Предоставив маленького человека самому себе - "пусть сам решает", как жить, что одевать, какую музыку слушать, какая живопись хорошая, рынок отрегулирует – сняли с себя ответственность и автоматически сами превратились из "больших" людей в "маленьких".

Сердце публики, как сердце красавицы, склонно к изменам. Если дать ей расслабиться, кресла в зрительном зале займут "новые русские" театралы, не читавшие "Горе от ума", интеллектуалы же будут искать другую духовную нишу. Когда Копылов отошел от дел, репертуар драмтеатра накренился в сторону драматургии-lite. Очевидно, театр опомнился и осознал, что может потерять своего элитарного зрителя.

Шахназаров пытается мобилизовать зрителя, но зритель в комментариях придирчиво оценивает технические характеристики модели Белого Тигра. Он меряет войну категориями игры, в которой слабая "разрушаемость" – провал.

Невзоров верен себе. Возмутительные и провокационные вещи он излагает в безупречно-корректной, подчеркнуто "интеллигентской" манере. В отличие от Pussy Riot, к форме его выступлений церковным деятелям сложно предъявить претензии при всем желании.

Православным нужно знать язык авангарда, чтобы понимать искусство авангардистов. С другой стороны, современной арт-среде также необходимо ознакомиться с истоками Авангарда. Иначе получается двусторонняя борьба с ветряными мельницами.

Больше всего на свете американцы уважают спорт, поэтому любая политическая сенсация не идет у них ни в какое сравнение с сенсацией спортивной. И если местные журналисты стремятся привлечь внимание сограждан к предвыборной президентской кампании, события комментируются как спортивные соревнования.

Дети, выцарапывая ручонками ямки и делая клады со стеклом, под которым располагались барбариска или полуживой от страха майский жук, поощряли романтику поисков. Сегодня никто ничего не ищет, даже если в статусе в социальных сетях указано "В поиске". Сами набегут и сами все предложат.

Мужской и женский идеалы "публичного пространства" не просто совместимы — они именно дополняют друг друга в иерархической картине с жестким распределением ролей. То, благодаря чему я могу "преуспеть в свете", — это снова — как и триста лет назад — случай, шанс, фортуна.

Сказать "я верю в Иисуса и живу по его заповедям, но в церкви не бываю и христианином себя не считаю" было для того времени настолько же абсурдно, как сказать "я это блюдо очень люблю, но никогда его не ем, а только им любуюсь издалека". Сегодня, в век виртуальных реальностей, это уже нормально.

Основой постполитического благополучия, его социальной базой, как это ни дико звучит, является довольно примитивное бюргерство. В массе своей это неинтересные, "забытовленные" люди. Провинциалы. Так сказать "средний класс".

Мой политик, мой лидер не должен был соглашаться на Болотную. Мы должны приучать людей к постоянному конфликту. Когда ты приходишь на акцию и чувствуешь – вот сейчас может произойти что-то страшное. Чтобы в воздухе чувствовалась напряженность.

Интернет создает новое социальное пространство, где нормальным считаются мнения и поведение, неприемлемые в обычной жизни. Поскольку экстремисты могут объединяться с теми, кто разделяет их взгляды, получается виртуальная "эхо-камера", где их самые несусветные идеи и предложения находят поддержку и понимание.

Я убеждён, что литература нужна как правда. Если лишь человек может быть источником правды, то, передав его состояние в конкретных жизненных обстоятельствах, мы и узнаем её: настоящую, подлинную.

Будет ли моральным мир, в котором правят профессионально аморальные люди? Не знаю. Мир развивается, мораль трансформируется, варвар, захвативший дворец, иногда становится родоначальником благородной династии.

Исключение местного сообщества из процессов – большая ошибка. Оно может быть недостаточно развитым, отсталым и так далее, но для повышения уровня и существуют образовательные программы.

Воображение как форма и принцип самоорганизации субъективности представляет бесконечное разнообразие и богатство смыслового мира в конечной перспективе человека как особой фигуры в мире.

