хотя бы у того же Савельева, нужно вернуться к первой фразе из его романа, в которой «Путин замолчал». «Пару секунд он еще гипнотизировал камеру; снег красиво ложился на черное номенклатурное пальто; выхваченный кусок Кремля – стены, ели – был до того залит белейшим светом фонарей, что, казалось, будто он готовился принимать инопланетные корабли». Примет ли?

Игорь Савельев. Терешкова летит на Марс. – М.: Эксмо, 2012. – 244 с.

       
Print version Распечатать