Беззаконие дошло до предела. А сейчас готовится новый, интегрированный закон "Об образовании", из которого уже вымыто все, что было в законе 1992-го года. Если его примут в нынешнем виде, школа превратится в казарму. А образования не будет совсем.

Получается, что часть современного общества по-прежнему ценит жизнь, достоинство и целостность каждого отдельного индивидуума, а другая часть совсем не прочь посмотреть на публичную казнь на Лобном месте, ощущая под ложечкой сладковатое посасывание: "слава Богу, что не меня, я от царя-батюшки далеко".

Понятие "вкус", "красота" больше не находятся в области личного, не вытекают из вглядывания человека в мир (как и совесть). Они превратились в безопасные, но мертвые циркуляры: "им там виднее, что такое совесть". И что такое красота. И искусство. "Есть же специалисты".

Только русскому национальному государству возникнуть было не суждено. Новорожденный русский национализм, по-детски резвившийся в 1812 году и затем взлелеянный декабристами, вскоре был похищен из колыбельки и подменен горбатым имперским уродцем.

По стенам висели фото людей, не побоявшихся заявить о своей нетрадиционной сексуальной ориентации открыто. Одно лицо показалось мне знакомым — а, это та красивая женщина, которую я случайно толкнул плечом 20 минут назад, а она в ответ улыбнулась. Неудобно как-то: она, оказывается, героиня, а я её — плечом...

Газ, Святой Дух, сказочная мумия на площади, сатано-социализм с каббалистическими звездами-пентаклями, гулаги рабов, Большой Брат, оргии Иосифа Виссарионовича с грузинским вином и пленными офицерами, Иван Грозный, блатняк и многое другое. Об этом не смел мечтать даже Дисней!

Это девушка с обложки польского еженедельника Film. С большими глазами и жемчужными ключицами в открытом платье. Семьдесят процентов имен в таких журналах не говорят нам ни о чем. Хэйли Миллс, по крайней мере, мне хорошо известна.

Рано нам пока говорить об эвтаназии. Прежде, чем заботиться о "доброй смерти", как переводится это слово, стоит подумать о достойной жизни для тех, кто уходит.

Отвращение к свободе – одно это чувство – не может, конечно, превратить город в место несвободы. Для этого город должен быть так устроен, чтобы в нем не могла возникнуть публика в кантовском смысле – как среда, в которой свобода публичного пользования собственным разумом становится возможной.

Поскольку коррупция поддерживает два важнейших свойства организованных существ – питание и воспроизводство, этологический подход к ее изучению представляется одним из наиболее плодотворных. Выделение индивида (коррупционер) и его частных форм взаимодействия (откаты, распилы, взятки) не достаточно для объяснения феномена коррупции.

Тексты, издавна бытовавшие на Волге, характеризуются прежде всего духом вольности и удальства, а не апологией ритмичной трудовой деятельности. По всей вероятности, это самое адисциплинарное пространство России – с вариантами беспробудности сна и безудержности бунта.

Фигура Столыпина резко выделяется на общем фоне российских верхов начала XX века – он был аристократом, сохранившим ощущение "власти по праву" и вкус к власти, он был личностью в условиях, когда остались одни исполнители и придворные. Он был единственным "премьером" думской эпохи – главой правительства, лидером: масштаб его личности был очевиден для всех.

Такие переносы в большей степени, чем подъемом экономики определенной территории, обычно бывают обусловлены необходимостью смены элиты. При переносе столицы в глухомань новая элита априори пройдет "естественный отбор": на новое место переедут самые активные – и самые преданные лидеру – люди.

Если считать красоту вспомогательной, "для чего-то конкретного" – добавить украшение, чтобы сосед сдох от зависти... Или чтоб вещь лучше продалась, то всегда вместо красоты получается одно и то же: золотые босоножки, майка выше пупка, завиточки-розочки, золотые зубы, «сейчас я тебе впарю своё барахло» и прочая цыганщина.